Народ общался и ел, Диего пожимал руки слушателям и то и дело посматривал поверх, сквозь людей, и мне показалось, что где-то в толпе, среди нас ходит высокое и дерзкое существо, тоже пришедшее на концерт своей памяти. Или, может, как богиня Ошум в террейро, она откликнулась на призыв. Как же гордилась она своим мальчишкой, как же отчаивалась, что больше не могла его защитить!
– Combatteva per te e batteva per te
[147], – сказала о ней Катюша, обращаясь к Диего. – Отдавала тебе, отдавалась для тебя.
Лавиния – наше коллективное триольное остинато. И вот пошли уже слухи, что кто-то ее видел, Кармине сегодня расчувствовался и врал с три короба, а честная Джада вытирала глаза. Вот-вот уверится, что и она недавно видела Лавинию.
Ангел, Веселин и Петрика завели песню по-цыгански, и мне хотелось думать, что это была песня про Овидия.
Проезжали велосипедисты, низкорослые продавцы китайской мишуры с обручами на головах, на которых крепились уши дьявола, топтались вокруг, будто мелкие отражения Заммаэля – опекуна и протектора Рима. Вечером их уши зажгутся фосфоресцирующим светом. Бедняки, вынужденные переодеваться в черта, чтоб заработать в этой колыбели христианства.
Может быть, в этот день по парку бродил и Геракл, и все, что происходило сейчас с нами, как-то могло изменить его намерения. Вдруг он начал сомневаться и даже внезапное раскаяние притупило на мгновение его обоняние? Наган, на котором был соскоблен серийный номер, находился у следователя. Когда-то он получил его от органов, тогда уже невозможно было сказать им нет. Как будто его сердце не было с теми, кто стрелял в капитал. Любой настоящий римец был в душе аутсайдером, а Геракл им был во всем. Может быть, в самом деле можно было забрать свои показания. Пистолет он вложил в руку Вала, не думая, что тот выживет, а удар был случайный, Вал отлетел, как игрушка диаболо, но приземлился головой об угол железного сундука.
Еще немного о них: Чиччо, Флорин, Марио. Марио был героем, немного сонным, иногда похожим на сома, таким, который будет тащить на себе вьюк без единого стона, пока не грохнется. Доведет до дверей, попрощается, улыбнется и только потом позволит себе упасть бездыханным. Он был готов к собственному исчезновению во всех и во всем, чаще был тих, но иногда весел, как гуляка или мушкетер. Диего, Катюша, Оля…
А ведь она все так и стояла на небольшом возвышении с чьим-то аппендиксом в руках. Народ вокруг все-таки собирался. В конце концов было обещано чудо.
– Погодите, – закричала вдруг она, – стоп, стоп! Это не тот аппендикс! Погодите! – И она побежала ко мне.
Но хотя это был не мой, выбранный ею аппендикс, а принадлежал он кому-то неизвестному, чудо все-таки продолжалось. Гудели деревья, люди в парке, гудела земля – там в глубине пролегали новые города с улицами под незабвенными именами, и чудо продолжалось без конца
Приложение
Тексты, выбранные Диего для Реквиема
1. Молитва Ошум
Orê Yeyê ô! Мать, спасибо тебе!
Ошум была очень красива,
Ошум была бурной,
безжалостной
божество рек, Ошум.
Разливалась
затопляла земли
Разрушала мосты
Omiro wanran wanran wanran omi ro! Вода бежит, звуча, как браслеты Ошум!
Ошум была матерью.
Нежной, веселой.
Ее украшенья из бронзы
ослепляли.
Если нравился кто ей, забирала себе:
Женщин прекрасных, детей, мужчин и стада.
По воде, что росла,
как желание —
ходили круги.
Водовороты,
воронки
омуты,
а потом вдруг прозрачность
звука,
шутка,
когда дитя играет лодочкой, сделанной из коры
и отражается.
И судьба его вырастает,
пока шепчет Ошум.
