Матушка приподняла брови.
— Он не мог вас ненавидеть, Тереза, хотя и пытался. За мою любовь к вам и равнодушие к нему. За то, как вы на меня похожи. В день, когда раскрылась ваша сила, я впервые упала перед ним на колени. Заливалась слезами и кричала, что сделаю все, если он спасет вас. Уильям посмотрел на меня как на сумасшедшую, а потом принял вас из рук Варда. «Думаете, я позволю умереть своей дочери»? — вот что он мне тогда сказал. И скрылся за дверями детской. Несколько дней никого туда не пускали, только горничные сновали с подносами еды. А потом он вышел — похудевший, серого цвета, как ваши призраки. Жизнь вам спасла магия армалов и ваш отец.
Нет, я определенно не хочу этого знать. Не желаю.
Я сцепила руки на юбках с такой силой, что хрустнули пальцы. Оставаться сосредоточенной стоило невероятных усилий, но мне придется пойти до конца.
— Почему он не отдал меня сыну герцога де ла Мера?
Матушка посмотрела рассеянно, сквозь меня, точно могла видеть грань. На миг показалось, что сейчас спросит, откуда я об этом узнала, но она только покачала головой, прищурилась:
— Они долго вели переписку. Потом герцог лично приезжал к нам, но они так и не договорились.
— Де ла Мер приезжал один?
— Да, его сын был еще слишком юн для серьезных переговоров. Кажется, ему не исполнилось и пятнадцати. Зато герцога я хорошо помню — высокий, холеный мужчина. Из тех, кто однозначно привлекает внимание, даже красив, но в глазах было что-то неуловимо отталкивающее.
— Вы не спрашивали, почему он ему отказал?
— Разумеется, спрашивала, но Уильям никогда не подпускал меня к делам. Просто сказал, что ему не нравится этот человек. И то потому, что в последние годы наши отношения стали намного мягче.
Ее светлость поправила идеальную прическу.
— Ваша сестра тому доказательство.
Казалось, дальше удивляться уже некуда, но я все равно умудрилась это сделать.
— Вы простили его? — нежданная догадка заставила прикусить губу. — Вы его любили?
— Простила, — коротко ответила она и отвела взгляд, точно извиняясь за свою слабость. Добавила, пожалуй, чересчур поспешно. — Год, когда приезжал де ла Мер… это была ваша девятнадцатая весна.
Я молча поднялась, пересела к ней на диван. И так же молча ее обняла.
В ту весну отец умер. Я была в библиотеке, когда по Мортенхэйму пронесся мощный всплеск магии: в минуту гибели высвобождается вся жизненная сила человека. Отца нашли в кабинете, приступ застал его во время работы.
Он никогда не рассказывал, что произошло после пожара, говорил, что я выбралась сама. Кому Уильям Биго не хотел признаваться в том, что вытащил меня с того света: мне — или себе самому?
30
Как там у всех нормальных леди принято сообщать мужьям новости? Особенно если ты случайно пригласила все свое семейство в гости, совершенно забыв спросить на то мнения супруга. Вообще-то я никогда ни перед кем не оправдываюсь, но в данном случае, как выразился бы Винсент, дипломатически верно для начала смягчить ситуацию. Уж всяко лучше, чем:
«Завтра у нас ужинают матушка и Лави. А еще Винсент и Луиза. И мисс Бук, разумеется».
«И как это получилось?»
«Моя сестра захотела познакомиться с нашим котом».
Наверное, Луиза оценила бы мою идею, но я с каждой минутой сомневалась все больше и больше. Какой нормальной женщине может такое прийти в голову? И может ли вообще? Стоя перед книжным шкафом в кабинете Анри, я смотрела на корешок… я бы даже сказала — корень зла, — «Искусства любви». Окружала ее чепуха из разряда научных очерков и биографий каких-то ученых.
Я сцепила пальцы за спиной — на всякий случай: мало ли, может, я и впрямь собираюсь это взять? А и впрямь собираюсь. Потянув книгу на себя, приняла ее вес на руки. Внушительный, надо признаться. И зажмурилась, увидев картинку на обложке. Нет, к этому я точно никогда не привыкну.
«Ну да, а сейчас ты собиралась журнал по растениеводству читать и цветочки рассматривать», — ехидно подсказал внутренний голос.
Переборов желание запихнуть том назад на полку, я захлопнула дверцу шкафа и уставилась на зияющую между книгами дыру сквозь узорчатое стекло. Что-то с ней было не так. Хотя… кажется, я знаю, что именно: кирпичная стена неглубокого встроенного шкафа была выкрашена равномерно в бледно-серый цвет. За исключением небольшого кусочка, вытертого до грязно-белого, если не присматриваться — ничего не заметишь. По всей видимости, старые хозяева пользовались тайником, где хранили драгоценности и деньги. Интересно, обращал ли Анри на него внимание или рычаг давно уже сломан?
Будь у меня побольше времени, я бы непременно это проверила, но сейчас есть дела поважнее. К тому же все эти тайники крайне ненадежны — в прошлом году в кабинете Винсента заклинило какой-то рычаг, так его пару дней чинили. А если я открою и закрыть не смогу, боюсь, тогда наш разговор с Анри примет приблизительно такой оборот:
«Что это ты тут искала?»
«Решила проверить, не завалялись ли в тайнике бриллианты предыдущих владельцев».
Судя по состоянию дома, тут могла заваляться разве что парочка некрупных агатов. Но дальше все равно пришлось бы объяснять, как я наткнулась на тайник, зачем мне понадобилось пособие по совращению, и мы бы вернулись к тому, от чего ушли.
Поднявшись в спальню, я на всякий случай заперла дверь на ключ, устроилась на кровати и открыла книгу. Огненный предзакатный шар уже наполовину спрятался за крыши и шпили, но пока что света было достаточно. Ох, скажи мне кто пару месяцев назад, что я стану такое читать, мало бы ему не показалось. Спокойно, Тереза, этого никто не увидит. И не узнает, если сделать все быстро и до возвращения Анри. Он отправился в клуб по приглашению Вудворда, а когда энгерийские джентльмены собираются вместе, это надолго. Будут курить сигары, пить виски и обсуждать последние новости. Даже если среди них затесался один вэлеец, который не курит сигары и не пьет виски.
Если они, конечно, в клубе. Луиза говорила, что, когда мужчинам не хватает, гм… чего-то там у жен, они начинают это искать в других местах. Например, в борделях или у графини Уитмор. Интересно, она такие книги читает?
Я решительно отогнала от себя мысли о том, как Анри может проводить время в эту самую минуту — не хватало еще окончательно превратиться в полоумную ревнивую особу — и углубилась в изучение порока. Поскольку мои познания в маэлонском были далеки от идеала, приходилось ориентироваться на понятные слова и картинки. На первой дама возлежала, прикрытая лишь флером сорочки. Честно говоря, от сорочки там было только название. Полностью прозрачная ткань с тончайшей работы витым узором едва доходила до бедер и не скрывала ни набухших сосков, один из которых она игриво трогала пальчиком, ни темного треугольника волос между бесстыдно раскинутых ног.
