Надежда встала и длинным коридором профессорской квартиры времен социализма отправилась в душ. Мускулистый красавец Сева спал беспробудно. Во сне он выглядел, как Аполлон. Да и вообще был неплохим парнем. Но Сева работал с ней в одной конторе. А своих коллег Надя всерьез не рассматривала. Уж больно контора была не перспективная. Единственным мужчиной, кто мог бы представлять для нее интерес, был хозяин конторы. Но он был совсем невзрачным. Сейчас Надежда о нем почему-то вспомнила.
«Лысый, маленький и толстый! Бррр…» – она даже фыркнула при воспоминаниях о его домогательствах.
Надежда посмотрела вокруг. Везде были разбросаны пустые бутылки: следы вчерашнего веселья. Взгляд ее упал на мирно спящего Севу, и она подумала: «Нет, это мой Коля номер два. Только с большой квартирой – наследством родителей. Из него самого ничего путного никогда не выйдет! Так и будет свою жизнь прожигать. Не понимаю я этих обеспеченных родителями ребят. То, за что я должна биться в поте лица, им дано с рождения на блюдечке с голубой каемочкой. А они? Бездельничают, бесцельно растрачивая данное им судьбой. А что потом? Пустота, жизненная неудовлетворенность».
Надежда посмотрела на себя в зеркало. Рыжие волосы свободно ниспадали на ее гладкие плечи.
«Нет, я достойна лучшей участи».
Она надела туфли на высоких каблуках и, написав на зеркале губной помадой «Прощай, мой милый», вышла на улицу.
Она шла твердой походкой знающего себе цену человека и думала: «Почему жизнь так устроена? Почему одному все, а другому надо вкалывать, как ломовой лошади? А как хорошо найти мужчину, который бы твердо стоял на ногах и мог защитить меня в этом трудном мире! Пусть даже он не был бы гренадером – красавцем. Пусть! Лишь бы был любящим отцом нашим детям…»
Незаметно она дошла до проезжей части и подняла руку, ловя попутную машину. Первая машина, которая остановилась, была длинным черным «Мерседесом».
– Похоже на машину президента Ельцина, только без кортежа, – подумала Надежда.
Когда Кирилл увидел высокую красивую молодую женщину с поднятой рукой, сердце его учащенно забилось. Ему было нелегко преодолеть свою природную робость, но он собрал в единый кулак все свое мужество и остановился.
Надежда открыла дверь и твердо сказала: «До Бирюлево. Двести пятьдесят рублей».
«С этими водилами надо сразу все оговаривать. А то попадется хапуга, и начнется потом», – думала Надежда.
От рыжих волос и от зеленых глаз незнакомки Кирилл на время потерял дар речи. Он просто смотрел на Надежду и молчал.
– Так едешь? – нетерпеливо спросила его девушка.
– Да, конечно, поедемте, – наконец произнес Кирилл.
Некоторое время они ехали молча.
Кирилл мучительно думал о том, как бы так непринужденно начать беседу с незнакомкой: «Говорить о погоде – глупо. Спросить напрямую, как ее зовут – как-то бесцеремонно. Вдруг это ей не понравится? Поинтересоваться, куда она едет – но ведь мы с ней еще не знакомы…»
Но тут заговорила Надежда.
– Ты не сделаешь попрохладнее? Жарковато у тебя что-то, – без излишних церемоний распорядилась девушка.
– Конечно, как вам будет удобнее, – и Кирилл растерянно посмотрел на приборную панель.
«Где же, черт возьми, меняется температура в салоне»? Он прекрасно знал, как изменить температуру с места пассажира на заднем сидении. Но с места водителя? Все непривычное всегда сложно. Ему потребовалось какое-то время, чтобы найти соответствующие кнопки. Несколько раз Кирилл ткнул пальцем не туда.
«Какие же бывают бестолковые водители, – глядя на него, думала Надежда, – целыми днями крутит эту баранку и даже толком не может запомнить приборную панель».
– Не привык к этой машине, – сконфуженно пробормотал Кирилл.
– А к какой же машине ты привык, дорогуша? – ухмыльнувшись, спросила его Надежда.
– К своей… то есть к другой… – запинаясь, ответил Кирилл.
– А у тебя есть своя машина? – поинтересовалась Надя.
– Ну да.
– И какая же?
– Спортивная.
«Какой смешной водила, – думала Надежда, бесцеремонно разглядывая Кирилла. – Думает произвести на меня впечатление. Спортивная машина у него! При этом баранку крутит на дядю. Замшелые «Жигули», доставшиеся в наследство от отца – вот и вся твоя спортивная машина».
«Что значит отсутствие денег», – думала она, глядя на его непритязательную футболку и потертые джинсы непонятно какой фирмы. Потом взгляд ее упал на торчащую из под панели ногу Кирилла.
«Как можно надевать носки и сандалии одновременно? Просто безвкусица!»
Кирилл, как будто ощущая ее неодобрительный взгляд, плотнее вжался в кресло, а Надежда продолжала думать: «Впечатление на меня произвести хочет! Если бы знал этот мальчик, какой интересной жизнью я живу! В каких странах я уже побывала. И ни разу, подчеркиваю, ни разу не останавливалась в гостинице ниже трех звезд! Но для этого всего надо напряженно работать, а не баранку крутить!»
Какое-то время они ехали молча. Тишину изредка нарушали указания Надежды: «Здесь направо, за следующим светофором налево. Здесь держись в правом ряду, на стрелку поворачивать будем, здесь въезд во двор, у того подъезда останови…».
Машина плавно остановилась около панельного дома. Сидящие на скамейке у подъезда бабки с интересом разглядывали диковинный для этих мест автомобиль. Теперь у них появится новая тема для разговора по меньшей мере на неделю вперед.
– Как договаривались, дорогуша, – Надежда протянула три скомканные бумажки.
– Ну что вы, не надо, я просто хотел вам сделать приятное, – забормотал Кирилл.
– Бери, бери, – Надежда положила деньги на приборную панель, и рука ее потянулась к ручке двери.
– Подождите, пожалуйста, – пролепетал Кирилл.
– Что еще?
– Может быть, сходим вместе куда-нибудь? – рискнул Кирилл в последний момент.
– Куда? – утомленно спросила Надежда.
– В ресторан или на выставку…
На секунду тень сомнения прокралась в душу девушки. Но потом Надежда еще раз посмотрела на смешного водителя и подумала: «Только этого мне еще не хватало. Пустая трата времени».
– Пока, дорогуша, – сказала она снисходительно и захлопнула дверь.
Хорошие знакомые
Петр Петрович Сердюков имел обыкновение отходить ко сну поздно, а вставать рано. Такое уж было у него устройство организма. Порой хочет он, бедолага, поспать подольше, ан нет. Не получается. Точно какая-то неведомая сила разжимает ему веки, заставляет встать с кровати и идти, идти. А куда идти, непонятно.
Так было и в то субботнее утро в начале августа. Накануне Петр Петрович отправился ко сну далеко за полночь. Засиделся, знаете ли, в гостях. С кем не бывает! Есть у Петра Петровича такая манера: сидеть в гостях до последнего. Все уже разойдутся, а он ни в какую. Сидит, и все тут. Хозяева начинают зевать и молчат все больше, всячески намекая, что ему давно пора. Но Петр Петрович свое дело знает туго, пока три часа утра не стукнет, из гостей ни шагу.
