– Давайте снимайте свое барахло и на девайте вон из той стопки.
Мы переоделись в свободные штаны с множеством карманов и толстовки. Лешка выбрал себе красную, а я предпочел синюю. Маша уже сушила голову феном, как из ванной показалась гримерша с чистеньким б лагоухающим шампунем Лёликом. На спине у него было полотенце, и морда при этом была озорная и довольная. Я сразу смекнул, чем так быстро купила его гримерша – в кармане ее передника можно было различить овальный силуэт сушки «челночок». Минут пятнадцать гримерша возилась с Машиной гривой, пытаясь уложить ее крупными колечками, подобно Яниным. Наконец ей это удалось, и Маша, смеясь, повернулась к нам. У нас с Лехой челюсть так и отвисла – ну вылитая Яна!
Глава 13
Мы скучаем
Внизу, случайно услышав разговор двух девушек, устанавливающих осветительные лампы, мы узнали последние новости. Оказывается, высокий незнакомец – не кто иной, как Янин папа, тот самый Денисов, которого так все боялись, потому что он был продюсером нашего фильма и платил здесь за все. Сама Яна восседала на стуле с высокой спинкой за огромным столом, покрытым скатертью, перекатывая красное яблоко из одной руки в другую. На нее были нацелены софиты и камера на колесиках, сопровождаемая опера тором. «Ну, прямо как в кино», – подумал было я, и улыбнулся своим мыслям: это действительно было кино.
В этот день мы с Лешкой скучали без дела. Только один раз камера скользнула по нам, когда снимали эпизод, где уличные ребята приходят в гости к Веронике (так зовут по фильму Янину героиню) и их выгоняет охрана. Мы с Лешкой в этом эпизоде не проронили ни слова, за то у Кирюка была полноценная роль, и камера была постоянно нацелена на него, то приближаясь, то медленно отъезжая назад. Часа в четыре, когда мы все, включая Лёлика, устали и проголодались, нас позвали обедать.
Мы сидели на просторной кухне и за обе щеки уплетали магазинные кот леты с порошковым пюре из пластиковых тарелок. Лёлику дали три котлеты, нам – по две. Напротив сидели Яна с Кирюком. Нас Яна игнорировала, обращаясь исключительно к Кирюку и называя его Валериком (фу, какая гадость!). Валерка, напротив, надменно скривив рот, поглядывал на нас. Мы же делали вид, что нам все по фигу – договорились же не реагировать, что бы ни происходило. Но все-таки наше терпение лопнуло.
После обеда мы с Лешкой и Лёликом бездельничали. Зато Маша вкалывала за пятерых. Она прыгала с лестницы, ведущей на второй этаж вниз. Туда, куда она должна была приземлиться, установили батут, и мы тих о завидовали Маше, уже раз восьмой подпрыгивающей на упругой сетке. Снимали ее сзади и немного в профиль, чтобы никто не заметил подмены. Яна наблюдала за этой сценой хмуро, постоянно комментируя происходящее вслух:
– А пусть она так не машет руками, ну ведь это ужасно! Все ведь будут думать, что это я. Ужас, какая неуклюжая… А волосы сзади какие… редкие. Ну разве это на меня похоже? – она картинно взмахивала руками, хватаясь за голову.
– Зато ты не можешь, как она, – не стерпел Лешка.
– Для этого большого ума не на до, – огрызнулась Яна.
– Иметь такого папашу тоже большого ума не надо.
– Заткнулся бы ты, актер второго плана, – Яна хмыкнула, иронически глянула в нашу сторону, картинно положила ноги на столик и скрестила руки на груди.
– Не обращай внимание на этих неудачников. – Кирюк подсел к Яне. – Пойдем, погуляем. Дождь кончился, я тебе покажу один трюк, никто из них на своих рыночных досках сделать его не сможет – ноу-хау!
Состроив козьи морды в нашу с Лехой сторону, Янка с Кирюком удалились. Проводив процессию взглядом, мы снова переключились на Машу. Вот ведь не скажешь – девчонка, а каксмело прыгает с трехметровой высоты! Ну и что, что там, внизу, батут. Далеко не каждая сможет так.
Глава 14
Оказывается, далеко не все любят собак
– Ребят, вы Яну не видели? – у Татьяны был озабоченный вид.
– Они гулять пошли с Кирюком, – ответил Лешка.
– Как гулять… ее режиссер ищет, – ахнула стриженая и побежала в сторону выхода.
Сверху доносился крик. Похоже, Иван Ильич рвал и метал. Мне стало смешно – все шишки снова доставались Игорьку. Вскоре он быстро сбежал по лестнице вниз и кинулся вслед за стриженой. Маша, раскрасневшаяся и немного запыхавшаяся, подбежала к нам.
– Ну, как?
– Здорово, Маш! Ну, прямо как Янка.
Наверное, я сморозил что-то не то, потому что Машины глаза сразу сузились, а улыбка бесследно исчезла.
– Нет, ты лучше… вернее, она так бы не смогла, – промямлил я.
– Понятно, – протянула Маша, пересела на соседний диван, взяла со столика журнал и уставилась в него с чересчур повышенным интересом.
Ну вот, обиделась… Никогда не замечал я за Машей такого. Это потому, что я ее с Янкой сравнил. А зачем я это сделал? Пора признаться самому себе – несмотря на всю Янкину стервозность и те гадости, которые она отпускала в наш адрес, она мне нравилась. Даже мурашки бежали по спине, когда я о ней думал. Во ведь попал! И что делать теперь с Машей… Ведь Маша мне тоже всегда очень нравилась. Однажды я слышал, как папа сказал маме: «Двух женщин любить нельзя». Не знаю, по какому поводу это было сказано – папа с мамой о чем-то спорили в соседней комнате, – но эта фраза почему-то врезалась в мою память и вот сейчас, когда я думал о Маше и Яне, всплыла.
Входная дверь распахнулась, и на пороге гостиной появились с недовольным лицом Яна, Татьяна, Игорек и Кирюк.
– Яночка, бегом наверх, Иван Ильич тебя ждет. – Татьяна подтолкнула Янку к лестнице и, не выслушав ее возражения, крикнула нам: – Ребята, готовьте собаку – сейчас снимать ее будем!
По сценарию Лёлик был приблудившейся дворняжкой, которую Вероника привела домой. Но злая гувернантка, нанятая для того, чтобы учить Веронику иностранным языкам, требует, чтобы она выбросила собаку на у лицу. Вероника не хочет расставаться с собакой.
Первая сцена далась Лёлику легко. В ней Янка отрезала кусок колбасы и протягивала ее Лёлику. Оголодавшая собака должна была жадно ее проглотить. Лёлик справился с ролью на ура. А в качестве бонуса подпрыгнул и лизнул Янку в нос. И если бы не Янка, то сцена вышла бы отличной.
Но Яна все испортила – она завизжала и отпрянула назад, стоило Лёлику встать на нее лапами. Пришлось снимать еще один дубль. Лёлик с аппетитом принял из Янкиных рук еще один кусок колбасы, и его убрали из кадра, чтобы он не мог снова блеснуть импровизацией. Но во второй сцене Янка должна была обнимать Лёлика за шею и произносить монолог о том, как она одинока и что единственный, кто ее понимает, это он, Лёлик. И тут Янка закатила такую истерику, каких я еще не видел. Она всхлипывала, топала ногой и кричала, что ни за что не будет обниматься с этой грязной дворняжкой.
