Андрей успел перехватить ее взгляд, в котором сквозило прохладное сочувствие. Будто тебя пытается согреть зимнее солнце, – внезапно подумалось ему.
– Лады, – как в тумане донесся до него голос Лу. – Продолжим? Уже немного осталось. Ты готов?
Он внимательно посмотрел на нее. Янтарные глаза затягивали к себе, и Андрей вдруг почувствовал себя крошечным насекомым, никчемно-беспомощным жучком, который, привлеченный мнимым ароматом растения, на самом деле летит прямо в лапы опасной болотной твари, чьи колючие листья вот-вот сомкнутся над ним, полностью отрезая его от внешнего мира.
Часть 4
Хитрый это паразит…
Не заметишь, где сидит,
И не больно так кусает,
Когда в кожу проникает…
Елена Инкона
Павел Сергеевич уже второй час сидел у окна. Если бы не мерно вздымавшаяся грудь старика, его можно было бы принять за высохшую мумию. Взгляд усталых, глубоко запавших глаз был бессмысленно-тусклым. Такой же ничего не выражающий взгляд можно увидеть у старой сломанной куклы, которую давно выбросили на свалку, и теперь она лежит, равнодушно таращась в никуда своими пластмассовыми глазами.
Он смотрел в окно, а собаки, заприметив старика, исподолбья наблюдали за ним. Эдакая игра в «гляделки». И старик уже не был уверен в своей победе над четвероногими питомцами.
«Хотя какие они питомцы! Расходный материал, вот так будет точнее», – подумалось ему.
Когда малиновый край уходящего солнца коснулся костистых вершин елей, Павел Сергеевич глубоко вздохнул и бросил взгляд на торчащие из-под стола ноги отравленного бомжа.
– Пожалуй, время пришло, – сказал он, поднимаясь из-за стола.
Засунул в карман трупа связку ключей от дома и водительское удостоверение, мазнул взглядом по своим часам, которые он нацепил на бродягу. Жаль, конечно, часы хорошие, но все должно быть реалистично.
– С богом, – пробормотал Корнеев и, ухватившись за ноги мужчины, поволок его наружу.
Мертвое тело всегда сложнее тащить, нежели живого человека, и он скрипел зубами от напряжения. Рана на шее открылась, пропитывая наспех наложенную повязку. Собаки настороженно следили за стариком. Вытягивая свои черные влажные носы, они пытались учуять запах от странного субъекта, который с таким упорством тащил их хозяин. Павел Сергеевич остановился возле клеток. Вытер взмокший от пота лоб, поймав себя на мысли, что псы почему-то не стали жрать собак, которых он пристрелил, спасая маленькую девочку. Он обернулся, глядя на бесформенную кучу костей и рваные лохмотья шкуры – все, что осталось от несчастной дворняги, которую он вчера разрубил топором.
Значит, ту шавку они сожрали, а этих не хотят? Интересно почему?! Ведь сейчас собаки очень голодны!
«Потому что они больше не будут есть своих сородичей, – шепнул кто-то в его мозгу. – Они сожрут тебя. Вместе с костями, старый утырок. Так-то».
– Вы что, не хотите есть? – спросил он с тревогой. – Или ждете десерта?! А, дармоеды?!!
Собаки переминались с ноги на ногу, переводя взоры с хозяина на лежащее в траве тело.
– Вот ваш ужин.
Животные не тронулись с места.
– Что стоите? Стесняетесь есть без приборов? – хрипло захохотал старик. – Режим питания нарушать нельзя, ребята. Ешьте. Причем так, чтобы этого парня нельзя было опознать.
Псы продолжали молча глядеть на хозяина, и Павел Сергеевич почувствовал, как откуда-то из глубины медленно поднимается волна испепеляющей ярости.
– Не хотите? Хорошо. Я постараюсь раздразнить ваш аппетит.
С этими словами он вынул из кармана перочинный нож и, присев, взялся за кисть бродяги. Запах крови, пусть и свернувшейся, должен побудить псов к более активным действиям. Старик глубоко вонзил лезвие в локтевой сгиб, и тут же раздался хриплый вопль. Вопль, в котором смешались боль и изумление.
Корнеев отпрянул, в священном ужасе глядя на дергающийся «труп».
Собаки засуетились, а две особо любопытные псины приблизились к телу бродяги.
– Как же… как же так? – убито прошептал старик. – Я ведь все правильно рассчитал…
«Значит, неправильно, раз влитой в водку дозы оказалось недостаточно», – возразил внутренний голос.
Между тем бомж, не переставая кричать, сорвал с лица скатерть, и на Корнеева уставилась отекшая физиономия с раскрытым ртом.
– Ты что?! Попутал, что ли, падла?! Урою на хрен!! – брызгая слюной, визжал бродяга, пытаясь встать на ноги.
Первым порывом Павла Сергеевича было шагнуть к нему и одним ударом ножа закончить начатое, но вдруг в его бок что-то ударило. Он отшатнулся, пропуская вперед серую псину. Лязгнув зубами, она прыгнула на сидящего в траве мужчину, и тот, взмахнув руками, опрокинулся на спину. Это было равносильно сигнальному выстрелу на старте – и вся свора собак ринулась на внезапно очнувшегося бедолагу.
– Нет… Нет, НЕТ, НЕТ, НЕ НАДО!!! – закричал бомж, тщетно пытаясь закрыть лицо руками.
Мощные собачьи челюсти пожирали его заживо. Пожирали торопливо, яростно, словно боясь, что лакомые части «ужина» достанутся другому сородичу, более сильному и наглому. Крики постепенно перешли в хлюпающий хрип, а вскоре затих и он…
Старик не стал дожидаться окончания жуткой трапезы и заковылял к дому.
– Лена? Леночка, ты здесь?
Света подвигала руками, пытаясь ослабить липкую ленту, которой она была примотана к стулу, но все бесполезно. Она снова позвала девочку, но та молчала.
«Может, старик забрал ее?»
Светлана старалась держаться, даже несмотря на то, что их трюк с лампочкой с треском провалился. Впрочем, этот сумасшедший старик сразу раскусил их. И если бы не странный шум наверху, вряд ли дело дошло бы до схватки. Да, может, он и скрутил бы Свету, но уж точно не стал бы бить ее.
– Теперь-то какая разница, – надтреснутым голосом проговорила она.
С того момента, как Света пришла в себя, ее голова буквально раскалывалась от боли. Ей казалось, что черепную коробку вскрыли без наркоза и теперь неторопливо выковыривают мозг, ложка за ложкой.
Но еще больше ее пугало ощущение полнейшей слепоты. Она хлопала веками, как глупая кукла с испорченным механизмом, но результат оставался неизменным – темнота. Абсолютно ровная, безысходная темнота. И жуткий страх, заставляющий кровь стынуть в жилах.
«Я не ослепла, – твердила про себя девушка. – Этот старик просто сильно ударил меня, разбил бровь… это кровь. Обычная кровь, она залила мне глаза, вот поэтому я ничего не вижу…»
Она повторяла эти слова вновь и вновь, стараясь не обращать внимания на простой и очевидный факт – если ее лицо залито кровью, почему она этого не чувствует?!
Крови не было.
