Надо изгнать из школы дух честолюбия. Это требует вдумчивого, разумного подхода к оценке знаний, к воспитанию способностей. Для чего в школе, в классе выделяют группу школьников, за которыми, словно ярлычок, закрепляется репутация детей с исключительными способностями? Тут еще раз нужно повторить: блестящие способности должны встречать более трудные задания. Ученик с так называемыми посредственными способностями пусть хоть в чем-нибудь достигнет отличных успехов. Вообще картина становления и развития способностей должна быть живая, подвижная – это самое надежное предостережение от честолюбия.
Не следует и оценивать всего, что делает учащийся в школе. Значительную часть интеллектуальной работы ученик должен выполнять, особенно в средних и старших классах, не для оценки, а из-за интереса к знаниям.
С особой осторожностью нужно относиться к похвале в сфере нравственных отношений. Нужно стремиться к тому, чтобы человек делал добро из внутренних побуждений, по велению совести, а не для похвалы.
6. Последнее предупреждение – от инфантилизма. Речь идет о том странном на первый взгляд изъяне духовного развития человека, который заключается в моральной незрелости, «запоздалом детстве». Часто можно встретить в школах 15–16-летнего юношу, который по физическому развитию приближается к зрелости, а в нравственном и трудовом развитии остается на уровне 10–11-летнего ребенка. В одной школе группе 16-летних юношей – учащихся девятых классов – было поручено в зимний день выполнить в колхозном саду работу: снять с деревьев листочки, в которых бабочки отложили тысячи личинок. На улице было тихо, три градуса мороза – в таких условиях 16-летние рабочие-строители трудятся под открытии небом в течение шести часов. Школьники же не смогли проработать и часа: им было холодно, они бросили работу и пошли греться в школу. Это типичный пример трудовой и нравственной инфантильности.
Инфантильная беспомощность, беззащитность, неподготовленность к труду, неумение преодолевать трудности – все это ведет к инфантильности мысли. Я слышал ответы 16-летних девушек о романах Толстого и Тургенева… Эти ответы поражают детской наивностью, узостью кругозора, детским представлением о сложных жизненных явлениях.
Инфантильность – большое зло, оно сковывает духовные, творческие силы человека, ограничивает его участие в общественной жизни.
Как же предостеречь от инфантильности? Самое главное – это единство нравственной и трудовой зрелости, единство физической и духовной закалки личности. Духовной, нравственной, трудовой зрелости никогда нельзя достигнуть, если ученику все легко, если он не встречает никаких трудностей, не напрягает усилий, не знает, что такое пот и мозоли.
Единства моральной и трудовой зрелости мы достигаем тем, что 12–13-летние подростки выполняют работу, которая требует значительного напряжения физических и духовных сил. В 15–16-летнем возрасте напряжение становится еще большим и приближается к трудовым усилиям взрослых людей. Подростки выполняют нелегкую работу, какая им под силу, на свежем воздухе, если мороз небольшой, а 15–16-летние юноши работают при 10–15-градусном морозе, иногда в метель (например, привозят с поля на ферму сено для скота). Познавая на собственном опыте, что такое настоящая работа, подростки и юноши убеждаются в том, что без преодоления трудностей невозможна жизнь. Этот опыт и является самым важным элементом нравственной и трудовой зрелости. Тот, кто в годы отрочества и ранней юности научился по-настоящему трудиться, преодолевать трудности, – тот и думает не по-детски, а как взрослый человек.
Продолжаем себя в детях в сердцах сыновей
1. Счастливые и несчастливые семьи
Есть старинная украинская легенда. У матери был единственный сын – дорогой, ненаглядный. Души в нем мать не чаяла; по капельке собирала росу для умывания, из тончайшего шелка вышивала рубашки. Вырос сын – статный, красивый. Женился на девушке изумительной, невиданной красоты. Привел молодую жену в родную хату. Невзлюбила молодая жена свекровь, возненавидела ее. Боялась мать показаться снохе на глаза, сидела в сенях. А потом в сарай переселилась. Но и это не успокоило красавицу. Говорит она мужу: «Если хочешь, чтобы я жила с тобой, убей мать, вынь из груди ее сердце и сожги на медленном огне».
Не дрогнуло сердце в груди сына, околдовала его невиданная красота жены. Говорит он матери: «Приказала мне жена убить вас, мама, вынуть из груди вашей сердце и сжечь на медленном огне. А ослушаюсь – уйдет она от меня. Не могу я жить без нее… не могу и ослушаться…» Заплакала мать и отвечает сыну: «Ну что ж, сын, делай так, как велит сердце».
Пошел сын с матерью в дубраву, наломал сухих сучьев, разжег костер.
Убил мать, вынул из груди сердце. Положил на раскаленные угли. Вспыхнул сучок, треснул, полетел уголек, ударил в лицо сыну, обжег. Вскрикнул сын, закрыл ладонью обожженное место. Встрепенулось сердце материнское, горящее на медленном огне, прошептало: «Сыночек мой родной, тебе больно? Сорви листок подорожника, вот растет у костра, приложи к обожженному месту, а к листу подорожника приложи сердце материнское… Потом в огонь положишь».
Зарыдал сын, схватил горячее материнское сердце в ладони, вложил его в растерзанную грудь, облил горячими слезами. Понял он, что никто и никогда не любил его так горячо и преданно, как родная мать. И столь огромной и неисчерпаемой была любовь материнская, столь всесильным было желание материнского сердца видеть сына радостным и беззаботным, что ожило сердце, закрылась растерзанная грудь, встала мать и прижала кудрявую голову сына к груди. Постылой стала ему жена-красавица, не мог он возвратиться к ней. Не вернулась домой и мать. Пошли они вдвоем степями широкими, стали двумя курганами высокими.
Такова легенда, созданная народной мудростью. Нет любви сильнее материнской, нет нежности нежнее ласки и заботы материнской, нет тревоги тревожнее бессонных ночей и несомкнутых глаз материнских.
Сыновняя благодарность… Нет выше радости для человека, чувствующего приближение сумерек своей жизни, чем признательность детей за добро и благо, созданные родителями во имя их, сына и дочери, добра и блага. И нет горше и скорбнее чувств для отцовского и материнского сердца, чем чувствовать, что сын или дочь равнодушны, бессердечны, что они забыли обо всем добре, сделанном для них матерью и отцом.
«Неблагодарный сын», «неблагодарная дочь» – в сокровищнице народной морали это, пожалуй, самое острое, самое глубокое осуждение человеческих пороков. Тридцать два года работаю я в средней школе, давно стали отцами и матерями те, кто сидел за партой в первые годы моего педагогического труда. Сотни человеческих судеб сложились и складываются на моих глазах. И жизнь убедила меня, что у трудового народа нам нужно учиться воспитанию чистого, благородного сердца, в неисчерпаемом источнике народной морали нам нужно черпать духовную энергию подлинной человечности, дружбы и товарищества, подлинного братства свободных людей. Трудовой народ беспощадно осуждает сыновнюю неблагодарность и возвышает благородство сыновней любви и преданности. Расскажу о поучительной жизненной истории, которая произошла в нашем селе не так давно.
