– Только на декаду, Шакнар, – сварливо отозвался Ханчи. – Дольше не могу. У меня же ДЕЛОВЫЕ обязательства, понимаешь? Не могу.
– Вообще-то, милейший герр блатмейстер, ты до сих пор являешься военнообязанным, – ядовито заметил Шакнар. – Или ты подавал прошение об отставке? Не помню такого.
– Да, ладно тебе. Не пузырься. Я же все понимаю. Примчался быстрее ветра, едва получил твой вызов.
Вот уже действительно примчался. Новенький квадроцикл Ханчи стоял около палатки Шакнара, сверкая в солнечных лучах рубиновой эмалью словно детский леденец. Многие воины заворачивали поглазеть на такое расписное диво. На багажном отсеке агрегата была прикреплена табличка: «Мастерская Грома, Скаллен, Третья Механическая. Реально боевые машины».
Галвин рассказывал, что Ханчи вовлек его в какую-то шкурную схему. Правда, от него всего-то и требовалось – передать чертежи таашурских драндулетов местным механикам. Громмард недоумевал – скалленские трициклы лучше, качественней, безотказней, кому понадобятся лигийские уродцы? Но в результате к заморской конструкции прозорливые умельцы Скаллена приделали четвертое колесо, появилась новая броская окраска «Громовой колер», и эти машины на удивление ходко-ходко стали продаваться. По слухам они особенно пришлись ко двору заносчивым золотодобытчикам Тарнеги. По Драйоне не так давно на восток отбыла целая барка с «громовыми» квадроциклами, а спустя пару дней Ханчи нашел Галвина в Скаллене и торжественно вручил ему целый мешок вешек. «Доля партнера». Шакнар получил половину этих денег с письмом от Громмарда, в котором гном недоумевал, где Шакнар раздобыл такого проныру-советника и как от него избавиться? «Никак, – лаконично ответил Шакнар. – Ханчи является загадочным природным явлением, которое возникло стихийно, в результате выброса зловонных газов из преисподней. Придется терпеть».
Они выбрались из солдатской палатки в рассветную свежесть. Хмелевые поляны искрились миллионами капелек росы на побегах молодой травы. К Шакнару подскочил рыжий крепыш Сонгал. Физиономия бравого орка была красна и пахло от него духами.
– Простился с женой? – спросил Шакнар подчиненного.
– Да. Плачет.
– Ты объяснил, что это временно?
– Угу, – сопя носом, проронил Сонгал, потом потупился и сообщил: – Как хочешь, «Жизнь в сапогах», но против армии Фаркрайна я не пойду. И ребята тоже. У моей жены в ополчении два родных брата, у остальных – тоже хватает служивой родни. Да и друзьями все обзавелись за год. Мы посовещались с парнями… Нет, не будем мы их рубить.
– А против Шенка? Против своих калимдорцев?
– Против них тоже не пойдем, – решительно ответил Сонгал. – На родичей рука не поднимется. Уж лучше смерть.
– Успокойся, Сонгал. Погоди себя в жертву приносить. Ничего такого не предвидится. Мы в статусе военнопленных Фаркрайна, не забывай. В качестве жеста доброй воли нас отпускают в лагерь Шенка. Повидаться с сослуживцами. Но мы связаны словом чести. И помним про свой статус. Зови остальных. Я скажу речь.
– Командир… А если возникнет вопрос… Мы же почти год были военными инструкторами в их учебных лагерях. Гоняли новобранцев так, что даже во вкус вошли… Кто же знал, что мы окажемся на одном поле боя… Вон, как все вышло… Ребята волнуются. На трибунал, случайно, не тянут наши действия?
– Вы выполняли мои приказы, так?
– Так.
– Вот и предоставь эту проблему мне. А сами не слишком болтайте. И, Сонгал!
– Чего?
– Медаль Фаркрайна отцепи от калимдорского мундира. Не время сейчас ей светить. К остальным тоже относится.
– Ой, а я и не заметил! Жена видать приколола после стирки. Сниму, конечно.
Когда Сонгал убежал, Ханчи от избытка чувств даже захлопал в ладоши.
– Кому это ты аплодируешь? – с подозрением поинтересовался Шакнар.
– Караннону. Вот деловая хватка у мужика. Все рассчитал, каждую вешку учел.
– Ханчи!!!
– Ладно, ладно… Уж и восхититься нельзя.
– Лучше помолись своим гоблинским богам, чтобы наша затея прошла, как надо.
Ханчи панибратски хлопнул Шакнара по плечу:
– Да не переживай ты! Все сообразно сложится, вот увидишь.
Через час к лагерю Шенка с северной стороны плотным строем подошел отряд воинов. Часовые издалека увидали его появление, поэтому оконечность расположения войска сразу ощетинилась луками, которые, впрочем, опустились в руках стрелков, едва они смогли рассмотреть лица тех, кто походным шагом сейчас приближался к ним. Но одну фигуру и рассматривать было не нужно. Надо было просто поверить, что к лагерю едет ожившее изображение ордена «Шакнара Непобедимого».
– Не может быть…
– Это же «Жизнь в сапогах»! На своей львице верхом! И пропавшие калимдорцы с ним.
– А может, это привидение? Или зомби?
– Все равно к нам, ведь привидения и духи стоят за Шенк. А зомби, кстати, так долго не живут.
Когда Шакнар приблизился, стало видно, что одна лапа у былинной пумы от сустава и ниже являла собой сложный механический протез. Вряд ли кому-то из воинов стоило знать, что его лично спроектировал и изготовил один из знаменитых врагов Шенка. Он же пять раз варил усыпляющее зелье для Халы. Сначала – чтобы снять мерку, потом – чтобы подгонять и переделывать сочленение с культей львицы. На последней примерке Хала проснулась раньше времени и машинально отбросила Громмарда новой железной лапой так, что гному самому едва не понадобилось парочка протезов. Тут Шакнар окончательно вышел из себя и отругал питомицу. Неожиданно пума вновь показала свою разумность. Когда она устала мотать лапой в попытках сбросить с нее непонятно как присосавшегося железного клеща, она улеглась на землю и даже в первый раз позволила Галвину к себе приблизиться. Но никаких фамильярностей. Один раз Громмард до того раздухарился, что попытался почесать львицу за ухом, но, к счастью, вовремя одумался, когда встретился с ней взглядом. С тех пор между ними установились правильные отношения. Гном ее не трогал, а она не пыталась его убить.
Весть о прибытии отряда Шакнара облетела лагерь со скоростью ветра. А всполошила всех будто настоящий ураган. Бивуак калимдорцев стал походить на место религиозного культа – вокруг него столпилось невесть сколько народа. Шонтаю пришлось уступить свою палатку Шакнару, а Мирре Банши – выставить вокруг нее три ряда стражи.
Два старых верных друга сидели и разговаривали, а остальные командиры пребывали в неведении и сомнениях. Сначала – третья армия, всеобщая растерянность, а потом взяла и воскресла уже благополучно похороненная легенда.
Мирра Банши хмуро плеснула себе в кружку вина:
– За то, что ты жив, Шакнар. Хотя, если бы я знала, какие вести ты принес, то постаралась бы аккуратно снять тебя на подходе магией. Нашел время, когда оживать. Неужели тебе трудно было остаться немного мертвым?
