– Сссссс… – протянула Ольга, концентрируя энергию для удара.
«Ты вся такая живая, такая очаровательная милашка. Ты вся – не-идеальность, не-красота, не-утонченность. Ты – похоть, ты – обжорство, ты – болтливость, ты – спонтанность, ты – склонность к полноте. Вся состоишь из милых изъянов, и это скрывает один простой факт».
– Семь!
«Ты – робот!»
Будь ферзь в порядке, она бы выдержала это попадание. Но – усталость и свежая рана… Мари хлопнула веками, взгляд стал чуть менее острым. Ольга ухмыльнулась.
– Восемь.
«Ты – не человек. В тебе нет индивидуальности. Таких, как ты, делают на конвейере, производят согласно технологии. Я – брак, ошибка, монстр… именно поэтому я – личность. Ты – нет».
Ольга двинулась вперед, и Мари отшатнулась, попятилась.
– Девять!
«Из тебя вынули все человеческое и запихнули взамен железо. Надежное умное мертвое железо. Со мной тоже пытались это сделать… но я сбежала, а ты – нет. Поэтому ты одинока. Ты – машина в человеческой шкуре. Машины не спариваются».
Мари отступала, а Ольга шла за нею, сминая волевым давлением остатки защиты. Ольга нащупала болевую точку, единственную трещину фундамента, и вгоняла туда импульс за импульсом. Марина падала в сомнения, депрессию, самоуничижение, безволие. Она уперлась спиной в стену. Ольга остановилась за шаг и впилась лучом энергии в зрачки Марины. Стала медленно опускать взгляд. Следуя за движением ее глаз, Марина осунулась, сползла по стене.
Ольга продолжала давить сверху вниз, вминать в землю, в ничто.
«И ты еще болтаешь про любовь! Твоя любовь – не больше, чем резиновая кукла, разговорный бот на сайте знакомства. Ты поверишь мне без доказательств… Ты сейчас всему поверишь, от твоих защит не осталось и камня на камне. Но все же приведу один аргумент. Твой любимый щеночек Владенька… Ты так и не помогла ему. Не нашла меня и не спасла его от смерти. Что проку от твоей любви?!»
– Десять.
Мариша, сидя на корточках, накрыла голову руками.
Ольга обернулась ко мне.
Бледная, как смерть, с лихорадочным румянцем на щеках. Поморгала, потерла ладони, перестраиваясь с одной цели на другую.
Мне вполне хватало времени, чтобы достать пистолет. Оружие пешек надежнее магии… Я ни за что не докажу на суде, что действовал в рамках самообороны. И дело даже не в этом. Битва должна кончиться нашей победой. Победа – это не убийство врага, а нечто совсем другое…
Ольге потребовалось несколько секунд, чтобы сконцентрироваться на мне. За эти секунды я успел понять, в чем должна состоять победа.
– И что теперь?
Это спросил я. Ольга нежно улыбнулась в ответ.
Моя мама умерла от инсульта. Жарким солнечным днем, на пляже. Молодая, стройная, смуглая, в цветастом купальнике. Умирание заняло несколько минут. Затем еще полчаса я сидел рядом, теребил за руку мамино тело и спрашивал: «Тебе жарко, мамочка? Хочешь, принесу воды?..» Мне было четыре года.
С тех пор мое бессознательное боится женщин и смерти, никак не в силах выбрать – что страшнее. Нет сомнений, что Ольга рассмотрела во мне эту дыру. Именно в нее и целилась, когда с улыбкой на лице ласково сказала:
– Солнышко, пожалуйста, помоги мне. В этой комнате слишком много живых тел.
Энергетический импульс был тонким и острым, как луч лазера. Прямиком в трещину фундамента. Предполагалось, что он продырявит сознание и вызовет в бессознательном вспышку ужаса. Предполагалось, что я провалюсь в животный неконтролируемый страх и сделаю что угодно по приказу Ольги, ведь она – женщина и смерть в одном лице.
Но этого не произошло. Слегка дернуло сердце, звякнула сигнальная струнка, когда-то оставленная Мариной – и все. Луч прошел насквозь, почти не причинив вреда. Кажется, я мог бы обернуться и увидеть, как за моей спиной дымятся обои на стене.
– Не поверишь, Оля: я как раз и хочу тебе помочь.
Она решила, что я заблокировал удар щитом осознания, рационализацией. Мгновенно сменила тактику: вложилась в импульс холодной, жестокой воли.
– Возьми пистолет, щенок.
Снова что-то дрогнуло во мне – легкое сомнение в своих силах, неуверенность, опаска… Но все – слабое, а куда сильнее – чувство усталости. Не моей усталости, а ее.
Я сказал:
– Прошу, побереги силы. Ты все равно не попадаешь, только зря тратишь энергию.
Она поймала мой взгляд и хлынула чистой энергией, без слов. Впилась в мои зрачки, просверлила, вгрызлась. Возможно, вот так она смотрела в глаза Саше Мазуру – минуту, вторую, пятую, пока полностью не смяла, – а потом приказала убить меня…
– Хочешь знать, почему не работает? – спросил я. – Ты атакуешь пустое место. Меня нет в этом теле. Я – в тебе. Чувствую твоими чувствами, думаю твоими мыслями, страдаю твоей болью. Мне безразлично, что будет со мной, а важна лишь ты. Тебя не учили такой защите?.. Пситехников этому не учат. Это такой особый способ, только для пешек. Открыт две тысячи лет назад одним иудеем… Зовется – безусловная любовь.
Ольге не хватило самоконтроля – удивление отразилось на лице, брови дернулись вверх. И тут же она презрительно расхохоталась, пытаясь подорвать мой самоконтроль… И снова промахнулась – ведь не самоконтроль защищал меня.
– Любовь бывает разная. Со страстью и жаждой обладания, как мужчина к женщине – это не тот случай. Любовь к своему творению, к части себя, как родитель к ребенку – и это не то. А бывает любовь, когда ты знаешь и понимаешь человека так хорошо, как самого себя. Я об этой любви, Оля. Сомневаешься? Не стоит. Видишь ли, я думал о тебе непрерывно последние полгода. Хватило времени о-ох как хорошо тебя узнать.
Она снова попробовала ударить – я уже не отслеживал, чем именно. Без разницы, какие снаряды пролетают сквозь пустое тело. Я ускользнул в прошлое по ленте воспоминаний и сейчас тянул Ольгу следом за собой.
– Правда, до нынешнего дня я не понимал, о ком именно думаю. Но, поверь, не было часа, чтобы я не подумал о тебе. Например, думал о тебе сегодня на закате, когда примерял ошейник. Отличное изделие! Датчики измеряют пульс, температуру, давление; так определяется интенсивность переживаемой эмоции. Задается пороговое значение, и если эмоция превышает его – ребенок получает удар током. Вполне ощутимый – по себе знаю. Да плюс к тому сигнал воспитателям: данный объект не справляется. Нужны дополнительные меры… Я подумал: как же ты ненавидела людей, которые надели на тебя эту штуку? И тут же получил ответ: холодно. Ненавидела ровно, спокойно, бесчувственно – так, чтобы не скакнуло давление, не участился пульс. Не ощущала эмоцию, а лишь констатировала ее, как нейтральный факт. Земля круглая, небо голубое, ты ненавидишь этих людей. Придет время, и ты убьешь их. Ты просто знала об этом – и все. Сколько было тебе лет, когда научилась так ненавидеть? Восемь?.. Девять?..
