– Потому что уже довольно поздно, а наш следующий свидетель может оказаться не в состоянии давать показания, так как скоро открывается выставка.
Эту логику я не понял – в отличие от трибунала. Судьи согласно кивнули.
– Пятнадцать минут, – сказал председатель.
Миньятто встал из-за стола и направился к дверям, но я положил ему руку на плечо.
– Нам надо поговорить, – энергично прошептал я, – о письме Уго.
Он был весь белый. Я чувствовал, как дрожит его рука.
– Нет, – сказал он. – Все остальное должно подождать.
Я вышел вслед за ним в коридор и увидел дядю Лучо. Вместо того чтобы спросить о ходе слушаний, Лучо повел Миньятто прочь.
– Дядя, – сказал я, ловя возможность, которая в ближайшее время может и не предоставиться, – мне нужно знать, что Симон сделал с увеличенной фотографией, которую он снял с выставки. Ты был с ним, когда он…
– Александр, я об этом ничего не знаю, – перебил меня Лучо. – Теперь оставь нас.
Он увел Миньятто к пустому кабинету. Прежде чем они закрыли двери, я услышал умоляющий голос монсеньора:
– Ваше преосвященство, я дал им повод для размышлений. Еще один день! Прошу вас! Вы должны пересмотреть свое решение!
Я развернулся и побежал. У меня было пятнадцать минут. Надо найти Лео.
Я прибежал к казармам и вызвал его, он вышел из длинного двора в джинсах и в футболке своей любимой команды, цюрихского «Грассхоппера». В руках он держал игральные карты.
Я попытался взять себя в руки и говорить ровным голосом.
– Почему ты мне не сказал, что Симон спрашивал тебя насчет пистолета для Ногары?
Он закинул руки за голову.
– Расскажи мне все, – потребовал я. – У тебя десять минут.
– Алекс, это не я. Это был Роджер. Ты знаешь, я бы не…
– Десять минут! – громче повторил я. – Расскажи мне про пистолет.
Он потер лоб.
– Пошли со мной, – сказал он.
Мы вошли в холодную тень двора. Вокруг столика сидели остальные игроки, на ком-то была часть их радужной униформы, с отстегнутыми, как лямки комбинезона, разноцветными лентами.
– Роджер, на минуту, – сказал Лео.
Человек, которого он позвал, оказался гигантом с приплюснутым черепом. В его огромных ручищах карты скрывались целиком.
– Я занят, – бросил Роджер.
– Роджер, я отец Андреу, – сказал я, выходя вперед.
Человек обернулся. Его карты немедленно легли на стол лицом вниз. Он встал – уважение к сану священника у этих людей было в крови.
– Святой отец, – сказал он, – чем могу вам помочь?
Слова были итальянские, но акцент – немецкий.
– Он хочет посмотреть твой дорожный ящик, – подсказал Лео.
На секунду все сидящие за столом подняли глаза.
Роджер испытующе смотрел на Лео, не слишком довольный просьбой.
– Родж, надо, – сказал Лео.
Левиафан крякнул и натянул лямки на плечи.
Мы пошли за ним к башне банка Ватикана, к полоске земли, которую швейцарцы используют в качестве временной парковки, когда хотят вечером съездить в Рим. Там стояла машина Роджера – стального цвета «форд-эскорт», спроектированный для людей помельче, чем он. Роджер опустился коленями на брусчатку и полез под водительское сиденье. Я услышал щелчок, затем мягкий звук расстегивающейся молнии. Роджер встал и выпрямился во весь свой великанский рост. Не говоря ни слова, он повернулся и вручил Лео ящик.
Это был резиновый двустворчатый футляр, прямоугольный, со скругленными краями. В него едва уместились бы три колоды карт, лежащих рядом. Когда Лео передал его мне, я удивился весу ящика. Под слоем резины оказался сплошной металлический каркас. Внутри лежало что-то очень плотное.
– Симон пришел ко мне, – неуверенно начал Лео. – Сказал, что Ногара нелегально купил в Турции оружие, потому что ему угрожали.
– Как ты мог не сказать мне?!
– Дослушай. Это был пистолет. Симон умолял меня забрать оружие у Ногары. Поэтому я убедил того, что на самом деле ему нужен хороший компактный пистолет – беретта. Пукалка, которая случайно не отстрелит ему ногу. Мы поставили ствол на учет. Клянусь тебе, на каждом этапе мы старались потратить уйму времени, чтобы пистолет как можно дольше не оказался у него в руках. Потом Симон спросил меня, как безопаснее его носить – какой нужен ящик, чтобы по пьянке Ногара его не открыл. Это были его слова. Вот тогда я пошел к Роджеру.
Лео вернул ящик напарнику.
– Родж, покажи, как он работает.
– Лео… – только и вымолвил я.
Как он мог сидеть рядом со мной в «Казе», слушать все, что я говорил о смерти Уго, и даже не обмолвиться о пистолете? Как он мог держать это при себе, пусть даже Симон просил его не распространяться?!
Но его глаза умоляли меня подождать. Не задавать вопросов перед сослуживцем.
Роджер неохотно показал на цилиндрики с цифрами, встроенные в переднюю часть ящика.
– Кодовый замок, – сказал он.
Потом развернул коробку и показал на крепкую стальную трубку, идущую по задней стороне.
– Для цепи, – пояснил он.
– Какой цепи?
Он указал под сиденье. Там, под креслом с растрескавшейся обшивкой, находились металлические полозья, которыми сиденье крепится к раме. Вокруг полозьев обернули блестящий черный тросик, тоньше велосипедной цепи. У него был собственный замок, открывающийся ключом.
– Тросик крепит ящик к сиденью, – сказал Лео.
Роджер продемонстрировал, пристегнув ящик обратно.
– Ключ отпирает цепь, – сказал Лео. – Но единственный способ открыть ящик – знать код. А если часто не открывать, комбинация легко забывается. Особенно после пары стаканов.
Я прикинул размеры ящика.
– Ты уверен, что пистолет калибра шесть – тридцать пять сюда поместится?
Роджер фыркнул.
– Наше табельное оружие – девятимиллиметровое, – сказал Лео. – Плотно помещается в эту модель. Я знаю, что для Ногары Симон купил такой же ящик.
– Допустим, чужой человек не знает кода. – Я понизил голос. – Как он может открыть ящик?
– Попробуйте, святой отец, – улыбнулся Роджер.
Я предпринял вялую попытку открыть его пальцами, понимая, что именно это он хочет увидеть. Потом достал ключ из «Казы» и с силой вставил металлический брелок в узкую щель между половинками крышки. Брелок прекрасно подошел, но крышка не шелохнулась. Когда я резко нажал на металл, брелок побелел и согнулся. Еще немного, и он бы сломался, как и тот, обломок которого я нашел под сиденьем Уго.
