— У темного тоже с резервом большие трудности, — прищурились старшекурсники. — Невзун должен был вышибить из него дух.
— Ну, дух — это сильно сказано, но с магией у него точно проблемы, — отозвался еще один светлый.
— Я его возьму! — поспешно воскликнул де Регилль, опрометью выскакивая с полигона. — Я! Позвольте мне! За рыжим должок!
— А справишься? — хищно улыбнулся один из старших. — Тогда давай. А мы поохотимся на темного. Чтобы какой-то зарвавшийся упырь поднимал руку на светлого?
— Ты ничего не видел, — с такой же хищной усмешкой обернулся второй шестикурсник к дежурному. — Здесь никого, кроме нас, не было до самой ночи. Усек?
Дежурный искривил губы и отвернулся к управляющему шару, демонстративно занявшись перенастройкой защитного купола.
— Молодец, — похвалил его старший. — За это одно штрафное очко с тебя спишем. Лично замолвлю словечко перед Рухом. Если кто спросит, почему мы ушли, — скажешь, что нам стало скучно. И нам тут действительно скучно. Особенно когда поблизости царит такое веселье. Верно, Кон?
— А то! — ухмыльнулся его приятель и поспешил на слабые отзвуки недавно творимой магии. — Давай в темпе. Они не должны далеко уйти.
— Эй! А как же мы?! — вскрикнули приятели молодого графа. — Нам-то что делать?!
— Продолжайте тренировку. Мы застолбили полигон до отбоя, вот и докажите, что не зря. Зег, ты со мной?
— Впереди тебя бегу, не видишь? — расхохотался Зег, на ходу встряхивая руки, с которых уже слетело несколько оранжевых искр. — Не поверишь, я так хочу пообщаться с нашим темным другом, что от нетерпения аж весь горю!
Дежурный проводил их хмурым взором и с удвоенным вниманием занялся управляющим шаром. А что? Его дело маленькое — стоять в сторонке и не лезть куда не просят. Тем более, что с шестым курсом на его жалком четвертом особенно не поспоришь. Да и вступаться за темного он всяко не станет. А что касается Невзуна… Не стоило ему ссориться с де Региллем. После такого никто не удивится, если в процессе охоты у барончика из семейства некромантов случайно появится пара лишних синяков. Да даже если их будет немного больше, все без сомнений спишут на Алеса. Пятеро свидетелей охотно подтвердят, что он напал на беззащитного. И никто потом не посмеет сказать, что у светлых не было морального права заступиться за коллегу.
ГЛАВА 4
Больше всего на свете я не люблю промахиваться.
Палач
Когда я вошел, оба шестикурсника уже пришли в себя и, мелодично позвякивая цепями, пытались приподняться с секционных столов. Обнаженные по пояс, босые и явно не понимающие, что происходит.
Испуга на их лицах не было — проверить резервы они, похоже, еще не догадались — а вот злости и непонимания хватило бы на целый курс. Причем, судя по шальным взглядам, что они бросали на увешанные всевозможными инструментами стены и жарко пылающий в углу очаг, больше всего их интересовало, каким образом и, главное, когда они успели переместиться из окрестностей полигона в это неуютное помещение.
На звук открываемой двери оба отреагировали ожидаемо: напряглись, приподняв головы, разглядев, кто зашел, слаженно дернулись, а затем так же наперебой заорали:
— Ты труп, Невзун! Я тебе сердце вырежу!
— Ты у меня сдохнешь так, что темные будут рыдать от зависти!
Пригладив мокрые волосы и наложив на крикунов простенькое заклятие молчания, я закрыл за собой дверь, неторопливо прошел к пылающему очагу, поворошил заалевшие угли и принялся так же неторопливо разоблачаться. Снял с крюка кожаный фартук и все так же неспешно его надел, придирчиво проследив, чтобы на поясе не образовалось ни единой складочки.
Затем подошел к стоящим рядышком столам и, придирчиво осмотрев бьющиеся в припадке жертвы, точным ударом в висок заставил одного из пленных безвольно обмякнуть. Второй от неожиданности замер, но потом задергался еще яростнее, замычал с удвоенной силой и зазвенел цепями так, что я мечтательно улыбнулся. Ах, эта чарующая музыка… Как давно я ее не слышал!..
Убедившись, что первый светлый надолго потерял сознание, я подошел к его извивающемуся приятелю и, деловито оглядев подготовленное к работе тело, успокаивающе заметил:
— Он живой, не волнуйся. Просто я предпочитаю работать с материалом по очереди. И начну, пожалуй, с тебя.
— Мм! — На шее бьющегося на столе парня безобразно вздулись жилы. Он дернулся в очередной раз, едва не порвав сухожилия, заколотил ногами по столу, забился что было сил.
Я укоризненно покачал головой.
— А вот это не нужно, — заметил ласково, щелчком пальцем обездвижив пленника. — Нам с тобой еще о многом предстоит поговорить. А я не хочу, чтобы ты в самый ответственный момент потерял способность осмысленно отвечать на мои вопросы. Поэтому сделаем так: ты будешь говорить лишь тогда, когда я разрешу. Вертеть головой я тебе тоже позволю. Надеюсь, шею ты себе самостоятельно не свернешь. Но если потратишь выделенное мною время на пустые угрозы, я разочаруюсь и вплотную займусь твоим другом. Договорились?
Светлый в ответ только выпучил глаза.
— Вот и отлично, — улыбнулся я, отходя к стене и со знанием дела изучая развешенные там инструменты. — Что ж, приступим.
Нагнетая обстановку и доводя светлого до нужной кондиции, я по одному перебрал приглянувшиеся мне железки: скальпели, разделочные ножи, изогнутые особенным образом клещи. Особое внимание уделил проволочной пиле, не забыв рассказать о ее предназначении внезапно затихшему пленнику. Повертев в руках короткие щипцы и вполголоса замурлыкав песенку о злобной зубной фее, с сожалением отложил их обратно. Любовно погладил ампутационный нож, предварительно примерив его длину к суставам предполагаемой жертвы. Выложил в изголовье пленника целый набор ножниц, пощелкав каждыми из них возле его лица. Наконец, с особым удовольствием снял с подставки дуговую пилу и, держа ее, будто любимое чадо, расположил аккурат возле побелевшего уха старшекурсника, ненароком царапнув мочку.
Тот дернулся, почувствовав боль, а я огорченно поджал губы.
— Знаешь, я передумал — подвижность тебе не нужна. Работа палача — вещь тонкая, требующая не только хорошей фантазии, но и точности. Чтобы ты не испортил мне эксперимент, пожалуй, лучше полностью тебя обездвижить.
С этими словами на повлажневший лоб старшекурсника легла моя ладонь, а еще через мгновение он и правда превратился в неподвижную колоду, на которой живыми оставались только тревожно бегающие, расширенные от беспокойства глаза.
— Что-то хочешь сказать? — ласково спросил я.
— Ты не посмеешь! — хрипло выдохнул светлый, едва ослабли чары. — Кишка тонка, сопляк!
Я тихо рассмеялся.
— Что ты знаешь обо мне, мальчик? И что тебе известно о месте, в которое я тебя принес? Неужели ты думаешь, что ученический перстень тебе поможет? Забудь — в данный момент он исправно подает сигналы, по которым любой проверяющий будет искать тебя возле полигона, где осталось несколько капель твоей крови.