О, великая мать Ошум,
если ты вдруг захочешь
возвратить одно тело, жизнь одну,
отдать тело,
кровь, жизнь,
глаза, рот, голос
одной из твоих дочерей,
одной лишь из многих, но только одной,
обещаю тебе подарить множество украшений,
лакомств, цветов,
обещаю тебе подарить за это
свою жизнь
2. Гром. Совершенный ум
[148]
Не пытайтесь забыть меня.
Ибо я первая и последняя,
почитаемая и презренная,
я блудница и святая,
Я новобрачная и новобрачный.
Не глумитесь же надо мной
и не бросайте меня к тем, кто был убит в насилии.
Я жалостлива и жестока.
Я та, которая была ненавидима повсеместно,
и та, которая была всюду любима.
Я та, кого называют Жизнью,
И та, кого вы назвали Смертью.
Ибо множество есть привлекательного на свете
и мимолетных услад,
которые люди пробуют,
пока не станут уравновешенными
и не войдут в место своего успокоения.
И там они обнаружат меня
и будут жить
и больше не умрут.
3
Мошкара звезд
сплетения вен
оставляют тени и свет
на пластинках гигантского веера
падают парашюты
вулканы включаются
пущены в ход
у строителя много работы
хоть он рассеян и новичок
он ошибается
редко, но постоянно
это бывает утром и вечером,
и когда он идет и читает
он один только всемогущий
дрогнет рука
головоломка погрешности
вихрь
смерч
наводнение
ураган
землетрясение
это лишь пунктуация
в примечаниях.
Кто их будет читать?
Есть, конечно, любители
Камни границ фильтры решений
в тине трепыхаются части брошенной куклы
вынернет розовое лицо, взмах руки.
Быть ей утопленницей или все же
ее вынесет к берегу,
где у зверя сосцы с молоком набухают?
Сможет ли кукла стать полноценной убийцей
и говорить о любви?
Раскатайте клубок света
в нем столько же тьмы
О как порой тяжела она, утомительна.
Боль – секунда.
Но в секунде много миров,
В каждом из них понимают
вечность по-своему.
Взявшись за руки, за ноги,
сплетаясь, как змеи, языками,
в общем тазу взбивая серное вещество,
хватит на вселенную бис.
Как ни странно, боги границ тоже созданы Хаосом,
возвращаясь в него, ты не разгадан.
Разве я виноват, что тяну на себя одеяло?
Разве не естественно то,
что я столкнул его с барки?
Ведь я первым занял в ней место,
а другого в ней нет.
Дам ему руку, мы оба погибнем.
Если на острове мало еды,
мы не можем принять потерпевших,
если на острове много запасов,
потерпевшие их украдут
и убьют коренных едаков.
Сфинкс смеется над нами,
эти загадки не разгадать.
Кто сильнее, тому и достанется сердце и мозг побежденного.
Я не звал тебя, странник,
бедность – это порок,
но я добрый, можешь спать у порога.
Если будут объедки,
я их дам тебе, только трудись.
Выжить – это мой дар и работа,
не суди меня, если я выживаю вместо тебя,
а не с тобой. Твое тело полно опасностей:
рот отнимает еду, кожа – источник бактерий.
Ты можешь выпить озеро,
и твой запах мне неприятен,
твоя речь вызывает во мне тошноту.
Лучше я дам своим детям от плодов своих мук,
чем тебе.
Хочешь быть милым мне, равным мне,
так умри, не дыши,
можешь оставить имя после себя,
я вспомяну о тебе, пока оно не сотрется
Благодарности
Благодарю друга юности Евгения Бернштейна, указавшего мне на то, что роман является особым жанром, где не уместны благодарности, как раз тогда, когда я собиралась поблагодарить от всей души Екатерину Бунееву, Софию Ицкович Тон, Ольгу Абрамович, Марио Лео, Вальтера Скьявони, Уго Карузо, а также Ольгу Маслову-Вальтер, Габриэля Суперфина, Елену Галесник, Роберто Кóнца, Льва Боровкова, Инну Любину, Татьяну Никифоровну Федяй, Стефано Либерти, Антонио Ланца, Виореля Болдиса, Массимо Брандо, Валентину Пика, Зиновия Зиника, Маю Халтурину, Фабиан Канор и Ксению Ицкович.
