Куда больше меня заинтересовал тот факт, что в такое раннее время Малахов был опрятно одет. Пусть по-домашнему, но аккуратно, в рубашку и джинсы, а не, допустим, халат или трусы с майкой.
Он вернулся и пригласил нас на кухню. Кухня студио, совмещенная с комнатой, была лишена прямых углов и заполнена вещами, к которым хорошо подошло бы прилагательное «дизайнерский». Дизайнерский ремонт, дизайнерская мебель, подвесной потолок, встроенная инфракрасная плита, даже дизайнерский холодильник овальной формы. Мы расселись за каплевидным столом, нас ожидал стакан чая, чашечка кофе и небольшая ваза с печеньем.
Сан Дмитрич положил на стол свой планшет, извлек блокнот и авторучку.
– Юрий Васильевич, для экономии времени, предлагаю пока ответить на чисто протокольные вопросы. Место работы, адрес прописки и прочее.
– Ладно, – Малахов пожал плечами, налил себе стакан сока и присел напротив следователя.
Пока он отвечал, я прощупывал его энергетически. Уверен, что тем же был занят и Дим. Аура свидетеля – тонкая, зыбкая – почти не ощущалась, в ней не было сгустков, точек концентрации. Обычно подобное встречается у физически больных людей, но даже тогда энергия концентрируется вокруг страдающего органа. А брюнет отнюдь не был болен – загорелый хорошо сложенный парень, уверенная пластика движений. Я не мог понять, в чем дело: казалось, его энергия хранится где-то в другом месте, не в физическом теле.
Раздался звонок, и Юрий вышел. Через минуту, опережая Малахова, в кухню вошла женщина в деловом костюме. Строгий покрой и тоскливо серая ткань не могли скрыть ее прекрасного сложения. Но черты лица женщины были неправильными, и даже запоминающимися в силу этой неправильности. Широко расставленные и прищуренные глаза, выдающиеся скулы, острый нос, прямой рот – ощущалось в ее лице нечто хищное и голодное. Дополняя картину, волосы были черными, как смоль, а на шее виднелся старый шрам от ожога, выглядывал рубцеватым пятном из-под воротника белой блузы.
Она осмотрела нас, каждого по очереди, только потом произнесла:
– Доброго утра, уважаемые. Я Ольга Микулинская, адвокат Юрия Малахова.
Женщина протянула удостоверение члена Союза адвокатов, Сан Дмитрич встал ей навстречу и осмотрел документ. Указал на свободный стул.
– Садитесь, Ольга. Мы вас ждали.
– Я хотела бы взглянуть на ваши паспорта.
– Это зачем?
– Желаю увидеть страничку «особые отметки», где ставят печать о получении ранга пситехника. Видите ли, защита не в состоянии сейчас пригласить на свою сторону пситехнического эксперта для проверки психологической корректности допроса. Поэтому я в праве требовать, чтобы и со стороны следственной группы в допросе не участвовали пситехники.
Капитан, старшина и Дим протянули документы, у меня паспорта при себе не оказалось.
– Хорошо, – адвокат просмотрела паспорта. – Так кто из вас двоих будет вести допрос?
Она перевела взгляд с Сан Дмитрича на старшину и обратно.
– Я, – сказал следователь.
– С чем связан допрос?
– Расследование причин смерти Ивана Яковлевича Березина.
– Допрос свидетеля или подозреваемого?
– Свидетеля.
– Каковы обстоятельства смерти?
– Э, нет, уважаемая. Когда дело дойдет до суда, я предоставлю всю доказательную базу. А сейчас не обязан.
– Справедливо, – согласилась Ольга и села. – Юра, можно мне черного кофе?
Малахов поставил перед женщиной чашечку и пепельницу. Она вынула пачку «честера» и закурила.
– Итак, к существу дела, – холодно начал Сан Дмитрич. – Юрий Васильевич, знакомы ли вы с Иваном Яковлевичем Березиным, пятидесяти одного года, редактором журнала «Душа»?
– Знаком.
– Кем приходитесь ему?
– Знакомым.
– При каких обстоятельствах познакомились?
– День открытых дверей в редакции «Души», март прошлого года.
– Часто ли виделись с тех пор?
– Не виделись вовсе, до вечера пятницы.
– Что вы думаете о Березине как о человеке? Какое ваше впечатление о нем?
– Интеллигент до мозга костей. Очень начитан, эрудирован. Мне было приятно беседовать с ним.
– Это все?
– А что еще требуется?
– Что произошло вечером в пятницу?
– Много разных событий. Прошел дождь, «Динамо» выиграл у Барселоны, меня оштрафовали за превышение.
– Я имею в виду вашу встречу с Березиным.
– Ах, ну да, конечно. Я вел машину по улице Гарматной, увидел Березина на автобусной остановке. Затормозил и подобрал его. Мы поехали…
– Подождите, есть вопросы. В котором часу вы его подобрали?
– Не помню точно. Около девяти.
– Были уже сумерки, Березина вы видели прежде всего раз, и то год назад. Вы так хорошо различили его на остановке, из окна проезжающей машины?
– На Гарматной много светофоров, есть железнодорожный переезд. Я двигался медленно.
– На остановке были люди, кроме Березина?
– Какие-то были.
– Откуда и куда вы ехали?
Адвокат вступила в разговор:
– Господин следователь, как этот вопрос связан с делом? Вы намерены ставить под сомнение показания свидетеля?
– Ничего, я отвечу, – милостиво согласился Малахов. На лице было именно выражение оказанной милости. – Ехал с работы, с Нивок, в любимую бильярдную. Она в здании столовой Авиационного университета.
– Как называется бильярдная?
– Конечно, «Пирамида». Все бильярдные называются «Пирамида», если вообще имеют название.
– Кстати, а где вас оштрафовали?
– На проспекте Победы, между метро Берестейской и поворотом на Гарматную.
Я не мог не отметить, как все идеально складывается в его рассказе. Действительно, на той улице не разгонишься быстрее сорока, и ближайшая к «Душе» остановка находится как раз у светофора, причем на той стороне дороги, по которой едешь, если желаешь попасть к Авиационному. Показания свидетеля будто собраны из отшлифованных кирпичиков.
– Такс, – продолжал Сан Дмитрич. – Значит, ехали в бильярдную. С кем встречались там?
– Ни с кем. Партнеров легко найти на месте.
– Но, подобрав Березина, вы изменили свой маршрут и повезли его домой?
– Верно. По проспекту Комарова, если вам интересно. Березин живет недалеко от линии скоростного трамвая, улицу не помню.
– Что дальше?
– Березин предложил зайти к нему на чашку кофе. Я согласился.
– Почему?
– Не понял?..
