Интересно, подумал я. Неужели сам Сергей Юльевич в таких схемах не участвует, раз уж он мне о них решил рассказать? И если таки нет, то тогда не помешает узнать, каким иным образом он не упускает своего. Или господин Витте вообще чист, аки агнец, и всю жизнь довольствовался исключительно должностным окладом? Потому как Николаю, когда он займет место отца, действительно нужен будет грамотный министр финансов, и про одну из кандидатур на этот пост лучше навести справки заранее. Отчего бы и не поинтересоваться, коли он сам ко мне пришел.
Глава 27
Осенью восемьдесят седьмого года мой комитет получил телеграмму из Сан–Франциско, с первого взгляда представляющую собой отрицательный ответ на запрос о возможности покупки некоего электротехнического оборудования, но на самом деле сообщавшую, что золото в указанном месте найдено и экспедиция приступает к разметке участков. Отец меня аж обнял на радостях — видать, крепко его достали финансовые проблемы. Я тоже испытал прилив энтузиазма, но несколько по другой причине — что золото в устье Нома есть, у меня и так сомнений не было. Но вот то, что нам об этом сообщили из Сан–Франциско, однозначно свидетельствовало о состоявшемся как минимум один раз сеансе связи между Калифорнией и Аляской. И это при том, что обе радиостанции имели детекторные приемники! Правда, с двухполупериодным выпрямлением. Настройка такого девайса являлась настоящим мучением, но, когда оптимальные положения двух игл были наконец–то найдены, чувствительность минут на двадцать становилась заметно выше, чем у простого, лишенного наворотов изделия. Потом настройку надо было повторять. Всю эту тягомотину придумал Колбасьев, причем сам, я ему почти не подсказывал, и уже можно было утверждать, что ученик превзошел своего учителя. Ибо сам я с большим трудом смог обеспечить связь между Гатчиной и Москвой, а от Сан–Франциско до Нома в восемь раз большее расстояние. Хотя, конечно, сверхдальняя связь на средних волнах — дело такое, сильно зависящее от состояния атмосферы. Однако случившееся все–таки позволяло надеяться, что со временем из Нома можно будет связаться и с Владивостоком.
Кроме того, в моем комитете наконец–то появился патентный отдел. Полковник Роговцев все–таки сдержал обещание и прислал в Приорат молодого человека, недавно закончившего юрфак Петербургского университета, который занялся этим делом. Первым была запатентована схема оружейной автоматики со свободным затвором, а сейчас он занимался патентованием передатчика Герца, приемника Попова и отдельно — двухполупериодного приемника Колбасьева. Патенты мы брали в России, Англии, Германии, Франции и САСШ, как сейчас назывались Штаты. На всякую мелочь типа Италии или там Австрии просто не хватало рук.
Однажды ненастным осенним вечером отец позвал меня на прогулку.
Я подумал, что у него возник какой–то вопрос по поводу моей секретной службы, но ошибся. И вообще слегка прифигел, узнав, что именно интересует родителя. Оказалось — мое мнение по вопросам диетологии.
— Мне и ты, и врачи напрягаться запрещают, — жаловался он. — Даже дрова, говорят, колоть нельзя! Толстею я, Алик, от такой жизни, аж самому неудобно. А тут недавно встретился мне один полковник, я его еще с турецкой войны помню. Тогда он объемистым был ого–го каким! А сейчас его сразу и не узнаешь — тощий, как лучина. Я спросил, как это ему удалось так похудеть, а он ответил — мол, просто перестал мясное есть, вот и все. Прежде чем к Боткину с таким вопросом подходить, я решил у тебя поинтересоваться.
Ох, грехи наши тяжкие, мысленно вздохнул я. Ну не возникало у меня в прошлой жизни такой проблемы! Просто оттого, что к старости я там начал не толстеть, а тощать. Однако предубеждение против вегетарианства было уже тогда и, пожалуй, настала пора поделиться им с родителем.
— Не факт, что тот полковник похудел именно из–за отсутствия в рационе мяса, — начал я. — Может, он просто заболел чем–нибудь и вообще скоро помрет. Небось от такой диеты у него болезнь–то и обострилась. Если же организм здоров, то вряд ли он от ботвы начнет худеть. Есть такое животное, гиппопотам называется. Мяса не ест совершенно, и при этом почему–то не худеет. Корова опять же… в общем, не думаю, что это хорошая идея. А почему вас это вдруг озаботило? Полнота далеко не всегда является признаком болезни.
— Да просто неудобно мне! И Фредерикс жалуется — мол, трудно стало мне подходящую лошадь подобрать. Больно сильная нужна.
Ага, если бы дело было только в этом. Я в свое время очень удивился, увидев, как неуверенно отец чувствует себя на лошади. Меня и то научили! А он ездил потихоньку и, кажется, этих самых лошадей даже побаивался. Во всяком случае, не доверял им. Так что у шталмейстера барона Фредерикса задача была действительно непростой — требовались не просто пригодные под седло тяжеловозы, но к тому же еще смирные, флегматичные и доброжелательные. Может, соорудить родителю мотоцикл? Вроде чоппера. А что — борода есть, лысина есть, пузо тоже в наличии — вполне каноничный байкер получится. Хотя пусть лучше на велосипеде побольше ездит — если не напрягаться, то для здоровья весьма полезно.
Так я родителю и сказал.
— Думаешь? Ладно, попробую. Но на парад, скажем, на этом твоем лисапеде не выедешь.
— На автомобиле можно! — осенило меня. Хорошо хоть хватило ума не ляпнуть — «как Сталину». — Чай, у нас тут технический прогресс, пора отказываться от покрытых мхом столетий устаревших традиций. Решено, сделаю я вам автомобиль.
— Хм… а что… ладно, делай. Дорого он мне встанет–то?
— Не так чтобы очень, думаю, где–то тысячи три–четыре на него уйдет.
— Ого! Твой–то куда дешевле обошелся.
— Так то мой! Вы же император, вам на таком убожестве ездить будет просто неприлично, посолиднее придется делать.
Я думал, что наш разговор на этом закончится, однако ошибся. У родителя ко мне было еще дело, причем не одно.
— Тут, понимаешь, маман меня спрашивала — нельзя ли такой мотор, какой на твоем автомобиле стоит, только поменьше, на велосипед приделать? Чтобы он побыстрее ездил.
Да уж, маман в этом отношении являлась полной противоположностью отцу. Верховую езду она любила самозабвенно, почти как танцы, причем быструю, с лошадьми у нее никаких проблем не возникало. Я даже иногда думал — не свернула бы матушка шею, с такими–то лихими скачками! Но не волновался, ибо в другой истории ничего она себе так и не свернула. И на велосипеде родительница с удовольствием гоняла по парковым дорожкам. Сделать ей, что ли, мотоцикл? Точнее, мопед, на нем убиться довольно трудно.
— И чтобы он смазывался чем–нибудь более приятно пахнущим, нежели касторка, — продолжил изложение заказа отец. — А то ты, когда после поездки на своем драндулете во дворец заходишь, иногда ей сильно пованиваешь.
Ага, «мотюль» вам с запахом клубники подавай! Перебьетесь, нету его тут.
— Это не оттого, что ездил, а оттого, что в моторе ковырялся, — объяснил я. — Если маман туда не полезет, то и запах к ней не пристанет.
— Коли так, то и касторка сойдет, — согласился родитель.
