Книга Емельян Пугачев. Книга 2, страница 105. Автор книги Вячеслав Шишков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Емельян Пугачев. Книга 2»

Cтраница 105

— Полу-эхтов, — протянул губернатор. — Странное имечко… Полу — это я понимай, полу — сиречь половина. А что сей сон значит — эхтов? Господа, что означает — эхтов?

Чиновники пожимали плечами.

— Петр Иваныч, — обратился губернатор к бывшему тут Рычкову. — Вы человек резонабельный и очшень чудесно знаете русского языка. Что означает — эхтов? Полуэхтов?

— Затрудняюсь сразу в соображенье взять, Иван Андреич, — потирая лоб, ответил озадаченный Рычков. — Не смею утверждать, но возможно, что сие слово произошло от простонародного восклицания: «Эх, ты!»

— Глюпая, глюпая прозвищ, чтоб не сказать более.

— Я из-за прозвища виноватым себя не считаю, — буркнул купчик и потупился, потеребливая свою небольшую бородку.

— Шо, шо?.. Но… молодой человек, — молодцевато повернулся на каблуках губернатор к робко стоявшему купчику. — Существует, молодой человек, в природе два храбрости: один разумный — ради долга перед отечеством, ради защищения ближнего, наконец — в защиту собственная честь.

А другой храбрость — глюпый, сумасбродный, никому не нужный. Например, человек на спор, сиречь на пари, бросается с колокольни вниз тармашки. Это храбрость? Храбрость! А кому от такой храбрости, я вас спрашиваю, горячо или холодно? — вполне довольный своим красноречием, губернатор вопросительно уставился на Полуехтова, а тот по простоте сердечной ждал, когда же губернатор приколет на его грудь медаль за храбрость.

— А где ты, голюбчик, проходил столь искусную кавалерийскую школу? Ты сидишь в седле много крепче, чем мой казак, ты, как дикий башкирец, ездишь, я сам вчерась видал в подзорный трубка.

— А это сызмальства я, родитель-то мой всю жизнь конями барышничал.

— А, карашо, карашо!.. Понимайт. Ну, а для чего ты работал одна сабля. Я очшень наблюдать, как ты проворно рубил по головам и… и… немало дивился, по какому казусу ни у одна разбойник не слетела с плеч башка.

— А как была у меня в руках клюка, я только глушил супостатов да по спинам долбал, — ответил купчик. — Клюкой головы ни в жизнь не срубишь.

— О, клюкой! — воскликнул губернатор. — Господа, что значит сей род оружия — клюкой?

— Клюка, ваше высокопревосходительство, это, — согласным хором ответили чиновники, — это железная палка с загогулиной, клюкой в печке ворошат…

— А-а-а, паньмайт… О! Вот вам рюсская герой. Похвально, очшень похвально! — с пафосом произнес губернатор. — В своей юности (он не хотел сказать «в молодости», ибо до сих пор считал себя молодым), в юности я тоже был недозволительно храбрый, но, господа, я не отважился бы с одна крюка, с одна загагулин вступить в подобная шармюнцель. О, нет!.. Я не очшень стал бы скакать на эта, извиняйте, каторжники. О, нет! Да, молодой человек, за подобный поступка надо сажать в дальхауз, как это, как это… в дом безумства… Но, но… тем не менее, — отечески прикоснулся он к плечу купчика, — тем не менее — отдавая дань справедливости, я вам объявляю, милсдарь, своя благодарность за ваша беззаветный смелость, проявленный к нашему общему презренному врагу, за ваш па-триотизм, — выкрикнул губернатор и пожал руку вконец растерявшемуся купчику. — Ну, ступайте с богом! Мой приказ о вашем поступка будет опубликован вслед за сим.

Красный, с горящими глазами, Нолуехтов прикрякнул, отдал губернатору поклон, с неприязнью покосился на Рычкова, как бы говоря: «Ну, где же твоя медаль? Наобещал с три короба, лясник!» И по-сердитому стуча каблуками, вышел. «Приказ, приказ… А черт ли мне в его приказе-то! Только по усам помазал», — злобно думал Полуехтов, сбегая по белокаменным ступеням.

