– Круто! – восхитилась Марина. – Звучит как полнейший абсурд! Значит, наверное, ты прав!
– Это кажется абсурдом потому, что мы до сих пор не понимаем мотивов Черткова. Приняли как данность, что он – преступник. Но к чему он стремился, зачем убивал, что ставил за цель?.. Мы не знаем этого. Чем дольше я думаю о нем, тем больше мне бросается в глаза одна деталь: Чертков не хотел скрываться. Он действовал так, чтобы всегда оставаться у нас на виду. Раз: дал себя заметить соседям Березина. Два: оставил фото (пусть и подправленное). Три: заранее обзавелся адвокатом – то есть, наперед готовился к допросу, не пытался его избежать. Четыре: впустил Дима к себе домой, не стал уходить от контакта. Пять: подбросил тебе записку – возможно, хотел отпугнуть тебя, но, по факту, добился как раз твоего участия в деле. Шесть: уехав из Киева, подался в квартиру приемных родителей. Мог отправиться куда угодно, в любой город кроме Киева или Полтавы, снять квартиру без регистрации – и мы никогда бы его не нашли. И семь: спрятал фото со списком имен, хотя правильней было сжечь. Все это вместе – что угодно, но не стратегия избегания.
– Похоже на флирт… – отметила Марина. – То ближе, то дальше. Поймай меня, если сможешь.
– Флирт или нет, но это определенно разговор с нами. Некий вид коммуникации. Чертков пытался что-то нам транслировать, добиться какой-то ответной реакции. Может быть… это звучит по-дурацки, но… может быть, Дим среагировал не так, как хотелось Черткову, – поэтому он его и убил.
– И снова – круто! – выдохнула Марина.
– К сожалению, тут крутизна кончается. Что он хотел сказать, что транслировал?.. Не представляю. Имею лишь догадку, интуитивное чувство… Мне кажется, он говорил нечто об отношениях пси-тэ и не пси-тэ. Об игроках, и тех, кем играют. О ферзях и пешках. Вот поэтому я и задал свой вопрос: как становятся ферзями? Что нужно пройти для этого?
Марина усмехнулась как-то невесело, с оттенком грусти – большая редкость для нее. Сказала:
– Все просто. Пешка доходит до края поля и становится ферзем. Нужно пройти восемь клеток. Первые шесть ты знаешь: это академия, общая для всех пси-тэ. А вот две последние клетки…
Мы ехали пустой ночной трассой. Ни фонарей, ни габаритов попутных машин – космическая тьма. Два лоскута света от фар, а вне пятна мир как будто и не существует. Мы одни в пространстве. Снежная пыль тает на стекле, дворники смахивают капли…
Есть один крайне простой тезис: ты управляешь жизнью настолько, насколько в это веришь. В любых событиях, в любом взаимодействии ты можешь быть объектом (зависимым, пассивным, жертвой – подставь любое), а можешь – субъектом. Ты управляешь либо управляют тобой, ты зависишь либо от тебя зависят, принимаешь ответственность или бежишь от нее – в конечном итоге, выбираешь только ты.
Этот выбор очень прост по смыслу и крайне сложен в реализации. Казалось бы, правильный выбор очевиден! Я – лидер! Я управляю своей жизнью! Меня не заботят мнения других, я сам знаю, как жить! Я принимаю решения! Я меняюсь и расту, я излучаю позитив, я притягиваю деньги, любовь и удачу! Я мечтаю и сбываю! Я хочу быть счастливым – и я счастлив!.. Сколько же глянцевых статей в цветастых журналах написано на эти темы. Сколько тренингов, сколько речей всевозможных гуру, сколько ярких метафор и метких фраз. Даже странно, что в мире все еще встречаются ведомые, послушные, зависимые овечки. Тем более странно, что их – большинство. И уж совсем шокирует, что большинство – это не пятьдесят один процент, а девяносто девять, да еще с десятыми долями.
Нет, недостаточно прочесть книгу или десять книг; не помогут медитации и гуру; школы лидерства так же бесполезны, как боевые искусства; из рук вон глупо верить, что твоя мысль что-то там формирует и куда-то притягивает. Чтобы сделать выбор между субъектом и объектом достаточно малости: верить, что этот выбор – в твоих руках. Но если ты в это веришь, то ты – уже абсолютный субъект. Лидер, харизматик, мастер дзен, гуру, бодхисатва. Ты не можешь сделать выбор, пока не поверишь в его возможность; но если ты веришь – то выбор уже сделан. Такое вот замкнутое колечко.
