Он приподнял брови.
— Руки за голову, — вот теперь удивление в его глазах сменилось интересом. — И не смейте меня трогать.
Анри присвистнул, но подчинился.
Я положила ладонь ему на грудь, скользнула по животу и ниже — туда, где над бедрами заметно приподнялась простыня. Наклонилась, впилась в бессовестно желанные губы мягким дразнящим поцелуем и задохнулась от ощущений, когда его язык скользнул мне в рот. О да, оно того стоило! Стоило, чтобы чуть отодвинуться и увидеть голодный огонь в глазах. Мышцы под моими ладонями напряглись, на руках четче обозначились вены.
— Вчера вы обещали меня высечь, — тихо сказала я. — За какую-то дурацкую мыльницу.
— Не за мыльницу, а за… — Я приложила палец к его губам и опустила ладонь еще чуточку ниже, почти касаясь. Исходящий от мужа жар передавался и мне: на спине сорочка уже липла к телу.
— Вы швырнули меня в ванну. Оскорбили и унизили.
Я дотронулась до горячего напряженного ствола — легким, дразнящим прикосновением.
— Чего ты хочешь? — голос его звучал хрипло.
Я приблизилась к нему, убрала со лба налипшие прядки, потемневшие от пота и прошептала в губы:
— Остынь.
Ответом мне стала яростная витиеватая фраза на вэлейском, из которой я мало что поняла. К счастью. В конце концов, гувернантка меня учила другому, а это ругательство наверняка могло заставить покраснеть даже извозчика. Пожала плечами и поднялась, неспешно направилась к двери, мягко ступая по прохладным половицам, а потом потянулась и выгнулась — так, что тонкая ткань обтянула ягодицы. Странно это было, странно и непривычно: соблазнять, чувствовать его обжигающий взгляд, скользящий по телу. Выпустила в коридор проснувшегося Кошмара, вышла и плотно прикрыла дверь. Видеть себя я сейчас не могла, но по ощущениям уголки губ растянулись до ушей.
20
В последнее время уже привычно просыпаться под мяуканье, сегодняшнее утро — не исключение. Кошмар сидел на подоконнике и голосил так, словно он не пятимесячный котенок, а здоровенный кошак: по крайней мере, бас у него соответствующий. Я с трудом разлепила веки — долго не могла заснуть, ворочалась с боку на бок, хотя кровать была в полном моем распоряжении. Вот и проспала. Судя по солнцу, серьезно так проспала. А муженек даже не стал меня будить. Гм…
Вчера я сбежала из дома сразу после завтрака и бродила по городу, пока не заболели ноги. Посидела в сквере, наведалась к Демону в городские конюшни, чтобы убедиться, что за ним достойно ухаживают, вернулась только ближе к вечеру и обнаружила, что Анри тоже куда-то ушел. Быстренько привела себя в порядок, залезла под одеяло и заснула с одной-единственной мыслью: завтра на мне отыграются. Отыграются по полной. Что же, вот и завтра наступило.
Живность продолжала мяукать во всю глотку, я потерла глаза и приподнялась. Понятно, в чем дело: вечером закрыла окно, потому что резко похолодало, теперь эта мелкая пушистая зараза не может выйти на улицу. Исправить сей досадный для кота факт я не успела — дверь в комнату распахнулась, на пороге возник Анри. Одетый, но с неизменно расстегнутыми на рубашке верхними пуговицами, а еще с такой довольной улыбкой и хитрым прищуром, что мне даже спросонья быстро поплохело.
— С добрым утром, красавица, — от интонаций его голоса — низких, жарких, стало еще больше не по себе. — Сегодня чудесный день. А будет еще лучше.
Он подмигнул крайне выразительно.
— Какой же вы все-таки… джентльмен!
— Не был и не стремлюсь.
Анри распахнул окно, и Кошмар сиганул в него серой молнией. Зато в комнату ворвался новый день — голосами, шумом, прохладным ветерком и солнечным светом.
Я подтянула покрывало повыше, глядя на муженька исподлобья. Даже представлять не хочу, что он там задумал.
— Я хочу есть! И еще мне нужно в ванную!
Анри по-прежнему загадочно улыбался, тем не менее широким жестом указал мне в сторону двери. Я же возблагодарила всех кого только можно за то, что в ванной есть задвижка. Сейчас час-другой посижу… Потом завтрак, а потом буду думать по обстоятельствам. Стараясь сохранять достоинство, читай, не припустить от него из комнаты, я бросила взгляд на спинку стула. Халат висел там, и чтобы его взять, нужно было пройти мимо мужа. Точнее, обойти его, а поскольку в этой комнате особо не развернешься, да и встал он неудачно — придется протискиваться между ним и окном.
— Не могли бы вы подать мне халат?
Он широко улыбнулся и покачал головой.
Вот же… мерзавец!
Я спустила ноги на пол и решительно направилась к нему. Прижавшись к подоконнику, стараясь не смотреть на Анри, потянулась к стулу и с явным наслаждением ухватила добычу за воротник. Сердце прыгало и билось о ребра под пристальным жарким взглядом, который растекался по телу медовым коконом. Ну уж нет!
Я быстренько сдернула халат, завернулась в него и вышла из комнаты. Заперлась в ванной, уселась на край и вздохнула с явным облегчением. В конце концов, ну что он мне сделает? Привяжет, завяжет глаза? Так это мы вроде уже проходили. Станет издеваться так же, как и я вчера? Переживу. В конце концов, у нашего договора есть одно существенное ограничение — не причинять друг другу вреда.
Как бы там ни было, выходить я не спешила. Умывалась долго и с наслаждением, хотя никогда особо не любила сидеть в ванной, сегодня не вылезала из нее около часа. Вода успела раз десять остыть, приходилось несколько раз добавлять горячей. Все это время упорно пыталась собраться, ругала себя последними словами и жалела, что не взяла с собой щетку для волос: это дало бы мне еще минут пятнадцать. Вытирая мокрые волосы, которые от воды завились тугими пружинками, я кусала губы и смотрела на себя в зеркало. Нельзя же быть такой трусихой, я никогда такой не была!
Непонятно что со мной творится, когда рядом этот мужчина.
Из ванной я вышла, гордо вздернув голову. Пусть делает, что хочет.
В спальне меня дожидался не только муж, но и завтрак. Два небольших столика, накрытых тонкими салфетками, устроились прямо на кровати. На тарелках — неизменные рогалики из слоеного теста, надо отдать им должное, безумно вкусные, воздушные, с легким ванильным кремом. Порезанные дольками персики и клубника, несколько неглубоких соусниц. Какие-то чересчур толстые тосты, апельсиновый сок и кофе, без которого мой муж не начинал ни одного дня.
— Все-таки решили меня накормить?
Вместо ответа Анри указал мне на кровать.
В тот раз наш завтрак в спальне закончился ласками перед зеркалом, а когда я пришла в себя, все уже остыло. К счастью. Потому что ели мы тогда, как все нормальные люди, за столом. Сегодня, похоже, отвертеться не удастся. Ладно, лучше уж так, чем связанная, обнаженная и сгорающая от желания и стыда.
Я села на краешек кровати, потянулась к столику, но Анри похлопал ладонью по покрывалу. И все это — молча. Пришлось заползти на середину, устроиться рядом с ним. Я поискала глазами ленты, но не нашла. Неужели действительно будем просто есть?
