Однако и сейчас это было еще не все, что он хотел мне сказать.
— Тут мне старый кайзер письмо прислал, — перешел к следующему пункту повестки дня его величество. — Пишет, что его внук, Вильгельм, прочитал про ваши полеты и очень заинтересовался. Хочет приехать, дабы самому попробовать. И его, наверное, сестры будут сопровождать, София и Маргарита. Чуешь, чем дело пахнет? Фридрих, сын его, действительно горлом мается, все ты правильно разузнал. Ему даже какую–то операцию предлагали сделать, только он отказался. Так что Вильгельма к нам привязать — оно очень своевременно будет. Ты там к средней сестре, Софии, присмотрись, ладно? Вот только… левая–то рука у Вильгельма совсем плохо работает. На дирижабле ладно, пассажиром его покатаете, а с дельтапланом как быть? Не разбился бы будущий наследник.
— Не разобьется, мы для него специальный дельтаплан подготовим, — пообещал я.
Действительно, с плохо функционирующей левой рукой, да которая к тому же короче правой, управляться с трапецией будет неудобно. Ну так можно установить ручку по образцу самолетной! Пригодится, а то я уже начал задумываться. Ведь у дельтаплана, чтобы он поднял нос, надо двигать трапецию от себя, а на самолете Можайского — ручку на себя! Я‑то к подобному давно привык, а вот ученики могут и запутаться, причем вплоть до летальных последствий, и отнюдь не от слова «летать». Значит, решено — для начала сделаем один дельтаплан с комбинированным управлением. Ручка, двигающаяся взад–вперед и вправо–влево, как у самолета, ею можно будет оперировать одной рукой. А педаль газа так и оставим, ибо педали, поворачивающие руль направления, дельтаплану без надобности из–за отсутствия того самого руля. То есть для управления таким летательным аппаратом левая рука станет вообще не нужна.
Следующим утром, неспешным шагом двигаясь к Приорату, я продолжил обдумывание того, что услышал прошлым вечером. Итак, приезжает Вилли с сестрами. Ники, наверное, будет рад вновь лицезреть свою ненаглядную мартышку, но это его дело. А мое — проследить за переделкой управления как у дельтаплана, так и у дирижабля. Мы с братом решили его немного рационализировать. Действительно, зачем в экипаже рулевой? Управлять подвижными плоскостями стабилизатора прекрасно сможет и капитан — при помощи педалей. Но не таких, как в самолете, а типа велосипедных. Крутишь их вперед, и рули высоты поворачиваются вверх, назад — вниз. Переделка несложная, но все равно с ней лучше не тянуть, а то приедет внук кайзера, а у нас дирижабль стоит в разобранном виде. Может получиться неудобно. Ладно, с техникой разберемся, не в первый же раз. А вот с личным вопросом как быть? Папаня ясно намекнул, что меня неплохо было бы женить. Кандидатура предполагаемой невесты, правда, ни малейшего энтузиазма не вызывает, но тут уж ничего не поделаешь. Помните — «все могут короли»? Я, хоть и не король, все равно жениться по любви не смогу. Точнее, не смогу без скандала. Да и хрен с ним! Ничего страшного, женюсь, если понадобится, а для души, если не совсем к месту употребить такое возвышенное слово, мышек вокруг вполне достаточно. Сами набегут, даже искать не придется.
Тут меня охватила прямо–таки какая–то возвышенная грусть, словно я был не великим князем Аликом, а как минимум лордом Байроном. С моей мышкой мы тесно не общались уже больше месяца! У меня иногда по утрам перед глазами так и вставали ее волнующие формы. Но — увы. Договорившись со мной о грядущей замене, Людочка пустилась во все тяжкие. Петр Маркелович докладывал, что сейчас она развлекается сразу с двумя братьями–циркачами, причем одновременно. Это, по мнению начальника комитетской канцелярии и моего зама по тайной службе, был уже разврат. Согласен, но где же обещанная юная фея — мне ее что, самому искать? Нет, я, конечно, могу, но это займет много времени, коего и так не хватает. И вообще, если мое высочество начнет все делать само, то зачем ему тогда подчиненные? С немалыми, между прочим, окладами.
В общем, придя на место службы, я первым делом вызвал Петра Маркеловича и поинтересовался, в каком состоянии пребывают мои личные дела.
Девушка проверена во всех смыслах. Никаких фактов, препятствующих ее приближению к вам, не выявлено, но подозрения у меня в отношении нее есть. Не нравится она мне. Не в смысле внешности, разумеется, тут все в порядке. К сожалению.
— Да? Тогда, пожалуйста, доложите подробно.
— Слушаюсь. Начну с того, что Людмила была не совсем права, назвав ее своей подругой. Они просто живут неподалеку, но до того, как Людмила стала появляться в Приорате, девушки вообще не общались. Знакомство произошло по инициативе молодой Некрасовой — это фамилия объекта.
— Вы думаете, она каким–то образом смогла разузнать, чем мы с Людочкой тут занимаемся?
— Нет. Просто Людмила была единственным известным ей человеком, вхожим в Приоратский дворец.
— Она что, по–вашему, от охранки или еще от кого–нибудь?
— Полностью исключить такого не могу, но, с моей точки зрения, это чрезвычайно маловероятно. Она сама от себя. Это очень умная, целеустремленная и беспринципная стерва, к тому же на редкость обаятельная. Сам удивляюсь, как подобные качества успели развиться в столь юном возрасте, ведь ей месяц до восемнадцати, но это так. В общем, госпожа Некрасова — далеко не простая душа Людмила.
— Что посоветуете?
— Ничего, ваше высочество. Советовать в подобных случаях глупо. Сам бы я поостерегся с ней связываться, так это я, человек уже в возрасте и к дамам довольно равнодушный.
Ага, знал бы ты, в каком я‑то на самом деле возрасте, подумалось мне. Но, правда, к дамам все равно весьма неравнодушный, тут он прав.
— Короче говоря, решать вам, — закончил канцелярист.
— Ладно, посмотрим, так ли страшен черт, как его малюют. Когда она сможет здесь появиться?
— Если отправить посыльного прямо сейчас, то часа через два.
— Отправляйте. И, если вам будет не в тягость, раздобудьте бутылку чего–нибудь слабенького с минимумом закуски, а то у меня тут как–то незаметно гости все выпили и сожрали.
Когда через два с небольшим часа в дверь моего кабинета после осторожного стука прошла девушка, я не уронил челюсть на стол только потому, что опирался ей на руку.
В своей долгой жизни я видел — разумеется, не вживую, а только в кино и на картинках — всего двух абсолютно красивых женщин.
Остальные — всякие там Бриджит Бордо, Софи Лорен и прочие Клавы Шифер могли рассматриваться только с позиций, насколько они приближаются к идеалам. Не очень, с мой точки зрения, весьма не очень. Примерно как те, которые мне попадались и в жизни.
Уточняю — красавицами, даже отдаленной конкуренции которым в моих глазах никто не мог составить по определению, были «спортсменка, комсомолка и просто красавица» из «Кавказской пленницы» и Маришка Вереш из «Шокинг блю». Так вот, сейчас в мой кабинет зашла именно она, вторая. Сходство, с моей точки зрения, было практически абсолютным.
Я потрясено молчал — скорее всего, с довольно дурацким видом. Впрочем, точно сказать не мог, ибо не смотрел в зеркало. Ну не до зеркал мне было!
