– Что же здесь случилось? – недоумевал Себастьян.
– Не знаю, – отозвалась Пэгги, – попробую поискать объяснения в записях, которые оставил мне Серваллон. У него такой непонятный почерк, я уже отчаялась разобраться. К тому же я была слишком занята: надо было выбираться из тюрьмы. Давайте сядем у фонтана – я погляжу, что тут написано.
Пока она читала, Себастьян и синий пес стояли на страже, но никто и не заметил их присутствия.
– Они прекрасно знают, что мы здесь, – сообщил синий пес. – Но, похоже, чувствуют себя в полной безопасности: даже солдат на улицах нет.
– Кажется, я поняла, – наконец воскликнула Пэгги Сью. – Судя по всему, виновато во всем какое-то «райское лакомство».
– «Райское лакомство»? – не понял Себастьян. – Что это?
– Что-то вроде наркотика, – объяснила девочка. – К нему пристрастились все обитатели богатых кварталов. Поначалу его принимали как успокоительное по приказу Пожирательницы, затем привыкли, и теперь никто не может без него обойтись. С наркотиками всегда так. Кажется, что все под контролем, а на самом деле они порабощают тебя.
– Так вот почему они чахнут! – сказал синий пес.
– Да. Отведав «райского лакомства», человек думает, что счастлив. Как будто попал на пир богов. Чувствует аромат, которого на самом деле нет, различает вкус, настолько сильный, что оказывается на вершине блаженства. Но у этого лакомства есть два минуса: во-первых, им невозможно насытиться, сколько бы ты его ни съел, а во-вторых…
– Во-вторых?
– … во-вторых, когда попадаешь в зависимость от него, привычные продукты на вкус становятся как холодный пепел. Откусываешь куриную ножку, но кажется, будто грызешь окурки. А стоит поднести к губам бокал вина, создается впечатление, будто пьешь кошачью мочу. Из-за этого те, кто попробовал «райское лакомство», больше ничего не могут есть. Они обречены на истощение. Вот почему мы видели столько еды на столах. Тот, кто решился ее попробовать, не смог проглотить ни кусочка.
– Чушь! – отрезал Себастьян. – Ни один из известных наркотиков не имеет таких побочных эффектов. Если подобное происходит, значит «райское лакомство» обладает магической силой!
– Это так, – согласилась Пэгги, – в записях Серваллона говорится, что «райское лакомство» – это «подарок» Пожирательницы.
Девочка боязливо оглянулась, как будто чудовище могло ее услышать.
– Все начинается с газа, который поднимается из трещин, – прошептала она. – Поначалу он не ядовитый. Газ поднимается к небу, достигнув облаков, вызывает странный снег. Именно из этого снега торговцы наркотиками делают мороженое и продают тем, кто желает попробовать «райское лакомство». Их торговля идет на горе, на окраине города. Гора эта вся в трещинах, как старая китайская ваза.
– Ну вот что! – Себастьян вышел из себя. – Мы тут вовсе не за тем, чтобы оплакивать несчастья богатых сеньоров из Кромозы. Пойдемте-ка во дворец, мы и так потеряли кучу времени!
Пэгги сунула бумаги в карман.
На улицах стояла гнетущая тишина. В магазинах, тавернах, мастерских царила все та же болезненная тишина. Посетители и работники едва шевелились в полусне. Уличный художник, расположившись под аркадой форума, уставился на свою палитру, будто та могла вдруг превратиться в черепаху и отправиться на прогулку. Только самые маленькие дети, казалось, были в прекрасной физической форме. Румяные, с красными щечками, они разгуливали среди призрачной толпы, шушукались и хихикали потихоньку, словно боялись разбудить окружавших их взрослых. Такой контраст казался невероятным.
– Похоже, они все не в себе, и их это устраивает, – ухмыльнулся синий пес.
Пэгги была рада, что на улицах им все же стали попадаться люди. Хотя эти существа с изможденными лицами, с выступившими сухожилиями, были больше похожи на мертвецов, чем на живых людей. Себастьян маневрировал между групп полусонных созданий, стараясь к ним не прикасаться.
– Но почему они не уезжают отсюда? – пробормотал он, не заметив, что думает вслух.
– Здесь их богатства, – ответила Пэгги, – к тому же наркотик их не отпускает. Они не могут уйти. Серваллон утверждает, что даже сам король ест это магическое мороженое.
Тем временем они очутились у подножия огромной мраморной лестницы, обрамленной золотыми статуями. Каждая статуя представляла короля Вальнера в военном одеянии. Пэгги Сью поразило хитроватое выражение лица монарха, которое тщетно пытались скрыть скульпторы. Статуи изображали перезрелого юношу с отвислой нижней губой и высоким лбом. Длинные руки и ноги, похожие на лапы борзой собаки, выдавали его принадлежность к аристократической фамилии (королевские особы всегда женятся на близких родственниках, чтобы сохранить «чистоту» потомства, и в итоге это сказывается на облике их отпрысков).
У подножия лестницы несли вахту вооруженные солдаты, закованные в позолоченные доспехи.
– Эти выглядят более вменяемыми, – заметил Себастьян. – Может, они невосприимчивы к наркотику?
– Да, у них с этим строго. Если солдат попробует наркотик, его казнят.
Себастьян вынул из кожаного футляра фальшивый пропуск, который им выдал Массалия, и друзья подошли к одному из стражников. Тот недовольно фыркал, разглядывая бумагу. Мальчик хотел было объяснить причину их визита, но солдат тут же его перебил.
– Короля нет, – грубо сказал он, – попробуйте разыскать Ранюка, великого визиря. Может быть, он вас и примет, если уже проснулся.
Пэгги удивила такая несдержанность члена королевской гвардии. Было очевидно, что солдаты совсем не уважают своего господина и считают себя вне закона.
«Это плохой знак!» – подумала девочка.
Себастьян стал подниматься по лестнице. Солдаты на часах смотрели на него краем глаза с нескрываемой заносчивостью. Они вели себя нарочито вызывающе, давно не чищенные доспехи были надеты кое-как. Многие стояли опершись на щит – это уж было совсем из рук вон.
– Не нравится мне это, – шепнул синий пес. – По мне, так ваш Вальнер – просто марионетка. Весь город оказался в лапах вояк. Думаете, еще остался кто-нибудь, кто имеет над ними власть, чтобы приказать им атаковать чудовище?
– Что ж, пойдемте к Ранюку, – пробормотала Пэгги, разделявшая точку зрения синего пса.
Во дворце было прохладно, повсюду стояли тазы и кувшины с водой, а на диванах сидели придворные, погруженные в странное оцепенение. Все они были худые, как скелеты, а глаза их лихорадочно бегали. От винных кувшинов на столах пахло уксусом. Служанка второпях унесла блюдо с фаршированным поросенком, к которому никто так и не притронулся.
– Если они совсем ничего не едят, то скоро умрут, – рассудил Себастьян.
– А я и не говорила, что они ничего не едят, – робко возразила Пэгги, – многие из них привыкли к вкусу пепла и заставляют себя поесть, чтобы выжить… а кое-кто избрал куда более странный способ. По крайней мере, так рассказывает Серваллон. Но он мало говорит об этом. И я не все поняла… Он говорит иносказательно. Будто боится сказать правду. Меня это беспокоит.
