Потом я быстро освоил «да» и «нет», и последним приходилось пользоваться значительно чаще. Дело в том, что окружающие постоянно хотели обозвать меня какими-то совершенно неподходящими кличками. Ладно, когда кормилица звала «ангелочком» – это прекратилось само собой вместе с переходом на нормальное питание. А, скажем, «Сандро» – вам такое понравится? Вот и мне тоже нет. Просто Сашей меня почему-то никто не звал, так что во избежание чего-нибудь худшего пришлось согласиться на Алика. Так меня назвал старший брат Ники, с которым мы стали очень дружны. А как иначе – это же будущий император Николай Второй! Впрочем, пока он даже не цесаревич, так как дедушка, Александр Второй, еще живехонек, чтоб ему пусто было с его неизвестно каким местом придуманными реформами. Отчего, блин, эти народовольцы такие уроды, что покушение у них удастся только с седьмого раза? В Америке вон, как понадобилось, так сразу Авраама своего Линкольна шлепнули, и без всяких неудачных попыток. Правильно их в моем мире повесили – страшно далеки они были от народа. Не был бы Каракозов столь безруким и не промахнись он в царя еще в шестьдесят шестом году, осталась бы Аляска русской, уж мой отец-то ее точно продавать не стал бы. И, возвращаясь к деду, даже первая жена Александра Освободителя еще жива, что меня особенно напрягало. Дело в том, что императрице вскорости предстояло умереть от туберкулеза, а это означало, что он, скорее всего, уже перешел в открытую стадию. Хорошо хоть, что мне удалось заранее вспомнить, как она выглядела – слава безукоризненной младенческой памяти, видел-то ее портрет я в прошлой жизни всего раз и особого внимания тогда на него не обратил. Однако узнал сразу, как только эта разносчица палочек Коха зашла в комнату, и на всякий случай закатил истерику, благо возраст позволял. В общем, мне удалось избежать объятий и обливаний слезами и прочими выделениями, а вот Николаю – нет. И маленький Жоржи, в другом мире будущий цесаревич Георгий, тоже не успел спрятаться. Не исключено, что именно от бабушки он и подхватил туберкулез, который в конце концов сведет его в могилу на переломе веков. Оставалось только радоваться, что императрица посетила Аничков дворец, где жила наша семья, всего раз и вообще много времени проводила в Крыму и в Италии.
К трем годам я в первом приближении составил планы на ближайшее десятилетие. Главной задачей было признано завоевание полного доверия старшего брата и его воспитание в требуемом ключе.
Разумеется, я прекрасно знал, как в случае отсутствия дополнительного влияния с моей стороны будет править Ники и чего добьется своим правлением. Первое время я даже потихоньку прикидывал, можно ли его как-нибудь прибить и не спалиться при этом, чтобы на трон, когда придет время, сел уже не он, а я. Но, подумав, признал подобный образ действий неоптимальным. Ведь Николай сейчас никто! И что из него вырастет, в немалой степени зависит и от меня в том числе. А вот я уже вполне сформировавшаяся личность, и сомнительно, что здесь мне удастся радикально перевоспитаться. Без этого же мои перспективы выглядят не очень радужно – уж свои-то недостатки я знаю неплохо. Главный из них – почти полное отсутствие способностей к руководству. То есть стоять во главе небольшого коллектива единомышленников у меня выйдет, это проверено. А вот командовать произвольно подобранными людьми, да еще если им не нравится то, чем предстоит заниматься, – нет. К сожалению, в этом я тоже имел возможность убедиться на практике, когда меня чуть ли не с позором турнули из замзавотделом обратно в ведущие инженеры. Причем, что самое обидное, это было совершенно справедливо. Так что пусть лучше Ники приобретает качества, коих у него в другой истории не было, и садится на трон, а я скромненько так постою рядом, время от времени подавая ценные советы. Если же у меня ничего не выйдет и старший брат вырастет таким же недоумком, что и в моей истории, тогда и прикинем, что с ним вдруг ни с того ни с сего случится – несчастный случай на водах, смертельная болезнь или даже несчастная любовь, от которой он, к изумлению окружающих, возьмет и застрелится.
Кроме того, надо будет заранее подготовить пути отхода куда-нибудь в Новую Зеландию, где в ближайшие сто с лишним лет точно не будет ни войн, ни революций. И всяких ядовитых гадов там тоже нет, в отличие от соседней Австралии. Но это на совсем уж крайний случай, да и заниматься этим придется еще не скоро. Сначала должны кончиться не только детство с отрочеством, но и юность.
Однако дальнейшие раздумья привели к пониманию, что первоначальные планы нуждаются в корректировке. Помните, там было насчет не выделяться? Так вот, этот пункт вступал в противоречие с необходимостью приобрести влияние на Николая. Ибо сделать это проще всего было, отвечая на вопросы, которые он в силу пробудившегося детского любопытства задавал всем и про все, но приемлемых ответов не получал почти никогда. От него либо отмахивались, либо начинали сюсюкать. Так пусть у него появится стойкая привычка – если что непонятно, надо идти к Алику и спрашивать! Брат ответит всегда, даже если будет занят.
Да, но ведь тогда довольно скоро придется ответить на вопрос – а откуда я все это знаю? И, значит, чтобы уверенно сообщить «из книг», надо в хорошем темпе научиться читать. Или, если точнее, суметь достаточно убедительно объяснить окружающим, когда и как у меня вдруг появилось такое умение.
Это оказалось не так трудно. Всякий раз, когда я видел кого-то с книгой или газетой, следовала просьба показать мне буквы – мол, очень хочется научиться читать. Некоторые показывали, и вскоре об этом узнал отец.
– Да что же ты, Алик, все норовишь вперед забежать? – добродушно вопросил он. – Подойдет время, и начнешь учиться, еще небось и от уроков станешь отлынивать. А пока рано.
– И что мне делать? – состроил я самое огорченное лицо, какое смог. – Я ведь уже научился читать!
– Врешь, поди, – усмехнулся родитель. – Что, точно не врешь? А пошли-ка со мной в кабинет, тут недалеко.
Там я еще не бывал, так что, зайдя, с интересом осмотрелся. Впрочем, особо и смотреть-то было не на что – кабинетом явно пользовались очень редко. Похоже, цесаревич, а мой отец сейчас пребывал именно в этом статусе, канцелярскими делами не перегружен.
Тем временем родитель достал с полки тоненькую книжицу, раскрыл ее, ткнул мне под нос и предложил:
– Читай, Алик, раз говоришь, что умеешь.
Я начал, стараясь делать это по складам, с заиканиями и ошибками:
Ф-ф… флаги ве-е-е-ют на Бо… спо… Босфоре,
Пушки пры… пра… здни… чно зву… чат…
Небо я…сно, бля… бле… щет море,
И ликует Царе…град!
Последнюю строчку четверостишия я специально прочел почти без задержек и с гордым видом. Отец был глубоко изумлен.
– Ну, Алик, ты и даешь! Ведь четыре года только два месяца назад стукнуло, а вон уже как шпаришь! В кого бы это ты у меня такой умный?
После чего он немного смущенно хмыкнул – видимо, сам понял некоторую двусмысленность последней фразы.
– В родителей, – подхалимским тоном ответил я.
– Хм… а что ты еще умеешь?
