Я посмотрел на свой любимо-лимитированный Louis Vuitton и вспомнил домашние сборы по полученному от организаторов списку.
Сначала было слово. Оно шло в виде объяснения.
«В это время в пустыне Негев ночью бывает довольно прохладно. А днем жарко. Учтите это, подбирая одежду. Ходить по пустыне не так просто. Ваша обувь должна соответствовать и быть удобной. Не полагайтесь на кроссовки для фитнеса. Еще вам нужен рюкзак и всякие мелочи для пятидневного похода, ночевок в палатках и караван-сарае, пятичасового перехода на верблюдах и для всяких других приключений».
Если мелочи для приключений были понятны и напрашивались сами собой, хотя я презервативы терпеть не могу (просто юность прошла в «докондомный» период развития цивилизации), то все остальное повисало не очень понятным заданием.
Организаторы похода – две очаровательные отечественные израильтянки, одна из которых – сексолог-психолог, а вторая наоборот – психолог-сексолог (сокращенно «сексопсих» и «психосекс»), – придумали замечательную авантюру по исследованию женского поведения. Преодоление себя, психологические игры, постижение незнакомой ситуации и мира, анализ проведенного дня, погружение в сознание партнера – это далеко не все, к чему должны были быть готовы участницы пустынных блужданий. Но, кроме всего прочего, как-то надо было с кем-то делиться сокровенным и получать на это мужскую реакцию. Соответственно, объектом для такого эксперимента был выбран адвокат, писатель, радиоведущий и просто человек в бабочке – Александр Добровинский. Будучи большим любителем новизны в ощущениях и подумав немного, мне показалось, что тринадцать девушек, пустыня и я – это то, чего еще у меня в жизни не было.
Поэтому я стоял посередине гостиной своей арбатской квартиры и зачитывал третий раз вслух странные советы для отложенного на пятьдесят лет моего первого в жизни турпохода.
Та попытка уйти на ночь для жарения картошки в костре состоялась в девятом классе. Мама выслушала меня и сказала: «Саша! У нас есть шикарная квартира на улице Горького и дача в Малаховке со всеми удобствами. Хочешь – приведи ее туда, хочешь – я поеду на дачу, а вы оставайтесь здесь. Но для чего надо ночью отдаваться комарам вместо красивой девушки и потом мыться слюнями – мне непонятно. Кроме того, бабушка испечет твой любимый штрудель с корицей, а я сделаю вид, что не знаю, где ты прячешь сигареты». Предложение мамы было заманчиво, и я остался без похода. Кстати, одноклассницу тоже уговаривать не пришлось, хоть для домашней легенды она и пришла ко мне на ночь с рюкзаком.
И вот теперь настало время узнать, что такое костер и палатки на самом деле. Горничной Тане, которая (согласно ее вертлявой ж…пе) явно в походы ходила довольно часто, было предложено собрать меня в пустыню по своему усмотрению. Единственное, на чем я настоял, – были гольф-ботинки фирмы Prada на толстенной подошве. Мне всегда было удобно стоять в них в песчаных ловушках на полях мировой шотландской игры, и я решил, что по еврейским барханам ходить в них тоже будет комфортно.
Когда «гхарна дивчина» услышала, что я попросил собрать меня в пустыню вместе с гольф-ботинками и рюкзаком LV, она почему-то хмыкнула себе в днепропетровские «цицьки» и со словами «все понятно… как только его жена терпит?» удалилась в гардеробную, поправив по дороге смущенное декольте.
И вот теперь я выкладывал все собранное этой дурой на стол, перед глазами некоего Рабиновича, бывшего израильского спецназовца, а теперь – пенсионера, проводника сумасшедших по пустыне. Он и высказал эту мощнейшую по точности мысль:
– С этим рюкзаком вы умрете по дороге. Оно вам надо?
Действительно, пустой рюкзак весил сам по себе килограмма три и довольно мило смотрелся в частном самолете. А вот спецназовцу Рабиновичу рюкзак не нравился.
