– Я хочу съездить туда на днях. Как ты на это смотришь, дорогой? – продолжала Инга, игнорируя реакцию мужа.
– Я буду занят в ближайшие дни на виноградниках, – ответил Владимир холодно: обида проедала его насквозь. Супруга никогда раньше так не относилась к нему. Она готовила редко, но всегда очень вкусно. – Почему ты не разрешила Анне Михайловне приготовить нам обед?
– Мне захотелось порадовать тебя самой, – улыбнулась Инга. – Я сто лет не возилась на кухне. Вот сегодня мне очень захотелось, Вовочка.
– Ясно, – муж положил вилку в тарелку с недоеденным омлетом и отодвинул ее в сторону.
– Так я поеду во Флоренцию? – Артемьева облокотилась на стол и уставилась сверлящими глазами на обиженного мужа.
– Я тебе говорю, что у меня не получится на днях. Я занят в поместье, – повышая голос, ответил Володя.
– А зачем мне ты? Я могу поехать без тебя. Ты занимайся своими делами. А я поеду на пару деньков, осмотрю достопримечательности, погуляю по улочкам и площадям, – продолжала Инга.
– Делай, как хочешь, – махнул рукой Артемьев и встал из-за стола.
– Вот и чудесно, – засмеялась женщина, поправляя упавшую на лоб прядку волос. – Я знала, что ты не будешь против, дорогой. Я уже попросила приготовить мне машину на три часа и даже собрала дорожную сумочку.
Последние слова она говорила ему в спину. Он быстрым шагом направлялся к двери. Со временем их такие бурные в молодости ссоры превратились в холодные и дипломатические переговоры, заканчивающиеся обоюдно выгодными соглашениями. Ингу это пугало. Ей казалось, что цементом для любых семейных отношений является взаимная любовь и страсть. Но только теперь повзрослевшая женщина стала понимать, что семья – это всего лишь место нелюбимой работы, которую никак не можешь сменить по разным, накладывающимся одна на другую, причинам. Во-первых, стаж большой, и вроде бы специфика работы заучена наизусть; во-вторых, с директором терпимые отношения, и, в-третьих, уже особенно не нужно стараться, чтобы зарекомендовать себя в лучшем свете. Артемьева иногда думала, что, если бы у них с Вовой были дети, то все сложилось бы совершенно иначе, но не факт. Вокруг Инги было множество примеров полноценных семей с прекрасными детьми, но ситуация в таких браках ненамного отличалась от ее.
Инга доела содержимое тарелки и встала из-за стола. Она пошла в сторону прачечной, где должна была закладывать в стиральную машину белье домработница.
– Анна Михайловна, уберите за нами грязную посуду, пожалуйста. Я сегодня уезжаю в три часа дня. Буду через дня два. Следите, чтобы Володя был сыт и опрятно одет. Я вам доверяю его на это время, – Артемьева улыбнулась.
– Хорошо, Ингуля, – ответила ей ухоженная и приятная на лицо женщина шестидесяти четырех лет. Инга строго-настрого запретила домработнице обращаться к себе по имени и отчеству. Ей казалось, что это будет чересчур солидно. Хозяйке хотелось, чтобы между ней и обслуживающим персоналом было больше дружбы и взаимного уважения, чем холодного формального общения.
Артемьевой безумно нравилось то, что Анна Михайловна никогда не задавала лишних вопросов и ни во что не вмешивалась. После завершения всех своих дел по хозяйству она отправлялась в свою маленькую, уютную комнатку в другой части поместья. Там она слушала музыку, вязала, вышивала крестиком, читала и даже занималась гимнастикой. Однажды Инга обнаружила свою шестидесятичетырехлетнюю домработницу крутящей железный обруч.
Застигнутая врасплох старушка, смеясь, объяснила хозяйке:
– Каждый день женщина должна крутить обруч не менее двадцати минут, чтобы ее талия приняла вид стройной осинки. Если захотите, Ингуля, можете брать его у меня. Будем крутить на пару.
