И будь я проклят, но когда Лазарев надевал кольцо на безымянный палец своей жены, а ладонь Илоны крепко сжала мою, мне показалось, что я такую встретил.
Илона, наши дни
Говорят, что на свадьбах всегда плачут — недалеко от истины. Я с трудом сдерживалась всю церемонию, но пара слезинок покатились по щекам, когда прозвучало почти торжественное: «You may kiss the bride» и губы Игоря накрыли рот Оли.
Они целовались недолго и почти целомудренно, а когда оторвались друг от друга оба улыбнулись так широко, что в помещении стало светлее.
— Жена, — произнес Лазарев.
— Муж, — шепотом ответила моя сестра.
Агеев рядом тихо выругался, я шикнула на него. Потянув мою руку, он прижал меня к себе и хмуро посмотрел на меня, но я лишь молча покачала головой.
И тут он наклонился и быстро мазнул губами по моей щеке. Я вздрогнула, но он тут же отстранился, широко улыбаясь повернувшимся к нам Лазаревым.
— Ну что, брат, поздравляю, — отпустив мою руку, Тимур протянул ладонь Игорю, — Береги ее.
— Обязательно.
Мужчины обнялись, громко хлопнув друг друга по плечу. Ольга смахнула слезинку и потянулась ко мне.
— Я люблю тебя, — прошептала она мне на ухо, — Спасибо, что была с нами в этот момент, сестренка.
— Я тоже тебя люблю, — мой голос дрогнул, в носу нова защипало, и я самым глупым образом разрыдалась у нее на плече.
— Эй, — отстранившись, Оля посмотрела на меня и вытерла мои слезы большим пальцем, — Не реви.
— На счастье, — отмахнулась я.
— Ну что, Романова. Ты мне теперь кто?
— Свояченица, — улыбнулась я.
Лазарев сгреб меня в охапку и крепко сжал в объятиях, оторвав от пола. Я взвизгнула, и рассмеялась, взъерошив ему волосы, едва мои ноги снова оказались на твердой поверхности.
— Ты же понимаешь, как неловко теперь нам будет вместе работать? Ты мой зять и начальник. Нехорошо.
— Да по@#й.
— Игорь, мы в храме Божьем, — закатила глаза Ольга, дав ему мягкий подзатыльник.
— Началось, — Агеев фыркнул и покачал головой, — Уже командуешь, хатын кыз?
Сестра показала ему язык и Тимур улыбнулся. Приобняв Олю, он что-то прошептал ей на ухо, и она покраснела. Игорь заметил это и потянул ее за руку к себе, злобно зыркнув на друга.
— Тимур, — с укором произнесла Оля, — Это грубо. Но я обдумаю твое предложение.
— Что ты сказал?
Агеев пожал плечами:
— Пусть это останется нашим маленьким секретом с твоей женой.
— You are next? — хмуро спросил мужчина, стоящий у алтаря.
— No, — хором воскликнули мы с Тимуром.
Игорь хохотнул и игриво подергал бровями, глядя на друга. Тот отмахнулся и посмотрел на меня привычным суровым взглядом.
Дернувшись, Лазарев засунул руку в карман брюк и посмотрел на экран мобильника.
— Фотограф здесь.
Засуетившись, Оля поправила фату и локон, выбившийся из прически. Сделав несколько снимков в церкви, мы выдвинулись в бухту неподалеку. Я и Тимур наблюдали за фотосессией в молчании; кстати, он любезно накинул на меня свой пиджак — с океана дул сильный ветер.
— У Лазарева нет родителей? — полюбопытствовала я, чтобы развеять затянувшуюся тишину.
— Его мать вырастила одна. Умерла, когда Игоря захватили в плен в Чечне. Сердце не выдержало, — хмуро ответил Агеев.
— О. Грустно.
— Да. Ему сообщили, когда он возвращался на гражданку, — Тимур вздохнул и покосился на меня.
— Страшно, наверное, знать, что тебя никто не ждет дома, — протянула я, глядя на пару, стоящую неподалеку.
— Да, страшно.
— А ты? Твои родители?
— Живы-здоровы. Живут в Казани. Навещаю пару раз в год, чаще не получается.
— Ты давно в Питере? — я не смогла усмирить разыгравшееся любопытство.
— Как вернулся со службы. Меня сразу взяли в убойный, проработал в опергруппе семь лет.
— Почему ушел?
— Оказалось слишком. Для меня, — пожав плечами, он продолжил, — Потом Лазарев вернулся и предложил работать вместе, — кивнув на друга, Тимур бросил на меня многозначительный взгляд.
— Понятно.
— Не хочешь сфотографироваться? — неожиданно спросил он, — На память.
— Ну, можно.
Громко свистнув, Агеев обратил на нас внимание и указал пальцем на меня и на себя. Фотограф прытко подбежал к нам и поднял камеру, освещая вспышкой.
Горячая рука Тимура притянула меня к его не менее горячему телу, и он, чуть развернувшись, прижался ко мне. Я подняла голову и посмотрела на него с удивлением, судорожно вздохнув, когда он наклонился и поцеловал — в губы.
Вспышки стали слабыми и едва различимыми; звуки приглушились, когда его язык проник в рот и нежно лизнул мой. Я тихонько простонала, Тимур выдохнул в мой рот, прижимая меня плотнее.
— Боже, — прошептала я, — Зачем ты это сделал?
Агеев пожал плечами и повернулся к фотографу широко улыбнувшись. Я застыла с выражением шока на лице и рассеянным взглядом посмотрела в камеру, гадая, добавят ли фотографию нашего поцелуя в семейный альбом Оля с Игорем.
Хотя кого я обманываю — добавят. Я и сама буду тайком посматривать на нее. Изредка.
Или каждый день…
— Син минем, — пробормотал Тимур, наклонившись к моему уху.
— Что?
— Ничего, — он отпустил меня и кивнул фотографу, — Вырвалось.
— Что ты сказал?
— Ни-че-го. Пойду с Игорем сфотографируюсь еще раз.
Он быстро ретировался, а я осталась стоять одна, гадая, что же он произнес и что это значит. Недолго думая, я нащупала телефон в его пиджаке и, пока он увлеченно позировал с Лазаревым, включила интернет и набрала в поисковике фразу, брошенную им.
Когда переводчик выдал значение моя челюсть упала почти до песка.
«Син минем» в переводе с татарского означало: «Ты моя».
[1] Спокойной ночи, ангел (тат.)
Глава 12
Я мог бы стать скалой
Но уже другой
Кто-то молодой
Кто-то пьяный
Хочет стать рекой
Быть темною водой
Вечно молодой
Вечно пьяный
Смысловые галлюцинации «Вечно молодой»
Илона, наши дни
Из-за приоткрытой двери, ведущей на террасу доносился запах костра и мужские голоса, с редкими переходами на громкий гогот. Мы в очередной раз переглянулись с Олей и пожали плечами, а затем вернулись к готовке.
