Со времен Каина и Авеля зависть терпит сплошные нападки. Христиане причислили ее к смертным грехам — тем, что пострашнее мучного и жареного, ибо ведут к гибели души. Иоанн Златоуст заявил, что завистники хуже любых зверей, демонов и даже моли. А толпы мыслителей, проповедников и общественных деятелей всех времен и народов вконец испортили ее репутацию, утверждая, что проблемы со здоровьем, гражданские войны и озоновые дыры тоже тесно связаны с концентрацией зависти в крови землян.
Только ленивый не пнул бедняжку, но хоть кто-то задался вопросом: а действительно ли она так ужасна? Поскольку зависти подвержены все люди вне зависимости от статуса, весовой категории и наличия дизайнерских сумок, как-то очень хочется доказать, что она в чем-то полезная штука. Приступим.
Общество завистников. Принято считать, что зависть как желание перераспределить какой-то ресурс в свою пользу — явление сиюминутное и излечимое. А вот если нам дадут премию, то неприятное чувство мигом испарится. Немецкий социолог Гельмут Шек, автор труда «Зависть: теория социального поведения», при жизни заливисто хохотал, когда слышал такие глупости: «Могу доказать, что зависть носит более универсальный характер, чем это признавалось до сих пор, и… исключительно зависть делает возможным какое бы то ни было социальное взаимодействие».
Шек слов на ветер не бросал: в своей увесистой книжке он методично доказал, что, во-первых, люди не способны излечиться от зависти, а во-вторых, это чувство — единственное, что не позволяет обществу развалиться. И ведь правда: любые законы пишутся для того, чтобы уравнять твои с соседом шансы на покупку новой спортивной машины, а не подверженные стыдному чувству, мы до сих пор болтались бы на пальме вниз головой, беззлобно подмигивая более успешным тварям, которые научились разводить огонь и купили айфон.
В списке достоинств зависти полно пунктов. Ведь в ее основе — конкуренция, древний механизм выживания, фундамент любого соревнования, а значит, и рекордов. Недостаток зависти (или искусственное подавление грешка) приведет вовсе не к спасению души, а к тому, что более активные особи тебя растопчут и забудут. Способность завидовать не только поможет тебе не оказаться последним пассажиром на тонущем корабле. Она еще помогает проверить справедливость многих жизненных решений. Никто же не мешает тебе проанализировать свои ощущения и спросить начальника: «А я когда в командировку на Мальдивы поеду?» И, уже лежа под пальмой, решить, наконец, что зависть — не такой уж порок. Ведь требовать справедливости можно не только для себя. «Завистливость — сестра справедливости», так, скорее всего, думал Робин Гуд, вынимая мешочек с золотом из кармана богатея.
По материалам Интернета (автор неизвестен)
Г. Шек (2010) по поводу роли зависти для общества пишет следующее: «Спонтанный взаимный надзор, которым человеческие существа занимаются по отношению друг к другу, — иными словами, социальный контроль — обязан своей эффективностью тому, что во всех нас есть латентная зависть. Если бы мы были совсем неспособны на зависть и, что более важно, если бы мы также были убеждены, что никто не станет завидовать нашему поведению, то было бы невозможно взаимное экспериментальное исследование порога социальной толерантности — постоянный социальный процесс, от которого зависит предсказуемость социальной жизни. Без зависти социальные группы любого размера не могли бы существовать. Ориентированный на другого процесс, который образовывает концепт зависти, состоит из эмоциональных и, вероятно, эндокринных процессов, влияющих и на наше восприятие, и на наши рационализированные когнитивные акты. Зависть в такой же степени является составляющей социальной жизни, в какой ее обычно скрывают, подавляют и запрещают».
Г. Шек пишет, что вопрос о научной критике манипулирования завистью встает на повестку дня немедленно, как только в ходе дискуссии всплывают утопические идеи об обществе, свободном от зависти. Во имя зависти новые меры неизбежно распространяются на все более широкую сферу жизни и на относительно благополучные группы людей, так что в итоге политику и экономику постигает прогрессирующий хаос и паралич.
Одним из ключевых факторов отставания в развитии или отсутствия развития, по мнению Г. Шека, является барьер зависти, или институционализированная зависть населения. Значимость этого фактора в последнее время была признана многими представителями культурной антропологии. Так называемые развитые страны совершили прорыв к состоянию постоянно растущего процветания и технологического освоения окружающей среды благодаря тому, что страх перед взаимной завистью находился под контролем определенных религиозных, социальных и демографических факторов.
Г. Шек практически все общественные феномены объясняет через зависть, например вандализм, наведение порчи. Если кто-то зарабатывает меньше и хочет восстановить справедливость, то, полагает Шек, этот человек просто завидует. Шек считает, что не может быть общества с полным равноправием, отсутствием классов. Поэтому зависть — это своего рода политический динамизм, и для классового структурирования общества зависть просто необходима. Шек также считает, что зависть нарастает из-за того, что все больше распространяется «американская мечта», что все возможно, однако желания часто не исполняются или исполняются не так быстро, как хотелось бы. Поэтому зависть является естественной реакцией человека на фрустрацию.
Испанский ученый Г. Ф. де ла Мора говорит в отличие от Шека, что зависть всех уравнивает, а не подразделяет общество на классы. Типичным примером «уравниловки» для него является наряд Мао Цзэдуна во время культурной революции в Китае и после этой революции. Кому завидовать, если все одеты одинаково и все нормируется, т. е. все получают одинаково. Из-за зависти исчезают индивидуальные различия, и поэтому Г. Ф. де ла Мора считает, что завидовать плохо.
А. Грин (Green, 1964), анализируя проблему равенства и зависти в американском обществе, является одним из немногих, кто «плывет против течения» и не считает зависть причиной стремления людей к «уравниловке».
1.7. Зависть и политика
Многие общественные движения и политические партии основывали свою доктрину на мотиве зависти и использовали его, чтобы завоевать новых сторонников. По этому поводу К. Броган писал: «В эгалитаризме, даже в политическом эгалитаризме, есть определенное благородство, но его очень легко исказить, превратив в зависть, и социалистическая пропаганда не упускала возможности это сделать».
Поэтому Г. Ф. де ла Мора считает, что политические деятели злоупотребляют завистью, направляя ее на определенные группы, туда, куда им удобно.
Зависть как таковая политически нейтральна. Ее можно в равной степени мобилизовать и против социалистического правительства, находящегося у власти на памяти ныне живущих, и против консервативного или либерального. Ключевая разница тем не менее состоит в следующем: несоциалистический политик всегда будет направлять зависть избирателя против конкретных эксцессов отдельных политиков, их расточительности, образа жизни, кумовства и т. п., но он не будет притворяться ни перед самим собой, ни перед своими сторонниками, будто, как только он получит власть, его целью станет общество, в котором все в итоге будут более или менее равны, а зависти больше не будет.
