– Марина, ты все понимаешь. Могу поверить, что в твоей защите есть дыра. Но не в то, что ты ее не осознаешь. Так ответь: что значило его послание?
– Какого черта это так важно для тебя?
– Потому, что это важно для тебя. Иначе бы не скрывала.
– Нужно вызвать полицию.
– Подождет.
– Нужно вызвать полицию!
– Подождет!
Марина села рядом со мной.
– Ладно. Как скажешь, дорогой. Одинаково все уже кончилось. Теперь терять нечего… Помнишь записку Черткова: «Ты с ним». С твоим фото из соцсети. Помнишь?
– Которую он сунул тебе в дверь? Конечно, помню.
– Это сделала я.
Я встряхнул головой, в висках зазвенело. Наваждение какое-то!
– Ты? Ерунда. Я сверял с почерком Черткова – это явно писал он.
– Да. Но я спровоцировала. Позвонила ему анонимно, сказала: слону помогает ферзь. Назвала имя и адрес.
– Зачем? Черт возьми, зачем?!
– А сам как думаешь, гений?
– Ты хотела участвовать в расследовании? Скучно стало, искала развлечений? Господи, ты могла просто попросить!
Марина рассмеялась – холодно, болезненно, ядовито.
– Да неужели?! Даже с этой запиской я просилась – и ты выгнал меня из машины, припоминаешь? Долго колебался, все не мог решить, что тебе страшнее: поединок с Чертковым или союз со мной! Чертков – убийца, садист и наполовину псих. А я – ферзь. Что из этого хуже – вот вопрос, да?
– Постой, я не о том…
– Нет уж, милый, теперь уж слушай, раз так просил! Дыра в защите? Конечно, черт возьми, я знаю, где она! В нашей стране двадцать три ферзя. За вычетом меня – двадцать два. Это все множество людей, с которыми я могу общаться на равных. Мужчин из них – пятнадцать. Часть уже старики, еще часть вечно в разъездах, но человек пять найдется подходящих. Как бы даже есть выбор, ага… Беда не в маленьком выборе, мой милый. Проблема во мне. Любая проблема всегда во мне – я ферзь, чтоб меня. Думаешь, мне сложно найти достойную пару? Думаешь, все ниже и слабее, я всех вижу насквозь, а любовь, думаешь, для равных?! Нетушки, не в этом соль. Не важно, достойный или нет, умный или дурак, ладья или пешка – важно мое желание. Только мое желание, и ничто иное! Я полностью контролирую свои эмоции и чувства. Я боюсь или злюсь, грущу или скучаю только и исключительно тогда, когда считаю это нужным. Хочу стать осторожной – включаю страх; хочу много сил – включаю злость; хочу отдохнуть душой – грусть, умом – скуку. Я могла бы радоваться непрерывно, если бы хотела, но это сужает восприятие и притупляет ум, потому я включаю радость на время, а потом выключаю… Так вот, дорогой, любви это тоже касается. Я могу начать испытывать любовь когда захочу, к кому угодно, независимо от объекта. И прекратить любить – когда пожелаю.
Она сделала долгую паузу.
– Ты понимаешь, насколько это страшно?
– Мужики, должно быть, в полном восторге…
– К черту мужиков! Я о себе. Мне – страшно. Мне – одиноко. Я могу отключить и то, и другое… но от этого, по большому-то счету, только хуже. Как будто играю на компьютере. Сколько бы ни было персонажей на экране, что бы они мне ни говорили – я все равно одна.
Я растерялся. На душе стало горько и жарко, и хотелось что-то сделать…
– Ищешь способа мне посочувствовать? – зло проворчала Марина. – Черт. Другую ты бы просто обнял, и все. А обо мне сидишь, думаешь: не провокация ли? Не я ли тобой манипулирую, чтобы обнял?.. Возьми и обними, прекрати сушить мозг!
Я обнял. Мягкие круглые плечи, горячая спина.
– А теперь, милый, хочешь спросить.
– Так зачем тебе я? Чем я лучше остальных безвольных персонажей?
– Господи, какой же ты глупый! Аналитик, тоже мне… Ты был до того, как я стала ферзем. Я полюбила тебя безо всяких кнопок и технологий. Ты – самое настоящее, что со мной было.
Отодвинувшись от нее, я сказал суше, чем стоило бы:
– Ага. Именно поэтому ты меня бросила, когда окончила свою доподготовку. Рылом я не вышел в пару ферзю.
Она качнула головой, скривила губы. Не то разочарование, не то презрение, не то печаль.
– Я просто дала тебе выбор. Ничего не делала, чтобы удержать, – и ты ушел. Страшно тебе со мной. Ну, и ладно.
Марина поднялась.
– Позвони, наконец, своему следователю. Скажи, что мы поймали убийцу. Раньше думала: это звучит так круто, я хочу сама это сказать! А теперь как-то расхотелось.
Он вышла из комнаты.
– Ты куда?
– В душ. И когда выйду, хочу жрать. Найди еды, наконец.
За нею закрылась дверь, полилась вода.
Я встал, отыскал свою трубку, вставил батарею, чтобы позвонить Сан Дмитричу. Теперь уже пора… И вдруг я ощутил опасность.
Резко обернулся к Мазуру – но тот лежал без сознания, лишь тихо сопел. В любом случае, у меня оружие, а он связан. Не в нем опасность. А в чем?.. Я попытался набрать номер – палец не слушался. Что-то во мне кричало: «Не звони! Они приедут и арестуют тебя! Обвинят в нападении, в убийстве Черткова, в попытке подставы! У Мазура окажется алиби, пуля в голове Черткова – не из его пистолета! Не звони!» Но другой голос шептал: «Звони, звони быстро. И не Прокопову, а обычным ментам, чтобы скорее. Ты в опасности. Звони!»
Опасность. Женщина и есть опасность… Женщина. Какая в ней опасность? Она печальна и одинока, подавлена, безобидна… И вообще, она голая в душе! Какая угроза от голой мокрой женщины?
Но шутка не принесла облегчения. Тревога лишь усилилась. Была и другая женщина… девочка. Умерла кучу лет назад. Чертков мстил за нее… Почему он говорил о женщине, если она давно умерла? Почему хранил ностальгическое фото? Почему не погасил свою детскую любовь? Зачем ему чувства к покойнице?..
А что, если…
Черт!
Если так, то тогда…
Черт возьми!
И в этом случае…
Мама дорогая, господи!
Да, тогда выходит что…
Твою мать!
Ну, твою мать, а!.. Как же я раньше-то не понял!..
Я включил сотовый и быстро набрал номер. О, нет, не полиции.
– Алена?..
– Владя, ты?..
– Да, я. Скажи мне кое-что.
– Владя, прости, что я в последний раз…
– Прощаю. Неважно. Вспомни день смерти Дима. Хорошо вспомни.
– Боже… зачем?..
– Ты выходила на улицу. К тебе подошла женщина и попросила сделать звонок с твоей мобилки. Было такое?
– Постой… да, действительно. Откуда ты узнал?..
– Как выглядела эта женщина?
