– Должно быть, власть он любил больше, – насмешливо ответил Асхотен, тяжелым давящим взглядом заставляя сестру замолчать и сесть на место. – Не я, а вернейший из верных твоего мужа выведал у убийцы, кто нанял ее. Неизвестно, кто еще стоял за этим заговором, но я заберу преступницу к себе – у меня она все расскажет.
– И все равно я не верю! – утирая слезы, настаивала мать.
– Тебя можно понять, сестра, но все говорит о том, что эти обвинения – правда. В тот самый миг, когда почитаемый наш фараон прощался с жизнью, Ба-Ка только что не силой заставил доблестнейшего Микенца выпустить его из дворца в город, объятый мятежом. Тот дал ему охрану, но сегодня утром дворцовых стражей нашли убитыми. Предательски убитыми – в спину. А Ба-Ка в городе видели в окружении отряда вооруженных людей.
– Быть может, эти люди похитили его?
– Он был верхом и при оружии. Так не похищают, так возглавляют мятежников.
– Но зачем ему было убивать отца? – вмешался Сетх-Ка. – Ведь он и так был наследником.
– Скорпионы ожидания жалят очень больно, тем более что Ба-Ка возжелал взять себе в жены прелестную Асо, которую твой отец хотел видеть твоей женой. Страсть помрачила его разум. Полагаю, мы еще услышим о Ба-Ка, но сегодня мы должны решить, кто будет править страной. Государство не может жить без правителя, как человек без головы.
Сетх-Ка растерянно оглянулся, чувствуя устремленные на него взгляды.
– Я?! Но я не готов! Почему я? Мой почтеннейший дядюшка и старше, и опытнее.
– Нет, – печально отозвался брат фараона. – Благодарю тебя за искренность, дорогой племянник, но если я займу опустевший трон, в народе скажут, что это я устроил бунт в столице. Это подтолкнет многих к мятежникам Ба-Ка, ведь таким образом он сможет обелить себя, спихнув на меня свою вину. Да, ты молод и еще не проявил себя на поле боя, но всем известна твоя доброта и твой божественный дар. Правь же нами, а мы, будучи верными тебе не только по долгу, но и по крови, сделаем все, чтобы помочь тебе стать великим правителем. Я и Асхотен будем тебе правой и левой рукой, и горе тому, кто поднимется против тебя. А чтобы никто и не помыслил, что между нами есть хоть малейшая вражда, исполни последнюю волю отца – возьми в жены мою дочь Асо. Краше ее нет в мире и добрее ее не найдется, сколько ни ищи.
Сетх-Ка неуверенно поглядел на мать, та в скорбном молчании кивнула.
– Хорошо, – тихо, едва ли не с болью, произнес младший сын фараона, смиряясь с неизбежным. – Если так будет лучше для Египта, я согласен.
Асхотен ликующим взором обвел залу:
– Да восславится новый фараон!
Верховный жрец Ниау сделал знак слуге следовать за собой. Запыленный плащ на плечах служителя недвусмысленно говорил о том, что его хозяин, прежде чем предстать перед Асхотеном, проделал немалый путь, и, судя по въевшемуся запаху конского пота, верхом.
– Все прошло тихо, как вы распорядились, мой господин, – склонил он голову, оставшись наедине со жрецом. – Он пробовал вырываться, но его хорошенько скрутили и заткнули рот, он все время пытался что-то кричать.
Асхотен удовлетворенно кивнул, выслушав речь пособника.
– Сейчас он доставлен в надежное место, и я жду распоряжений, что делать с ним дальше.
– Дальше… – задумчиво повторил советник нового фараона. – Хороший вопрос.
– Быть может, стоит… – преданный слуга провел кончиками пальцев по горлу. – Всегда можно будет сказать, что наемники, которых он подбил на штурм дворца, не дождались обещанной платы и прикончили мятежника.
– Это хороший способ, но мы поступим по-другому. Ты говорил, что твой брат строит крепость у вторых порогов Нила?
– Так и есть, – подтвердил слуга.
– Думаю, ему пригодится здоровый раб. Но пусть хорошенько запомнит: он может выжать из этого недоноска все соки, вывернуть его наизнанку. Более того, он должен сделать это, чтобы научить его покорству, и вместе с тем Ба-Ка должен быть жив и ум его ясен. Если его никудышний братец не оправдает своего высокого предназначения, я преподнесу Ба-Ка свободу, а затем и урей. А он может не оправдать его. Сегодня он как-то странно смотрел на меня и дядю – возможно, мальчишка в чем-то нас подозревает. Ты понял меня?
– Да, мой господин.
– Я вижу, ты устал, – как будто только сейчас обратив внимание на верного человека, произнес Асхотен.
– Я больше суток на ногах.
– Что ж, сделаешь это небольшое дело и можешь отдыхать. Поспеши. А мне пока нужно заняться женитьбой молодого фараона.
Стражи дворца, принадлежащего брату покойного фараона, почтительно впустили в покои жреца Асхотена. Конечно, они и подумать не могли, что перед ними самый могущественный человек во всем Египте, но то, что властительный родич фараона слушает его советы, как собака приказы хозяина, было известно каждому. Хотя об этом и не говорили вслух, но шила в мешке не утаишь. Сейчас хозяин дворца отсутствовал, но никому из стражников и в голову не пришло остановить благочестивого жреца. Впрочем, самому Асхотену брат фараона сейчас вовсе не был нужен.
Никого ни о чем не спрашивая, он направился в апартаменты Асо, не так давно пришедшей в чувство после тягостного болезненного сна. Увидев дядю, она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то неуверенная, будто она недоумевала, радоваться или нет приходу этого мужчины. Асхотен внимательно, будто изучающе поглядел на девушку. Что-то в ней изменилось, и не только цвет волос, хотя это и само по себе было явленное богами чудо. Теперь она казалась на несколько лет старше, так, словно вместо совсем юной девочки, нераспустившегося бутона, перед ним сидела молодая женщина в расцвете красоты, отстраненная и загадочная. «Неужели просто введение мужской плоти в женское лоно способно произвести столь глубокие изменения? – невольно подумал Асхотен, вспоминая рассказ своего шпиона, наблюдавшего сквозь едва заметное отверстие за происходившим в девичьих покоях. Тот явно глотал слюну, рассказывая о том, как Ба-Ка овладел спящей девушкой. – Следует поразмыслить над этим».
– Здравствуй, милая племянница!
Асо молча склонила голову, приветствуя родича. Тот истолковал ее молчание по-своему.
– Вижу, произошедшее этой ночью сокрушило тебя. Я и сам потрясен такой низостью и подлостью со стороны того, кому предстояло стать обиталищем живого бога. Не знаю уж, насколько тебя утешит мое известие, но боги свершили над ним скорый и справедливый суд. Поверь, это средоточие коварства и злобы никогда и никому больше не сможет причинить вреда.
Девушка продолжала молчать, разглядывая Асхотена, будто тот говорил о вещах, глубоко ей безразличных. Он был бы весьма удивлен, если б узнал, что девушка изо всех сил пытается, но не может понять, кто находится перед ней, о чем говорит и чего хочет от нее. Но даже если бы он сумел уловить сумятицу ее мыслей, приписал бы ее потрясениям вчерашнего дня и этой ночи. Однако, не ведая ни о чем, он продолжал:
