– Но ведь мне почти тринадцать! – возразила Персефона. – Я сама могу о себе позаботиться!
– Это тебе так кажется! – резко сказала Деметра. – Ты не всегда принимаешь верные решения.
Персефона ощетинилась. Она знала, что у мамы на уме.
– Ты не права, думая плохо об Аиде! – воскликнула она. – Мы друзья! И я уже сказала тебе, это он убедил меня вернуться домой. Даже сам сюда привез. Он понимал, что ты расстроишься, если потеряешь меня. И сказал, что мне не место в его мире.
Деметра уставилась на дочь.
– Он правда так сказал?
Персефона кивнула, умалчивая о том, как сама разозлилась на него за эти слова. Внезапно девушка поняла, что эта новая, дерзкая особа куда больше походила на Персефону, чем та, что «плыла по течению». Однако настоящая Персефона была где-то между ними.
Со взглядом, полным мольбы, она обратилась к маме:
– И как мне научиться принимать решения правильно, если ты вообще не позволяешь мне хоть что-то решать?
Деметра хотела ответить, но не знала что. Поэтому лишь вздохнула:
– Наверное, ты права. Мне действительно нужно дать тебе больше самостоятельности.
– Ты не шутишь? – с замершим сердцем спросила Персефона.
Деметра кивнула.
– Тяжело смириться с тем, что ты взрослеешь, – заключила она грустно, и в ее глазах блеснули слезы. – Ты больше не моя маленькая малышка.
Преисполненная любви к матери, Персефона вынула ногу из тазика с холодной водой и бросилась к ней.
– Не переживай, – попросила она, обнимая Деметру, – я всегда буду твоей малышкой, сколько бы лет мне ни было.
И хотя ее настроение от объяснения с мамой поднялось, Персефона чувствовала себя не в своей тарелке, взбираясь следующим утром по гранитным ступенькам Академии. Что, если подруги обиделись на нее? Вчера они впервые видели ее в гневе. Что, если они с ней общались только потому, что она всегда старалась быть милой?
– Персефона! Подожди! – Афина вместе с Афродитой и Артемидой со всех ног бежали за ней.
– Привет, – неуверенно сказала Персефона, когда девушки оказались рядом.
– Привет, – хором ответили все трое.
На пару мгновений зависло неловкое молчание. Персефона отвела взгляд:
– Простите, я…
– Прости, мы… – заговорила одновременно с ней Афродита.
Обе девушки осеклись и заулыбались, а затем подруги от души расхохотались.
– Я так рада, что вы не обиделись, – произнесла Персефона.
– И мы тоже, – сказала Афродита.
– Ага, – хором подтвердили Артемида с Афиной.
Персефона поверить не могла: подруги переживали из-за вчерашнего так же, как и она!
– Вы с мамой помирились? – тревожно спросила Артемида, когда девушки взялись за руки и направились в класс.
– Да, мы ночью все обсудили, – успокоила ее Персефона.
– Это хорошо, – заключила Афина.
Афродита пристально посмотрела на Персефону:
– Никогда не видела тебя такой злой, – засмеялась она. – Даже не думала, что ты умеешь сердиться!
– Она взорвалась, как вулкан, – добавила Афина. – Как Везувий, честное слово!
Персефона покраснела:
– Мне стыдно.
– А вот это неправильно, – предупредила подругу Артемида. – Думаешь, мы никогда не срываемся?
Персефона задумалась и вспомнила, как однажды Афродита разозлилась на Артемиду за порванные собаками любимые сандалии. И Артемида тоже как-то пришла в ярость из-за того, что Афина победила ее в дружеском состязании по стрельбе из лука.
Оказывается, подруги тоже порой дают выход эмоциям. И тут девушку осенило: крепкой дружбе не страшны ни вспышки ярости, ни плохое настроение. Зря она боялась, что останется одна, если не будет со всеми соглашаться.
– Обещаю, что с этого момента не буду утаивать свои чувства, – сказала она и хитро улыбнулась. – Так что берегитесь!
Юные богини засмеялись. Уже подходя к дверям Академии, когда они проходили между двумя ионическими колоннами, Персефона рассказала девушкам о дружбе Аида с директором Зевсом и о том, что те частенько обедают вместе. Ей хотелось разрушить его репутацию «плохого парня». Может, тогда подруги увидят Аида в новом свете.
Когда Персефона закончила рассказ, Афродита задумалась.
– Фама все время торопится с выводами, – сказала она. – И почему только мы ей так легко поверили?
– Действительно, – согласилась с ней Артемида, – но почему он все время смотрит на всех исподлобья?
– Может, и мы бы так себя вели, если бы жили в Подземном мире, – размышляла вслух Афина.
– На самом деле, там очень даже интересно, – поделилась Персефона, когда все остановились у ее шкафчика.
Подруги ошарашенно уставились на нее.
– Ты там была?! – поразилась Афродита.
Персефона кивнула.
– Да, этой ночью. – Юная богиня помолчала. – Я сбежала из дома.
– ЧТО?! – воскликнули подруги в один голос.
Персефона рассказала, как сумела выбраться из дома, спустилась на Землю, села в лодку Харона, приняв облик старухи. Когда она описывала свой путь по болотной тропе, через поля асфоделя, мимо огненной реки, и путешествие по зияющей пропасти Тартара в компании душ воров и убийц, подруги все шире раскрывали глаза от удивления.
– О, боги! – воскликнула Афина. – И ты не боялась?
– Немного, – призналась Персефона, закрыв шкафчик. – Но если бы Аид не настоял на том, чтобы я вернулась домой, то я бы обязательно осталась, чтобы изучить это место получше.
Артемида с восхищением смотрела на подругу.
– Значит, ты смелее меня.
– И меня, – добавила Афродита. – Я бы даже не знала, что надеть на прогулку в Царство мертвых!
– Что-нибудь огнеупорное, – посоветовала ей Персефона.
Юные богини рассмеялись. «И что такого, если мне нравятся кладбища и Подземный мир?» – подумала Персефона. Подругам это было неважно. Ее любили такой, какая она есть. А еще девушке было так приятно удивлять рассказами о том, что она видела. Наверное, Фама испытывала то же самое чувство, когда натыкалась на особо интригующую сплетню или скандальный слух. Разница заключалась в том, что Персефона рассказала правду.
На балкончик над головой у девочек вышел глашатай и ударил по лире:
– Начинается шестьдесят шестой день учебы! – возвестил он.
– Увидимся в столовой! – крикнула Персефона подругам, когда они помчались по своим классам.
Торопливо шагая по коридору, девушка оглядывалась по сторонам в надежде увидеть Аида – юная богиня хотела попросить прощения за свое поведение. Хотела сказать, что юноша поступил правильно, отправив ее домой. Но только юного бога нигде не было видно.
