Он решил, что я шучу.
– Пожалуйста! – взмолился я.
– Меня же отсюда вышвырнут!
– Знаю, – ответил я, глядя ему в глаза.
Я ждал, что он попросит чего-нибудь взамен. Ответной услуги. Обещания. Бесплатного пропуска на выставку от дяди Лучо.
Но я его недооценил. Он выбросил из упаковки на ладонь последнюю жвачку и посмотрел на нее.
– Черт, – сказал Джанни. – С Симона, не ровен час, пасторский воротник снимут, а я переживаю за свою долбаную работу!
Он швырнул жвачку в темноту, встал и заправил рубашку.
– Стой тут. Когда подъеду, залезай внутрь.
Глава 23
Едва Джанни скрылся из виду, я поспешил связаться с Миньятто.
– Монсеньор, я выяснил, где Симон. Его отвезли в апартаменты Бойи.
– Проклятье! – проворчал Миньятто. – Они смыкают ряды. Час назад мне позвонил секретарь кардинала Бойи и сказал, что личного дела отца Блэка мы не получим.
– Отца Блэка?
– Хотел посмотреть, какие выводы сделал секретариат о нападении на него.
Вглядываясь в темноту в ожидании машины Джанни, я слушал, как Миньятто тяжело дышит в телефон. И снова недоумевал, почему Симон согласился на домашний арест. То ли для сохранения в тайне встречи в Кастель-Гандольфо, то ли чтобы не подвергать опасности меня и Петроса. А может, из-за случившегося с Майклом, он не разделял первое и второе.
– Ваш брат должен завтра утром давать показания, – сказал наконец Миньятто, – после выступления свидетелей с показаниями о репутации обвиняемого.
– Вы можете заявить суду протест, чтобы Симона отпустили?
– Это ничего не изменит.
– И что нам делать?
Миньятто вздохнул.
– Подождем и посмотрим, насколько силен ангел-хранитель вашего брата.
Он задумался и добавил:
– Хорошо, приходите завтра во Дворец трибунала в восемь часов.
– Я приглашен как свидетель? – замялся я.
– Святой отец, вы – прокуратор. Вы сидите рядом со мной за столом защиты.
Подо мной послышался звук открывающихся ворот гаража. Я инстинктивно присел, на случай если из-за поворота появится машина другого шофера. Но к лестнице с урчанием подъехал именно Джанни. И я не поверил своим глазам.
– Монсеньор, – сказал я. – Мне нужно идти.
– Если узнаете что-то еще, – сказал он, – то в любое время…
– Обязательно позвоню!
Я отключился и спустился по ступеням, пытаясь подавить нервный смех. Джанни приехал на «фиате кампаньоле», белом военном джипе, который во всем мире знали как «папамобиль».
– Садись, – нервно сказал Джанни. – Пока тебя никто не увидел.
Эту машину я знал хорошо. Нам с Джанни было по тринадцать, и мы целую ночь искали на кузове пятнышки крови Иоанна Павла: когда на площади Святого Петра террорист стрелял в папу, тот ехал на заднем сиденье именно этого автомобиля.
– Куда садиться? – спросил я.
Сзади стояло установленное для Иоанна Павла кресло, а другого места не наблюдалось. На переднем сиденье валялся полиэтилен, который защищал его святейшество во время дождя.
– Вниз, – сказал Джанни, отодвинув полиэтилен.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять его мысль. Джанни предлагал мне заползти в нишу для ног перед сиденьем.
– И что бы ни случилось, – прибавил он дрожащим голосом, – не говори ни слова. Договорились? За воротами – жандарм, мы проедем мимо него, и дальше гараж должен быть пуст. Думаю, я смогу выиграть тебе пять-десять минут.
Я сделал, как сказал Джанни. Он завалил меня полиэтиленом, и джип тронулся.
Поездка оказалась жесткой. Папамобиль почти мой ровесник. Иоанн Павел получил его в подарок четверть века назад, когда приезжал поклониться плащанице в Турин, штаб-квартиру «Фиата». Тринадцать месяцев спустя, в день, когда папу ранили в этой машине, команда исследователей плащаницы, прибывшая обнародовать предварительные результаты своих изысканий, также находилась на площади Святого Петра. Одна из загадочных тайн жизни внутри наших городских стен в том, что здесь все взаимосвязано.
– Сиди тихо, – сказал Джанни. – Мы уже близко.
Послышался дребезжащий стук – мы пересекли приподнятый барьер на асфальте и погрузились в темноту промышленного квартала города, мрачного, закопченного района мастерских и складов. Я видел только вспышки пролетающих мимо огней. Джип замедлил ход, и я услышал голос:
– Синьор! Дальше нельзя!
Джанни нажал на тормоз и предостерегающе шаркнул ногой.
– Сегодня сюда проезд закрыт, – сказал жандарм.
Он приближался к нам. Голос становился громче.
– У меня приказ от отца Антония, – сказал Джанни.
Так здесь называли архиепископа Новака.
– Какой приказ?
Только бы Джанни знал, что делает! Когда Иоанн Павел ездил на этом джипе, его всегда сопровождал эскорт жандармов. Один звонок в отделение опроверг бы все, что насочинял Джанни.
– Завтра обещают дождь, – сказал он, похлопав рукой по горе полиэтилена.
– Ладно, – ответил жандарм. – Сколько вам потребуется времени?
– Десять минут. Мне нужно проверить, есть ли запас полиэтилена.
Теперь я понял его план. Завтра среда, день еженедельной аудиенции Иоанна Павла. Единственный случай, когда сейчас использовалась эта открытая «кампаньола».
– Сегодня сюда доступ запрещен, – сказал жандарм. – Идемте, я вам помогу.
Джанни напрягся. Нога выжала сцепление. Но не успел он отказаться, жандарм, судя по звуку, уже отодвигал стальную дверь. Джанни развернул джип и медленно задним ходом заехал в бокс.
– Чья это «альфа»? – услышал я его вопрос.
Мы нашли машину Уго.
– Это вас не касается, – отрезал жандарм. – Где то, что вам нужно?
Джанни не сразу ответил. У меня упало сердце. Он никогда не умел врать.
– Вон там, в ящиках, – сказал он.
Он вынул ключи из зажигания и наклонился, как будто что-то обронил. Когда его рука оказалась перед моим лицом, он ткнул пальцем в сторону двери. Видимо, что-то важное заметил с той стороны джипа.
Он ушел. Голоса затихли вдалеке.
Я осторожно поднял голову над низкими дверями папамобиля. Гараж был длинным и узким, места хватало, чтобы только-только проехать рядом двум машинам. Джанни встал у «альфа-ромео», ее двери были широко открыты, словно кто-то осматривал салон.
Теперь я понял, почему жандармы привезли ее сюда. Окно водителя разбито. Стекло вокруг дыры размером с голову потрескалось, как скорлупа. На сиденье валялись осколки.
