— Я тебе ничего не портил. Пока, — в трубке послышался смешок, — Но если ты испортишь мне свадьбу, поверь, я постараюсь сделать все, чтобы этот Новый год стал самым отвратительным в твоей жизни.
— Скормишь акулам? — съехидничал я.
— Нет, отдам на растерзание Романовой.
По спине пробежал холодок.
— Лазарь. Ты правда женишься? — выпалил я.
— Да, брат, женюсь, — он рассмеялся, — Твоя очередь подходит.
— Найти бы еще, на ком…
— Найдешь. И, Агеев?
— Да?
— Убери нахер ноги с моего стола.
Рассмеявшись, положил трубку и опустил ступни на пол, стряхивая невидимую грязь с деревянной поверхности. Подумав немного, решил, что сегодня не хочу торчать в офисе до вечера, да и встреч больше не будет. Проверил почту, ответил на несколько писем… Я даже не стал застегивать пуговицу пиджака, как должно, а просто вышел из кабинета, когда закончил.
— Я домой. Можешь перенаправить звонки на мой мобильный, — хмуро посмотрел на Илону — мысль о совместном полете в Испанию все еще не укладывалась в моей голове.
А она-то, наверное, и не в курсе… Надо было уточнить у Игоря, сообщать ли ей эту радостную новость или нет?
— Хорошо, — слабо проговорила Романова.
— Ты точно в порядке? — я нахмурился еще сильнее, глядя на ее непривычно бледное лицо, которое с утра стало еще белее.
— Да, я в порядке.
— Иди домой. Ты выглядишь нехорошо.
Фыркнув, Илона покачала головой и опустила голову. Я посмотрел на ее светлую макушку, пожал плечами и вышел из приемной.
Только в машине до меня дошло, что я сказал. Тихо выругавшись, опустил голову на руль. Ну что за придурок? «Ты нехорошо выглядишь». Отличный комплимент, ничего не скажешь. Не удивлюсь, если завтра в моем кофе будет слабительное.
Глава 4
Я нашептывал сказки про далекие страны
Я хотел тебе сделать хоть немного приятно
Я тебе обещал, что вернусь через месяц
Хотя знал что уже не приеду обратно
Наутилус Помпилиус «Бедная птица»
Тимур, 2009
— Сантехника вызывали?
Девица удивленно моргнула и промычала: «Эээ», застыв на пороге. Закатив глаза, я вошел в квартиру, отпихнув хозяйку в сторону и захлопнув за собой дверь.
— Нормально ответить не дано? — прошептал, снимая обувь.
Молча прошел на кухню и поставил чемоданчик на столешницу. Открыл его, доставая прибор, проверяющий помещение на прослушку. Вытащил оттуда же блокнот и ручку, быстро написав на бумаге: «Я проверю квартиру на жучки. Подыграй.»
Нахмурившись, Илона прочитала записку и кивнула. Я взял в руки эхалот — рабочее название игрушки — и принялся ходить по кухне, внимательно слушая слабый треск в одном наушнике. Затем вышел в коридор, проверил комнату, ванную и санузел. Все это время звук был равномерным, а Романова ходила за мной следом, удивленно округляя глаза.
— Чисто, — вынес вердикт, вернувшись на кухню и плюхнувшись на скрипучий стул, — Ну, здравствуй.
— Здрасьте, — промямлила Илона.
— Есть что пожевать?
Девица задохнулась от возмущения, а я не сдержал усмешку — смешная такая, когда бесится. Меня мало что способно умилять, поверьте, но эта девка просто нечто.
— А не пошел бы ты на…
— Ладно, ладно, пошутил неудачно. Чаю хоть предложи, для приличия, — хрустнув шеей, заметил, как она нервно дернулась и побледнела.
Молча подойдя к плите, Романова включила конфорку и поставила на нее старый эмалированный чайник. Так же молча, она набрала маленькую кастрюлю воды и устроила ее на соседнюю конфорку. Я с любопытством следил за ней, до тех пор, пока она не спросила:
— Макароны по-флотски будешь?
— Тушенка свиная?
— Нет, куриная, — она озадаченно посмотрела на меня через плечо.
— Тогда буду.
Взгляд девушки стал удивленным, и она вскинула одну бровь, как бы требуя объяснений. Вздохнув, я потер затылок:
— Я не ем свинину.
— Почему? — вот пристала-то, пиявка белобрысая.
— По определенным соображениям.
Искреннее удивление расцвело на ее лице, а я невольно поморщился, поясняя:
— Я — мусульманин.
— Ааа… — промычали, отвернувшись, — Верующий, значит.
— Война научила, — процедил сквозь зубы, развалившись на стуле.
На этом наше знакомство исчерпало себя. Она не стала расспрашивать дальше, а я решил не вдаваться в подробности. Зачем молоденькой девчонке знать, что такое, когда ёкает перед тем, как сделать шаг на знакомую и проверенную, казалось бы, дорогу? А ты, каким-то чудом, отводишь ногу назад и видишь тонкий провод, наспех закопанный духами в землю?
Война учит многому. Особенно она учит верить.
Илона молча готовила — идиллия.
— За тобой следят бывшие люди Ратмира, — спокойно сказал через какое-то время, наблюдая за ее реакцией.
Девушка убрала прядь волос за ухо и пожала плечами:
— Но зачем? По официальной версии Оля умерла. Я перестала ее искать после того, как узнала это.
— Значит ты не веришь в официальную версию? — постучав пальцем по столу, съехидничал я.
Она обернулась, обхватив себя руками. Снова заправила выбившуюся прядь и снова неуверенно пожала плечами.
— Я видела дату на снимках. Они сделаны после ее смерти.
И смотрит голубыми глазищами, пристально так. Словно рентген.
— Дату можно подделать, — я сощурился, потирая подбородок.
— Знаю. Но если ты говоришь правду, то мне лучше не светить этими фотографиями… — ее взгляд становится рассеянным, а лицо приобретает какое-то непонятное выражение — смесь грусти и боли, — Мне придется поверить тебе на слово, так?
Последние слова она произнесла едва слышно, шепча. Я откинул голову назад, скрестив руки на груди и внимательно осмотрел ее, ища хоть что-то, что могло меня насторожить. Навести на мысль, что она предательница, лгунья или…
— Это правда, Тимур? — снова шепот, — Оля жива?
Подняв взгляд от ее рта и дрожащего подбородка, я уставился в голубые глаза, набирающиеся слезами. Кивнул, и Романова резко опустила голову, спрятав лицо в ладонях.
Мне захотелось простонать от этой сопливой сцены, но сдержался. Поднялся на ноги и подошел к девушке. Молча обхватил ее плечи и подтолкнул к стулу, побуждая сесть. Она сделала это, тихо всхлипнув, а потом просто уронила руки на стол и зарыдала.