Артемьева была приятно удивлена и даже восхищена тем, что овдовевшая в тридцать два года женщина, самостоятельно вырастившая и прекрасно воспитавшая троих детей, беспокоится в свои шестьдесят четыре года о том, как выглядит ее талия.
– Попрощайтесь за меня с Вовой, – попросила Инга Анну Михайловну, набрасывая небольшую дорожную сумочку на плечо. – Машина уже у входа. Не хочу заставлять водителя ждать.
– Непременно, дорогая. Езжайте с Богом! – ответила домработница, провожая хозяйку до двери. – Я присмотрю за Владимиром Витальевичем, не волнуйтесь! Хозяин будет вкусно накормлен и опрятно одет.
– Я не сомневаюсь в вас, Анна Михайловна.
Инга спустилась к машине. Водитель открыл ей заднюю дверцу. Артемьева разместилась на заднем сиденье автомобиля. Ей хотелось поскорее покинуть поместье и не видеться с мужем хотя бы в ближайшие два дня. Она предполагала, что и у Володи сейчас такое же желание.
Машина тронулась с места. Когда поместье осталось позади, Инга легко вздохнула. Ее конечности наливались приятными ощущениями, связанными с предстоящими впечатлениями от прогулок по историческим местам Флоренции. Она старалась отпустить все негативные мысли, которые могли бы омрачить ее хорошее настроение. У нее почти получилось. Но недоверчивое, не раз обманутое сердце иногда начинало биться чаще обычного. Каждая пульсация сердечной мышцы приносила Инге едва уловимую боль. Она надеялась, что Флоренция излечит ее от тоски и сердечных мук, связанных с разочарованиями в ее семейной жизни.
Прекрасные тосканские пейзажи заглядывали в окно автомобиля, в котором ехала Инга. Они как бы говорили с женщиной на немом, только ей понятном языке: «Не грусти, Инга! Посмотри на эту жизнь, на солнце и небо! Взгляни на нас! Если бы ты только знала, сколько мы повидали за сотни лет своего существования! Скольких плачущих женщин и обманутых мужчин! Ты не первый и не последний человек, страдающий на этой грешной земле. Улыбнись! Жизнь преподнесет тебе еще приятный сюрприз, вот увидишь! Ты сама не ожидаешь того счастья, которое ждет тебя впереди! Но готова ли ты к нему? Сможет ли твое сердце выдержать столько радости и любви?» «Да! Я готова! Я смогу!» – немым криком отвечала Инга тосканским пейзажам. Но они не верили ей и смотрели недоверчиво.
Во Флоренции, возле деревянных дверей скромного и неприметного отеля, утопающего в плюще, Инга сказала своему водителю, что сама позвонит ему и сообщит, когда вернуться за ней. Он пожелал Артемьевой хорошего отдыха, попрощался и двинулся обратно в Сиену. Женщина прошла на ресепшен гостиницы и на английском языке попросила одноместный номер. Пожилой, широко улыбающийся итальянец взял оплату и протянул ей ключ. Инга улыбнулась в ответ и сказала ему единственное слово, которое знала по-итальянски, «grazie».
В номере оказались вполне приличная широкая кровать с белоснежным покрывалом, высокие тумбочки по обе стороны ложа, круглый торшер и маленький телевизор с пультом. Артемьева скинула сумку на покрывало и прилегла рядом с ней, свернувшись калачиком. Обстановка была скромной, но Инга почувствовала себя так спокойно и расслабленно здесь, что не заметила, как погрузилась в дрему, переросшую в крепкий и глубокий сон до самого утра.
Инга Артемьева потянулась на кровати и сладко зевнула. В ближайшие минут сорок ей предстояло принять душ, позавтракать и отправиться в путешествие по великой Флоренции, восстановленной после наводнения 1966 года неимоверными усилиями флорентинцев.
