— Ну, давай еще считаться, — сказал Дохсо.
Он все более склонялся к тому, чтобы отдать дочь за Чумбоку, но желал слышать ясные доказательства.
— Мой отец — Ла, а ее — Дохсо…
— Кто Дохсо? — испуганно встрепенулся дядя.
— Кто? Ты! — с сердцем прикрикнул Чумбо.
— А-а! — пьяно согласился старик.
— Твой отец — Чудинга, а наш дедушка — Иренгену…
Чумбока опять перечислил всех родственников, но старик снова заупрямился.
— Кто Иренгену? — выкатил Дохсо безумные глаза.
Чумбо обозлился и ударил дядюшку по затылку.
— Ты зачем дерешься?
— Убью тебя! — не в силах сдержать гнев, крикнул Чумбо. — Отдай Одаку или худо будет!
— Давай подарки, — отозвался Дохсо.
Чумбока сходил к лодке и принес старику и старухе по халату.
— Хороший подарок! Красивый! — обступили старуху гольдки.
— А вот как ты жить будешь? — не глядя на халаты, спросил дядюшка Дохсо. — Тебя маньчжуры убить могут… Хорошо бы, парень, с твоим нравом пойти в хунхузы. Нам будешь добычу привозить. Прежде у вас в деревне самым храбрым был твой брат Удога, но теперь он женился и обабился. Ты стал самым храбрым. Ты дерешься хорошо. Иди в хунхузы, тогда я тебе отдам Одаку. Я бы и без этого отдал, да закон боюсь. А если хунхуз будешь, то ничего, можешь закон не признавать. Будешь богатый. Родители жены любят, когда зять богатый… Иди в хунхузы.
Чумбо совсем не хотел стать разбойником. Он сказал, что не желает грабить и обижать людей, а будет жить честно.
— А-а! Жаль! — разочарованно молвил старик. Сам Дохсо мирно и честно прожил жизнь и никого не грабил. — Мне хотя бы на старости лет пожить как следует… Если бы ты, парень, был не дурак, то подобрал бы себе товарищей и пошел бы за добычей. Тебя все боялись бы. Ты бы грабил и таскал мне… Хунхузу и закон можно нарушить — на сестре жениться… Все равно хунхуз закон не признаёт.
— Я тебе все честно добуду, отдай только Одаку, — просил Чумбо. Нарушения закона не будет. У нас с братом ружье есть. Могу тебе подарить. Русское ружье!
— У-у! Честно никогда ни черта не достанешь. Все уйдет. А ружья мне не надо, я его боюсь.
Под растянутую сетку, около которой сидели Самары, подлез седой, такой же черноногий, как Дохсо, дед Ичинга.
— Конечно, отдай ему девку. Человек подвиг делал. Пусть берет. Он умнее нас и сам все знает.
Дохсо почесал под косой. Дед Ичинга был один из самых старых Самаров. Его стоило послушать.
Другие старики вступились за Чумбо. Игтонгка стал ругать отца и грозился избить, если не отдаст сестру. Дядюшка наконец уступил.
— Вот твой жених, — сказал он дочери.
Дед Ичинга играл на железной подковке с языком. Одака выпила и разрумянилась. Чумбока топтался перед ней под дедово гуденье.
— Ладно! Присылай сватов! — воскликнул дядюшка. — Отдадим за тебя…
Одака рассказывала, что Чумбока собирается построить новый дом на устье Горюна.
Дядюшка задумался.
— Да, ты хорошее место выбрал, если на устье Горюна хочешь дом построить. Две реки сходятся, и народу много ездит. Почти каждый день пройдет лодка.
Все стали хвалить Чумбоку и говорили Дохсо, что у него хороший будет зять. Старик готов был почувствовать себя счастливым, как вдруг какая-то неприятная мысль овладела им.
— Что ты, дядя? — ласково спросил Чумбо.
— Я всегда помню, что Игтонгка убежал, — печально ответил Дохсо, теперь маньчжуры где увидят меня — убьют. Я всегда должен их бояться.
— Не бойся! — сказал Чумбо. — Я твой зять и всегда могу тебя защитить. Я же не боялся выстрелить в шамана. Я и их не побоюсь.
Он уже рассказывал про испытание Бичинги.
— Мы давно знаем, что Бичинга злодей и обманщик, — бормотал Ичинга.
Черноглазые большеголовые ребятишки жались к матерям, когда речь зашла про шамана. Особенно ругал его Кога, тот самый долговязый, остроголовый старик с бородой в три длинных седых волоска, который жил то в Бохоторе, то в Кондоне и который дал Чумбоке оморочку после его бегства от маньчжуров.
Между тем в стойбище пришла лодка. Приехали люди в рыжих шляпах.
— Кто это? — спросил Чумбо.
— Это лоча! — спокойно ответил Иренгену. — Наши знакомые. Не бойся их. Они на озере красное серебро моют… К нам ездят…
— Фомка приехал! — поднялся дядюшка Дохсо.
Гостей было двое. Из них сухой, русобородый и с длинным носом русский. Тунгус Афоня тоже называл себя русским. Не раз еще в былые годы Фомке приходил с купцом из-за хребтов. Приносил топоры, а иногда и самодельные русские ружья. Проезжая по стойбищам, якуты и русские «пробовали пески» — брали пробы на золото.
На этот раз русские приехали в деревню за табаком. Они знали, что у гольдов водится славный табак.
Все кондонцы перебрались с песков к гостям, в тальники. Самары стали обсуждать, сколько дней пришлось бы потратить, если поехать на Амур купить табаку.
Золото было, а табаку не было. Фомка и его друг Афоня решили не пожалеть рубах, шапок и шляп, променять их на табак гилякам, не знавшим цены золоту.
— На Мангму за табаком ехать быстро можно, — говорил Кога, подсаживаясь к Фомке.
— Только не проедешь! — воскликнул Дохсо.
Фомка спросил, что же за беда.
Дядюшка Дохсо рассказал про набеги маньчжуров, про бегство Игтонгки и про притеснение грабителей.
Фомка покачал головой.
— Мы дадим табаку, маленько-то дадим, — сказал Чумбо.
Среди выигрышей у него был табак. Парень принес и отдал русским две связки.
— Боитесь каких-то бродяг, — сказал Афоня, принимая подарок. Собрались бы да погнали их.
— А ты нам поможешь? — спросил Кога.
— Что, у вас самих силы, что ли, нет? Ружья есть…
Чумбо вспомнил, что когда-то такой же совет давал Алешка его отцу Ла. Чумбо хорошо помнил Алексея, как всегда помнят в тайге человека, который хотя бы раз проходил мимо. Алексей помог поймать лысого зверька, живущего чужой добычей, и сравнивал его с пришлыми грабителями. А главное — он сменил за юколу хорошее ружье, которое бьет метко.
— Напасть да всех побить, — как бы между прочим сказал, попыхивая трубкой, Афоня, занятый вырезыванием колка для весла.
— У-у! Как нападешь?
— Как нападешь? Подъехали на лодках и прямо набежали. Посечь их всех.
— А кто торговать будет?
— Мы торговать будем! — живо ответил Афоня.
Чумбо оглядел зеленую тихую реку, а за ней рыжие камни с вековыми кедрами по уступам и на вершинах… На этой стороне берег, истоптанный поколениями Самаров дочерна.
