– Это ты должен бояться!
Корнеев хихикнул и полез наверх.
– Ты вообще ничего не боишься?! – закричал ему вслед Евгений. Он наступил на первую перекладину, чувствуя, как его ноги наливаются свинцом. – Ты такой крутой, да? Кого ты убил у себя на участке? Мы видели труп!
– Я никого не убивал. Он сам убил себя – выпивкой и никчемной жизнью.
– Ты совсем ничего не понимаешь?! Ты закончишь жизнь в тюрьме! Или в дурдоме! За убийство и похищение наших детей! – продолжал орать Евгений.
– Я не боюсь суда на Земле, – обернулся старик. – А вот Высший суд никого из нас не обойдет стороной. И еще вопрос, дачник. Кто из нас больше совершил грехов?
– Вперед! – рявкнул Евгений.
Он быстро слабел. Силы неумолимо покидали его, казалось, ступеньки лестницы были вымазаны клеем, и каждый раз отрывать ноги от перекладин было все труднее и труднее. Жизнь из его угасающего тела словно выдавливалась огромной невидимой рукой, как тюбик с пастой, ему казалось, что еще немного, и от него останется лишь пустая оболочка.
Наверху пахло пылью и старыми вещами. За наваленным хламом виднелось небольшое отверстие в стене. Что-то вроде люка.
– Где они?! – скрипнул зубами Евгений. – Там?!
Он ткнул пистолетом, и старик со смиренным видом кивнул.
– Они без спроса залезли ко мне на участок. И я просто запер их наверху.
– Ты – чертов псих! – вырвалось у Евгения. – Давай, лезь! Думал, я тебя тут оставлю?! – сверкнул он глазами, и Корнеев безропотно пополз к распахнутой дверце. Евгений, кряхтя от напряжения и слабости, полез следом.
– Ты чего остановился? – спросил он подозрительно, видя, что старик замер у люка.
– Там твои дети, – мягко сказал Павел Сергеевич, – вот и забирай их сам.
– Только после тебя.
Корнеев пожал плечами. Мол, как пожелаешь.
Протискиваясь внутрь, Евгений задел об дверцу рукоятку торчащего из тела ножа и взвыл от боли. Перед глазами поплыли ярко-оранжевые круги.
– Почему… почему я ничего не слышу?!! – прохрипел он, вертя головой по сторонам и пытаясь что-то разглядеть. – Где они?!! Я не вижу и не слышу их!!
Свет фонарика наткнулся на аккуратно застеленную кровать и небольшой столик, на котором стояла ваза с цветами, заключенная в золотистую рамку фотография, на которой были изображены улыбающаяся девушка в обнимку с молодым человеком, а рядом лежала изящная розовая коробочка. Даже не открывая ее, Евгений готов был спорить, что там обручальные кольца. Стены чердака были украшены разноцветными шарами, часть из них давно сдулась и свисала вниз, некоторые еще не выдохлись.
– Где дети?!! – повернулся к старику Евгений.
– Наверное, спят, – ответил тот.
За спиной вдруг что-то звякнуло, затем послышался жалобный вздох. Трясущаяся рука Евгения, державшая фонарик, вытянулась в сторону звука. В углу чердачного помещения темнел закуток, плотно завешанный черным полиэтиленом и издали напоминающий самодельную душевую кабину. Оттуда и доносились странные звуки.
– Что… что ты с ними сделал, сумасшедший ублюдок? – прошептал Евгений.
Лязгающий звук возобновился. Словно… словно что-то медленно покачивалось на цепях. Что-то тяжелое.
«Например, человеческое тело», – пронеслось в мозгу Евгения, и его обдало ледяным холодом.
– Ну, что застыл, как столб? – с деланым участием произнес Павел Сергеевич. – Иди, дачник. Обними своего сына.
– Почему… почему там так… мало места? – беспомощно спросил Евгений. – Там… слишком мало место для пятерых… детей.
Бряцающий звук цепей стал более отчетливым. Он был равномерно-монотонным, словно кто-то за полиэтиленом раскачивался на качелях.
– Иии… ииий! Иии… ии…
– Кто… кто там? – выдохнул Евгений.
– Иди и посмотри, – сказал старик. – Тебя ждут. Очень ждут.
– Там не может быть пятерых ребят, – тупо повторил Евгений. – Слышите меня?! Кто там?! Коля!!! Леночка!!!
– Эй, дачник, – тихо позвал его старик.
Евгений развернулся. Его руку, которой он сжимал пистолет, цепко обхватили пальцы Корнеева.
– Туда надо идти без оружия, – проникновенно сказал он, не сводя своих безумных глаз с мужчины.
Выстрелить отец Николая не успел, так как в следующее мгновение старик с силой ударил головой прямо ему в лицо. Перед глазами брызнули сверкающие всполохи, в голове что-то с шумом взорвалось, как новогодняя хлопушка, и Евгений, потеряв равновесие, свалился на пол. Старик быстро подобрал выпавший из его руки пистолет и попятился назад, к выходу.
– Эй… Эй, нет, – дребезжащим голосом проговорил Евгений. Из разбитого носа текла кровь, заливая губы и подбородок.
– Приятного вечера, – улыбнулся Павел Сергеевич и через секунду скрылся в отверстии. Тяжело хлопнула металлическая дверца, раздался щелчок, после чего все стихло. Все, кроме покачивания цепей и тонкого жалобного хныканья.
Сначала Олег ничего не почувствовал. Ему просто показалось, что на него что-то упало. Что-то очень тяжелое. И лишь потом, спустя мгновение, пришла боль. По-настоящему глубокая, хлесткая боль, разрывающая каждый миллиметр его бедного тела.
Он хрипел, тщетно стараясь отбиться от собак ногами, и каждое движение жгло внутренности, будто в живот напихали тлеющих углей. В сарай вбегали новые псы, беспорядочно толкались, отпихивая и яростно огрызаясь друг на друга, лязгали челюстями.
– Бо… ря, – прошептали синеющие губы Олега. – Борька! Прости меня!
Даже сквозь злобно-захлебывающийся лай он слышал плачущий голос сына.
Боря звал его на помощь. А он не мог, потому что умирал. Потому что его пожирали заживо.
– Папа…
«Прости, сынок. Про…»
Сердце Олега уже давно перестало биться, но снизу еще несколько минут доносились плач и мольба о помощи.
Евгений неверяще смотрел в сторону захлопнувшейся дверцы.
– Эй!! Эй, открой, старик!!
Он попытался встать на ноги, но боль в боку стала такой нестерпимой, что у него потемнело в глазах. Было ощущение, что в тело вогнали раскаленные вилы и ворочали ими, пытаясь вывернуть его наизнанку.
– Иии… иии…
Евгений поднял валявшийся на полу фонарик и посветил в угол. Черный полиэтилен, которым был обтянут закуток, топорщился буграми, как пиратский парус в штормовую бурю.
– Коля? – неуверенно спросил он и мысленно сам себе ответил: «Нет там никакого Коли. Там вообще нет никаких детей».
Но если там нет детей, тогда кто издает эти душераздирающие звуки, от которых, раскаляясь, пульсирует мозг, а в уши будто бы засовывают спицы, разрывая барабанные перепонки, кто это?!
