– Я?! – нелепо протянул Саид. – Но как же? Я же…
Она присела и обхватила его шею руками:
– Послушай, послушай меня, Саид ибн Назир. Кто поверит, что мы провели ночь вот так рядом и не стали близки, как муж и жена?! Даже если завтра люди моего отца поймают нас, я объявлю во всеуслышание, что ты мой муж.
– Но мне не подобает даже и думать о женщинах! – в ужасе выкрикнул хранитель тайного святилища.
– Аллах выше закона и всякого запрета! Мы здесь, ты и я. И ты думаешь обо мне, – томно проворковала девушка, обжигая собеседника жарким дыханием. – Я вижу, я чувствую это! То, что должно случиться, непременно случится по воле Аллаха! Я знаю, я читала об этом в повествованиях «Тысячи и одной ночи». Приди же ко мне и не оставляй меня ни сегодня, ни впредь! И ты и я нарушили запрет. Но как нельзя войти в дом, не открыв дверь, так и здесь… – Она обвила мускулистую шею воина тонкой рукой и зашептала отчаянной скороговоркой: – Дальше все будет хорошо! Все будет замечательно! Когда закончится буря, мы вместе пойдем в Бир-эс-Сабу! Мы падем на колени и будем умолять праведного шейха соединить нас перед Богом и перед людьми!
Саид почувствовал, как мутится его разум. Он хотел вскочить, шарахнуться прочь от наваждения, но тело, всегда безропотно повиновавшееся приказам мозга, словно взбунтовалось и не сдвинулось ни на волос. Легкое сладостное дыхание красавицы обжигало его, но дарило никогда прежде не ведомые радость и блаженство. Их губы слились в поцелуе и разъединились лишь под утро, когда рассветная прохлада начала пробирать нагие тела.
Ласковые, еще совсем не палящие лучи утреннего солнца гладили землю, точно успокаивая ее после ночного кошмара. Сейчас, в полном безветрии и легкой прохладе, жизнь казалась уже совсем не такой ужасающей, как в полночь, под завывания не на шутку разыгравшейся песчаной бури. Проснувшись, Саид лежал, боясь открыть глаза, купаясь в ощущении ее теплого тела, прильнувшего к нему, мысленно разглядывая обнаженную красавицу, раскинувшуюся на его плаще. Его ладони заныли, требуя нежных прикосновений к шелковистой коже девушки, и сердце зазвучало, будто гонг, призывающий воинов к схватке. Но вот Амина пошевелилась, просыпаясь, и он, уже возвращая над собой власть, встал, чтобы одеться.
«Как же так, – крутилось у него в голове, – я нарушил запрет, коснулся женщины, обладал ею, будто муж, и что же?! Почему небеса не разверзлись и молния не испепелила меня за святотатство?! Но ведь я исполнял приказ Джемаля… – быстроногой ящеркой мелькнула в голове спасительная мыслишка. – Не ври себе, этой ночью тебе не было дела ни до Джемаля, ни до его приказа! Ты забыл о своем долге, значит, проклят и обречен!»
– Теперь в селение мне возвращаться нельзя, – нимало не смущаясь наготой, проговорила девушка. – Как же это вдруг Амина, дочь кади, и вдруг так опозорила свой род!
Саид отвел глаза, мучительно стараясь перестать любоваться лицом и телом подруги.
– Свет очей моих, ты ведь не оставишь меня? – продолжила нежно мурлыкать девушка.
Юноша мотнул головой, горло перехватило, будто удавкой, места для слов уже не оставалось. Он быстро, как делал это всегда, начал одеваться. Она испытующе смотрела на него, скрыв плечи и грудь под легкой полупрозрачной накидкой. Саид поспешно схватился за кушак, и в тот же миг массивный перстень с султанской тугрой выпал наземь, едва не ударив его по ноге.
– Что это? – Амина наклонилась к блеснувшему предмету и тут же отпрянула, узнав отцовское кольцо. – Так, значит, все ложь! Это все же отец послал тебя? Говори, он?! Я узнаю этот перстень! – Она выхватила из лежавших у изголовья ножен отточенную джамбию, вскочила и напряженно встала у стены, яростно сверкая глазами. – Не подходи! – недобро процедила она.