– Я извиняюсь, а это шо? – продолжал бывший десантник, доставая двумя пальцами из стопки сложенных вещей мою шелковую пижаму с монограммой хозяина.
Объяснять наличие горничной-тормоза и мою походную неосведомленность я не стал, взяв всю ответственность на себя.
Отобрав у меня рюкзак LV и выдав вместо него легчайшую походную штукенцию, которая к тому же застегивалась на животе, Рабинович злорадно улыбнулся. В новый ранец положили две бутылки воды, кашемировый кардиган «Пьяной Лоры», смену носков и еду на день. «А это ты себе на х… намотаешь ночью, когда замерзнешь!» – произнес угрюмый десантник, положив мне в новый рюкзак шелковую пижаму, и позвал на завтрак в столовую гостеприимного кибуца.
Собственно, из этого модернизированного израильского колхоза и должно было начаться наше приключение.
Тринадцать нимф по-разному смотрели на меня, когда я вошел в столовую. Там был интерес, вызов, доверие, спортивный азарт, в общем, все, что присуще женскому взгляду в ситуации предстоявших пяти дней и ночей с неизвестным известным мужиком. Рабинович рассказывал про первый день испытаний. Нас ожидал многочасовой марш-бросок в гору. Потом привал – обед. И еще три часа до оазиса. Потом еще чуть-чуть, а там уже подъедет военный вездеход с палатками и всем необходимым для пустынного ночлега. Хорошенькие мордашки усиленно запихивали в себя все, что стояло на столе в преддверии трудного первого дня испытаний, возбужденно переговариваясь.
«Пойду налегке…» – молча наливая себе голый чай, с грустью подумал я о любимом домашнем унитазе из Японии, который моет, гладит, стирает и сушит, несмотря на все, что ему говорят и кидают в лицо каждый день.
О том, что в пустыне полно бедуинов, но нет ни одного биде, я знал давно, но никогда не думал, что столкнусь с этой проблемой лично. Короче говоря, завтракать я не стал.
Через час мы прибыли на место, и неугомонный Рабинович, опять скептически оглядев всего меня в шортах, сказал, что в такой компании мне явно не хватает пары палок для полного счастья. Другой бы на моем месте обиделся, а я посмотрел на возвышающуюся перед нами еврейскую гору антисемитской высоты – и палки взял.
Прошло два часа подъема. Нажравшиеся колхозной вкуснятины девушки отставали одна за другой. Я же летел впереди ангелом с лыжными палками под удивленными взглядами Рабиновича и барышень.
На привале нимфы дышали, слегка постанывая, как после секса со слоном. Будучи человеком сердобольным, я сочувственно смотрел на запыхавшиеся девичьи грудинки, слушал стоны, но помощи не предлагал. Наблюдать за лежащим в разных позах отрядом было значительно интереснее. После того как главный псих-сексолог пришла в чувство, мы начали довольно забавный разговор о преодолении себя, к которому подключились все дамы, успевшие к этому времени выйти из комы, как в свое время предки Рабиновича из Египта.
К моменту привала я более-менее освоился или, вернее, смирился с натурой. Не было ничего общего с той пустыней, которую я ожидал увидеть! Однажды мой приятель, посмотрев фильм «Эммануэль» и обалдев от увиденного, быстро слетал на два часа в Бангкок, а затем, разочарованный, долго плевался и еще дольше лечился. Такой же сюрприз получал сейчас и я. Ни одного жалкого песчаного барханчика в пустыне не было. Под ногами лежали миллиарды камней, по которым ходить невероятно сложно. Ноги, постоянно наступая на них и не находя ровную поверхность, напряженно гнулись во все стороны. Этот напряжеметр передавался дальше во все части тела. Выручала только жесткая подошва случайно надетых гольф-туфель Prada. Кроме того, я совершенно не представлял, что в пустыне есть горы, которые, по идее, умные люди (а мы все-таки были в Израиле) должны обходить, а мы, как извращенцы, зачем-то по ним карабкались.