Львиная доля тех наивных людей, что ходят на тренинги лидерства и читают трактаты о саморазвитии, и близко не верят в возможность выбора. Забавно: они желают стать лидерами именно в силу того, что крайне ведомы. Лидерство, субъектность, проактивность – в моде. Так в другое время с легкой руки Христа популярным было смирение, овечка в стаде почиталась образцом для подражания. Сейчас же, повинуясь новой моде, овечки пытаются рядиться в пастухов, и сам факт повиновения уже выдает овец. Ведь пастух – не тот, кто стоит на двух ногах и носит тулуп. Пастух – тот, кто приказал: «Ну-ка, овечки, наденьте тулупы и учитесь ходить на задних!..» Сам-то он вполне может стоять на четвереньках – если ему захочется.
Здесь Марина одернула себя:
– Я много философствую, да?.. Прости. Очень хотела почувствовать себя умной!
– Ты преуспела. Я склоняюсь пред мощью твоего интеллекта! Но все же – что на счет ферзей?..
Будущий ферзь начинает с того, что совершает выбор – фиктивный, конечно. Выпускнику пятого курса задают вопрос: «По результатам тестов ты попал в те полпроцента исключительных счастливцев, кто может претендовать на четвертый ранг. Желаешь пройти дообучение? Хочешь стать ферзем?» И студент отвечает: «Конечно, черт возьми!» Он не имеет в виду, что осознанно намерен стать абсолютным субъектом, взять на себя полную ответственность за всю свою жизнь. Он и понятия не имеет, как чудовищен вес этой ответственности – ведь никогда прежде не испытывал подобного. Соглашаясь, студент имеет в виду совсем иное: «Хочу быть крутым и уважаемым! Владеть лихими техниками, творить психологические чудеса, получать кучу бабла. Я стану магом, черт возьми! Вот так повезло!» Все, что для этого требуется, – два года дополнительной подготовки. Студент охотно соглашается, уверенный, что его ждет нечто вроде углубленного курса крутизны. Естественно, он ошибается.
Подготовка ферзя включает эмоциональную и коммуникативную депривацию. Это выглядит так. Студента (теперь его именуют курсантом) помещают в комнату, лишенную источников эмоций. Прерываются практически все контакты со внешним миром: нет телевидения, Интернета, радио, мобильной связи, музыки… собственно, нет даже окон. Сама комната выполнена в нейтральных тонах, большей частью – серых. Аналогично – одежда, которая выдается курсанту. Мебели в наличии мало, но она сравнительно удобна. Пища – не изысканна, но и не скудна. Температура – комнатная, освещение – тусклое. Условия жизни таковы, чтобы не было ни поводов для радости, ни источников страдания. В частности, нельзя понизить температуру и замерзнуть, нельзя пересолить или переперчить пищу, оглохнуть от громкого звука, обжечься горячей водой, поразить сетчатку прямым взглядом на лампочку. Здесь нет ни регулятора температуры, ни громких звуков, ни ярких лампочек. Вода в кране лишь одна: нейтрально теплая. Конечно, есть возможность причинить себе боль: разбить костяшки о стену или укусить себя за руку. Но такие действия запрещены под страхом лишения ранга.
Не более часа в день допускается просмотр фильмов или чтение книг. И фильмы, и книги выбираются из числа научных, строго нейтральных по эмоциональному ряду. Еще час в день (четырьмя приемами по пятнадцать минут) посвящается общению. Курсант разговаривает по телефону с инструкторами (их ранг – не ниже слона). По первой курсанту кажется, что эти беседы облегчают его положение: услышать человеческий голос – немалая роскошь! Однако позже (в случае с Мариной – через месяц) курсант понимает: от разговоров только хуже. Инструктора задают вопросы в духе: «Что ты чувствовал в последние часы? О чем думал? Где сидел? Что ел? Как спал?..» Иными словами – максимально возвращают курсанта в восприятие реальности «здесь и сейчас», не дают возможности улететь в мечты и фантазии. Курсант постоянно привязан к своей одиночной камере, все время наедине со своим внутренним миром – поскольку внешнего мира больше не существует. Чтобы предельно подчеркнуть этот факт, одна стена комнаты сделана зеркальной. В отражении видна любая точка комнаты, кроме закутка с санузлом. Курсант может наблюдать себя в любой момент, кроме актов испражнения.