Он отправился в притончик Золотарихи и с горя напился там.

Глава 4
Пальба продолжалась неумолчно. «Ату-Ату!» — выкрикнул губернатор. Смертоносное ядро. Отвага Пугачёва

1

К вечеру окреп мороз. В степи подымались туманы. Караульные у дворца казаки для сугрева развели костер. Запылали костры возле землянок татар и башкирцев. Туман усиливался. Огоньки в домах и лачугах Бердской слободы мерцали мутно, как сквозь слюду.

У Пугачёва дотемна шло совещание. Пугачёв настаивал, что, невзирая на сильный мороз, надо воспользоваться туманной ночью, подвезти к стенам пушки, расставить в укрытых местах отряды, а с утра учинить попытку ворваться в крепость и все разом кончить.

— А то мы, как клуши на яйцах, сидим да зря хлеб едим, — сказал он.

— Ах, напраслина, ваше величество, не во гнев будь вам сказано, — возразил атаман Овчинников. — Дня того не проходит, чтобы мы приступ под стены не делали. Хотя не шибким многолюдством, а нет-нет, да и притопнем на Рейнсдорпа-то…

— Топал баран на волка, — криво ухмыльнулся Пугачёв и велел начальнику артиллерии Чумакову подвезти ночью пушки к Маячной горе, к Бердским воротам и Егорьевской церкви, что в выжженной казачьей слободе. — Ты из пушек-то, Федотыч, почасту плюй, не жалей припасов-то, добудем… Да норови искосным огнем, дугою, чтобы в самый градский пуп бить. А на приступ я сам войска поведу.

Туман разлился белым молоком и захлестнул весь Оренбург, всю степь, весь Яик.

«Посма-а-тривай!» — то и дело кричали на валу часовые, устремляя взоры в степь, но перед их глазами — седая мглистая пелена. И сердитый мороз хватает за нос, щиплет уши, уснащает ледяными сосульками усы и бороды.

В богатом доме Ильи Лукьяныча Кочнева еще не спят. Там идёт уборка к завтрашнему дню: завтра именинница сама хозяйка. Стряпуха и приглашенный от губернатора повар ставят в кухне тесто для именинных пирогов.

Часовой Сенькин — из новобранцев — пристально смотрит в белую гущу тумана. Ему почудились вдали странные звуки: то ли кони проржали, то ли колеса скрипят по снегу, вот песик взлаял, а вот и человек голос подает.

— Эй, кто такие? — стискивая холодное, запушенное инеем ружье, кричит в туманный сумрак оробевший Сенькин. — Смотри, пульну!

Но туман по-прежнему немотно глух. Сенькин поглубже нахлобучил шапку и, чтоб согреть стынущие ноги, крепко притопывая сапогами, поплясал. И снова слышит те же звуки: отдаленные человеческие голоса, скрипы, звяки.

Сенькин сбежал с валу, пнул попутно ногой сидевшего у костра и клевавшего носом солдата:

— Эй, дрыхоня, шапку сожгешь. — И, добежав до караульной избы, подергал у калитки колокольчик. Поднялось волоковое оконце, высунулась усатая голова старого сержанта. Сенькин сказал:

— Так что, господин сержант, в степу неспокойно, кажись, вольница к валу прет.

— Ну и пускай прет на доброе здоровье, — сердито пробрюзжал сонный сержант. — Иди, где стоял. Я сейчас!

— …Тихо, тихо, молодчики, — грозя с коня нагайкой, вполголоса покрикивал Чумаков. — Это чего такое?

— Кажись в кирпичные сараи рылом въехали, Федор Федотыч, — прозвучал из ночной мглы голос. — Скажи на милость, не видно ни хрена. Ну и тума-а-н.

Чумаков осмотрелся, не спеша объехал кругом сараев, затем дал команду:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация