Николай промолчал, лишь тяжело вздохнул.
– Решайте быстрее, – раздраженно вмешался старик. – Но вы можете и отказаться. Тогда я брошу к вам несколько своих собак. Уверен, что вам будет веселее в такой компании.
– Мы согласны! – не раздумывая, крикнул Коля.
Луч фонаря уперся в лежащее тело Алексея.
– Разбудите его! – велел Павел Сергеевич.
Ребята переглянулись.
– Не получится, – хмуро ответил Борис. – Он умер.
– Ну что ж, – хмыкнул старик. – Выживает сильнейший. Он знал, куда шел.
Этот спокойный, равнодушный тон Коля уже не мог выдержать.
– Ничего он не знал! – надрывно закричал он. – Никто ничего не знал! Что вы делаете?! Он умер из-за вас! Где наши родители? Мы знаем, что они были здесь!! Что вы с ними сделали?!!
Старик дождался, когда юноша умолкнет, затем проговорил:
– Я кину вам веревочную лестницу. Ползите за мной. Если через три минуты вы не вылезете наружу, я сброшу к вам собак. И больше никогда здесь не появлюсь. Точка!
После этих слов до слуха ребят донесся шуршащий звук. Николай протянул руку, нащупав жесткую веревку с вплетенными деревянными перекладинами.
Луч прочертил по стене неровный зигзаг, и старик исчез в тоннеле.
– Лезем? – обреченно спросил Коля.
Борис стоял, тупо глядя прямо перед собой.
– Колич… я не знаю, – наконец разлепил он губы. – Я… ничего не понимаю. Где… где мой папа?
– Я не знаю. Но нам нужно выбираться. Уж лучше… попытаться сбежать или придушить этого гребаного собачника, чем гнить тут, в собственном дерьме. Я иду. – И Николай начал взбираться наверх по веревке. Как только его ладони коснулись холодной поверхности тоннеля, он обернулся. Снизу слышалось натужное сопение. Боря лез за ним.
Тоннель был узким, позволяя пленникам передвигаться только на четвереньках. Пахло сыростью и плесенью, но здесь было куда прохладней, чем на дне душного колодца, а также гулял сквозняк, и Николай жадно вдыхал воздух.
Впереди мелькал едва мерцающий огонек – луч фонаря Корнеева, но через секунду он исчез, и ребятам пришлось ползти наугад.
«Что, если это очередная ловушка?» – шевельнулась у Коли мысль, но он не стал ее озвучивать вслух. В конце концов, какая разница? Он и Борис слишком измотаны, чтобы оказать старику сопротивление. Следовало признать, что эту партию они проиграли Корнееву вчистую. Оставалось надеяться, что он действительно отпустит их после того, как они выполнят, как он сказал, некую работу…
– Где он? – услышал Николай в темноте злобный голос Бори. – Я… ни хрена не вижу…
Не успел Коля открыть рот, как его рука наткнулась на металлическую скобу, выступающую из стены. Лестница?
– Ползите сюда, – раздался голос Павла Сергеевича.
Николай, щурясь, поднял голову, но, кроме слепящего света фонаря, ничего не увидел.
Вскоре они, задыхаясь и покачиваясь от усталости, поднялись по ступенькам наверх и оказались в темном продолговатом помещении с низким потолком. В стены были вмонтированы самодельные полки, заваленные хозяйственными принадлежностями и инструментами.
– Это мой гараж, – сообщил Корнеев. Он стоял у ворот, поочередно переводя фонарь с Бориса на Колю.
– Где мой отец? – глухо спросил Борис.
Старик долго молчал, очевидно, раздумывая, стоит ли тратить время на объяснения, затем все же ответил:
– Ваши отцы в сарае. Они заперты. Как только вы сделаете то, что от вас требуется, я отпущу вас всех.
– Я… – издал Борис клокочущий звук, словно захлебывался, – я хочу увидеть его.
– Если наши… отцы в сарае, – тихо заговорил Николай, – тогда почему… мы не слышали их? Там только лаяли собаки. Они…
– Нет времени на объяснения, – раздраженно оборвал его Корнеев и, прижав фонарь подбородком к плечу, потянул на себя дверь. – Берите вот это, – указал он на топор с пилой, валявшиеся на полу. Рядом стояла ржавая двадцатилитровая канистра в глубоких вмятинах.
Коля молча взял инструменты. Взвесил топор, чувствуя в руке его приятную тяжесть. «Один сильный удар по голове… И все наши приключения будут закончены. Прямо здесь и сейчас», – зашептал ему в ухо чей-то скрипучий голос, и Николай искоса взглянул на старика, выглядевшего словно кошмарное привидение.
– А ты понесешь канистру, – велел старик Борису, и тот, что-то пробормотав, поднял канистру.
Корнеев сунул фонарь за пояс, и неожиданно в его руке появился пистолет.
– Без шуток, клоуны. Потому что время шуток закончилось, – процедил он. – У меня в комнате заперты девчонки. Вы же не хотите, чтобы с ними что-нибудь случилось?
Николай вздрогнул. Девчонки? Он имеет в виду Лену со Светой?
– Выходите наружу, – приказал Павел Сергеевич, – и быстро идите к дому.
Нерешительно потоптавшись, парни вышли из гаража. Не успели они пройти и двух метров, как к ним с лаем метнулись три тени, громадные и угольно-черные, как безлунная ночь.
Борис закричал, едва не выронив из рук канистру, Николай, стиснув зубы, занес топор, намереваясь отразить нападение. Однако, прежде чем первый пес ринулся в атаку, старик поднял руку с пистолетом. Раздался громкий хлопок, и животное, обмякнув, грузно упало прямо под ноги застывшим ребятам. Две другие собаки остановились, не переставая злобно лаять.
– Быстрее! – гаркнул Корнеев. – Они больше не слушаются меня.
Николай стоял, сжимая в руках топор и не двигаясь с места.
– Впрочем, можешь оставаться, – перехватив его взгляд, скривил губы старик. – А я посмотрю, сколько ты продержишься с помощью топора и пилы против собак. – Он упер ствол пистолета в покрытый испариной лоб парня и прошептал: – А можно закончить прямо сейчас. Как тебе?
Николай выдержал его пронзительный взгляд.
– Если бы хотели нас убить… то не возились бы с нами. Мы нужны вам.
– Верно, – заулыбался Павел Сергеевич. – Сейчас вы мне нужны. Но если ты хочешь умереть, я тебе помогу в этом.
– Вы сумасшедший! – выдавил Николай.
– И вы тоже превратитесь в психов после этой ночи, – хихикнул старик.
Еще одна собака, зарычав, метнулась к ним, и Корнеев выстрелил почти в упор, попав пулей в пасть животному. Истошно взвизгнув, пес свалился в траву, засучив лапами.
– Это Дельта, – с сожалением проговорил он, наблюдая за агонией собаки. – Она раньше так слушалась меня…
Добив извивающегося пса выстрелом в голову, старик направился к дому, не выпуская из виду ребят. Спотыкаясь и шатаясь, они поднялись по крыльцу и зашли внутрь.
– Сюда, – сказал Корнеев, вталкивая их в комнату.
Николай с тоской подумал, что еще два дня назад они, дрожа от нетерпения и переполнявшего их адреналина, разглядывали всю эту хрень – микроскопы, «собачий» альбом и прочее, выдвигая версии, зачем хозяину дома все это понадобилось. Эх, если бы можно было отмотать время назад, как пленку…