– Постой! – Саид протянул к ней руки: – Послушай меня.
– Этой ночью я уже послушала! Лжец, ты обманул меня! Ты воспользовался моей слабостью!
– Все не так, как ты подумала! – Голос молодого воина был негромок, напевен, и самый бдительный слушатель не услышал бы в нем и тени неуверенности. Правая рука воина, подобно кобре с раздутым капюшоном, покачиваясь, скользила перед глазами девушки, заставляя ее неотступно следить за отвлекающим движением. – Твой отец не мог послать меня, даже если бы очень захотел. Тебе не хуже моего известно, что кади не распоряжается храмовыми стражами. Лишь аджавид Джемаль мне указ. По его слову я искал тебя. Он велел найти тебя и сопроводить к нему. Верь мне, я говорю правду.
Глаза девушки неотступно следили за рукою-коброй. В эти мгновения Саиду ничего не стоило сделать легкий полушаг вперед, перехватить запястье вооруженной руки, жестко, как учили, ударить ребром ладони, выбивая оружие, а затем скрутить девушку, точно пойманную лань, и доставить мудрейшему Джемалю, как и было приказано. Вчера он так бы и сделал. Но вчера осталось позади, даже когда душа его, переродившись, обретет новое тело, он не сумеет заново прожить прошедшую ночь.
– Послушай меня, я никогда никого не любил. Поверь, ты первая и единственная для меня, сколько бы Творец Небесный ни отмерил мне лет или дней. Мы с тобой пойдем в Бир-эс-Сабу! Я знаю где, неподалеку отсюда, стоит полуразрушенная старая башня, там есть источник. Воды, правда, немного, но для нас двоих хватит с избытком. Я знаю, где можно выйти на караванный путь, раздобыть еды и еще одну лошадь. Затем я спрячу тебя в башне, а сам вернусь в святилище и во всем откроюсь мудрейшему Джемалю. Я скажу ему, что больше не могу быть хранителем, ибо нарушил запрет и не достоин этой высокой чести. Конечно, он не будет этому рад, но вряд ли повелит лишить меня жизни. Скорее всего, отправит в изгнание. И я тут же примчусь к тебе! Если же нет, – Саид тяжело вздохнул и опустил голову, понимая, что изгнание – решение отнюдь не самое вероятное, – если я не вернусь спустя три дня, отправляйся в Бир-эс-Сабу одна. Дойти будет нелегко, но я научу тебя, как не сбиться с пути.
Девушка вернула кинжал в ножны.
– Ты говоришь правду?
– Я мог обезоружить тебя и скрутить в любой миг, но не сделал этого. Верь мне, о цветок души моей!
– Зачем тебе возвращаться в храм? Ты мог сгинуть в песчаной буре, как и я. Если мы не появимся, все так и решат. Пойдем в Бир-эс-Сабу сейчас, нынче же.
– Я не могу так, – уперся Саид. – Я повел себя недостойно и должен понести наказание. А ты должна жить. Ты должна быть счастлива, несмотря ни на что!
Он подошел к своему коню, лежащему, поджав ноги, у самого входа, и начал выводить его из временного убежища. Тренированное животное с негодованием заржало, возмущаясь теснотой и неудобством вынужденной ночевки. Саид ласково похлопал его по серой от пыли шее. Конь недовольно фыркнул, но, тряхнув гривой, избавляясь от песка и пыли, успокоился.
Воин осторожно выглянул наружу и возблагодарил Творца, что тот дал ему вовремя найти убежище: ночная буря засыпала дно ущелья толстым слоем песка. Местами, там, где «драконий след» шел извивом, песок набился выше человеческого роста. Довольно пологого склона, позволявшего еще вчера без особого труда подняться вместе с конем ко входу в пещеру, сейчас попросту не было видно. Буровато-серая песчаная масса, подгоняемая легкими порывами ветра, струилась, обтачивая камни. Саид пожалел, что у него нет с собой пики и нечем промерить безопасный путь.
