– Будто конь мой перестал меня слушать, – отвечал Митко. Он помолчал немного и добавил:
– И, знаешь, будто ветер сдул папаху, и остался я с непокрытой головой. К чему бы это?
Люба внимательно посмотрела ему в глаза, как будто пытаясь в них прочесть его судьбу. На мгновение Митко заметил в глубине Любиных глаз огонек тревоги, и от этого ему, всегда такому уверенному в себе, теперь стало немного не по себе. Люба отвела взгляд и сказала:
– Да нет, видно, померещилось просто. Скачи себе спокойно. Вернешься целехонек. На вот, возьми, я тебе тут еды собрала.
Они вышли за околицу. Поцеловались. Он надел бурку, вскочил на коня и пошел мелкой рысью. Через пять минут обернулся, чтобы еще раз посмотреть на свой хутор. Люба продолжала стоять и смотреть ему вслед. Что его ждало в этот раз? Вернется ли он из похода? Кто прав: Люба или одолевающие его неприятные предчувствия? А может быть, Люба просто хотела его успокоить? Кто знает? Жизнь Митка никогда не была легкой, но ему казалось, что он сам выбрал такую. И другой он себе не желал.
Люба не пела более, а просто перебирала струны на гитаре. Дмитрий очнулся, ему показалось, что он только что прожил целую жизнь, другую, но в то же время свою. При этом его нынешняя жизнь во всей своей рафинированности и предсказуемости показалась скучной и неинтересной в сравнении с той, только что прожитой им, полной суровой борьбы казацкой жизнью.
Люба перестала играть и отставила гитару в сторону. Дмитрий оглянулся по сторонам. Они были одни в комнате. Он встал, налил стакан воды и подал девушке. Их руки случайно соприкоснулись.
– Спасибо, – сказала она. – Как тебя зовут?
– Дмитрий.
– Понимаю. Как же я сразу не догадалась? Ты же муж моей сестры.
– Да, это так. Мы только что поженились, – почему-то смущенно, как будто чувствуя за собой вину из-за того, что он только что женился на другой, сказал Дима.
– А как тебя зовут? – спросил он.
– Люба.
– Почему тебя не было за праздничным столом?
– А почему ты не спросишь, как так получилось, что моя родная сестра нас с тобой не познакомила?
– Понимаю, – сказал Дима, хотя толком ничего не понимал. Помолчав, он добавил:
– Ты так поешь… – И замолчал, покраснев и испытывая неловкость, как если бы он, новоиспеченный муж, объяснился в любви посторонней женщине.
– Как так?
– Прекрасно, нет, это не то слово. Божественно. Да, божественно. – Диму словно прорвало, и он начал говорить без остановки, не сдерживая себя более. – Такими нежными руками по-другому играть и нельзя. Твои глаза бездонны! Я не видел никого красивее тебя. Спой мне еще, пожалуйста.
– Я бы рада тебе сыграть, но не могу. У меня порвалась струна. Разве ты не видишь?
Дима посмотрел на гитару и увидел порванную струну.
– Что же теперь делать? – озадаченно спросил он.
– Не знаю, видимо, не судьба.
– Наша судьба в наших руках, – услышал Дмитрий неожиданно окрепший в своей уверенности собственный голос. А сам подумал: «Что это за чушь я несу?».
– Не знаю, – ответила Люба и встала.
– Куда ты? – нервно спросил Дмитрий.
– Мне пора.
Люба сделала движение по направлению к двери и, случайно оказавшись рядом с Дмитрием, ласково провела рукой по его щеке, шепнув при этом: «Прощай».
– А когда же я тебя услышу вновь?
– Теперь уж не скоро.
– Почему не скоро? Давай завтра. Приходи к нам в гости.
– Не думаю, что моя сестра очень обрадуется моему приходу. К тому же я уезжаю завтра ранним утром.
– Куда?
– В Ялту.
– Надолго?
– Не знаю. Может, навсегда.
– Как это навсегда? Останешься жить в Ялте?
– Почему жить? Просто когда уезжаешь, никогда не знаешь, когда вернешься, – сказала Люба, но, увидев отразившуюся на лице Дмитрия искреннюю тревогу, добавила с улыбкой: – Я пошутила, просто я давно уже ничего не планирую. Билет в один конец. И никаких планов. Как надоест, вернусь. А может быть, поеду из Ялты куда-нибудь еще.
Вот так просто распрощаться с Любой, о существовании которой полчаса назад он и не подозревал, вдруг оказалось для Дмитрия совершенно невозможным. Хоровод мыслей, роившихся у него в голове, сплелся в одну, и он сказал:
– А если я достану струну?
– Струну?
– Ну да, струну. У тебя же ведь струна порвалась. Ты из-за этого играть не можешь.
– А, струну! А ты не забыл, что ты жених на своей свадьбе? Хорошие мальчики так не делают.
– С чего ты взяла, что я хороший мальчик?
– А разве ты плохой?
– Хороший ли, плохой, но точно уже не мальчик.
– Вот оно что… – протянула Люба, улыбаясь.
– Да, вот так. Так как насчет струны? Я сейчас все организую.
– Если уж тебе так хочется меня еще послушать, то проще будет зайти ко мне. У меня дома, кажется, есть нужная струна.
– Прямо сейчас?
– Да. Я живу за углом этого дома.
– За углом этого дома? – недоверчиво спросил Дмитрий.
– Да, но думаю, тебе не стоит ходить. Моя сестра может тебя хватиться. Да и вообще, что скажут?
– Кто что скажет, меня не интересует, – твердо сказал Дмитрий, думая при этом: «Схожу ненадолго, минут на пятнадцать, и дело с концом. Никто и не заметит». – Так пойдем?
– Не обижайся, пожалуйста. Я просто о тебе беспокоюсь. Чтобы, не дай бог, не навредить чем. Но если ты так хочешь, если настаиваешь, то пойдем.
– Пойдем.
Когда они проходили гардеробную, какие-то люди попрощались с Любой. Дмитрий с ними не был знаком.
«Приглашенные со стороны невесты, – подумал он. – Все равно ничего хорошего. Сейчас пойдут расскажут, что жених куда-то пошел. Ладно, – мысленно махнул он рукой, – я только на пятнадцать минут. Туда и обратно».
Они наконец вышли на улицу и погрузились в благоухание весенней листвы. Уже стемнело. Только что прошел дождь, который освободил воздух от висевшей в нем дневной пыли. Дмитрий чувствовал стеснение в груди. Мысли его были разобщены. Сознание спутано. Все, на что он был способен в эти минуты – это чувствовать. Чувствовать, что ему хорошо.
Люба сделала неверный шаг и, пошатнувшись на высоких каблуках, тихо вскрикнула.
– Обопрись на мою руку, – сказал Дмитрий.
Она взяла его под руку, и от этого простого прикосновения он впал в состояние небывалого блаженства.
Они пересекли бульвар, миновали еще два дома и зашли в обшарпанный подъезд обычной девятиэтажки. Место проживания Любы резко контрастировало со всем ее изысканным обликом. Они поднялись на лифте на шестой этаж. Стоя перед дверью, пока Люба рылась в поисках ключей в своей сумочке, Дмитрий жадно вдыхал аромат ее духов.
