– Потрогай себя, – его голос звучит прямо в моей голове.
Он повсюду. Он во мне, в моей крови. Я не могу сопротивляться.
Моя рука тянется по животу вниз, до тех пор, пока я не чувствую влажную ткань пальцами. Я отодвигаю трусики в сторону и изо всех сил пытаюсь не закрыть глаза, когда тёплые волны разливаются по моему телу.
Это возбуждает. Очень сильно возбуждает. Я, в буквальном смысле, теку, когда наши глаза встречаются.
Я не пытаюсь довести себя до оргазма, просто глажу себя ладонью. Эрвин смотрит, снова кусает губы и сглатывает – я вижу, как ходит его кадык и напрягается горло. Он обхватывает свой член рукой, сжимает его и опускается на колено между моими разведёнными ногами.
Он не хочет ждать. Я тоже не хочу ждать. Я просто хочу его. Внутри. Так сильно.
Мы стонем в унисон; я кричу, и он ловит эти крики губами. Я царапаю его спину, кусаю его плечи, пока он двигается так сильно и так глубоко, как умеет только он. Моё тело идеально подходит его телу – как кусочки одного целого, которые по какой–то глупой иронии разъединили.
Но мы нашли друг друга. Мы стали единым целым.
Мы…
***
Я вижу – дрогнули пальцы
Всего же проще расстаться
Послушай, может не надо
Нам хорошо было рядом
Умирать от любви
Умирать от любви
Макс Фадеев «Лети за мной»
В тот день, день, когда всё разрушилось, я была счастлива. По–настоящему счастлива. Мы были вместе, мы собирались пойти на юбилей к моей матери вместе. Я хотела познакомить его со своими детьми. Я верила ему.
Шагая по парковке, я улыбалась, как дура, предвкушая очередной приятный вечер. Мы хотели поужинать в ресторане, сходить в кино или просто погулять по городу – погода начала радовать. Снег наконец–то растаял, тротуары подсохли и вечера стали теплее. Конец февраля в Эстонии обычно слякотный, но, в этом году нам повезло.
Нам. Мы. Мы. Мы.
У нас были мы.
Моя улыбка сползла с лица, когда я подошла к своей машине.
– Соня? Вы меня помните?
Конечно, я её помню. Та самая блондинка, которая была в гостиничном номере несколько недель назад. Красивая в дневном свете – красоту не скроют даже синяки под глазами и чуть осунувшееся лицо с аккуратным изгибом бровей.
Кивнув, я открыла рот, чтобы поздороваться, но она меня перебила:
– Марика. Я не представилась в прошлый раз, – ухмылка тронула её губы, когда она бросила оценивающий взгляд на меня, – Мы можем поговорить тет–а–тет?
– Да, конечно. Пойдёмте в парк, – предложила я.
Рядом с департаментом правда есть небольшой парк, окружённый аллеей и кустарниками. Сейчас всё это было серым, но по весне вид меняется в лучшую сторону.
Молча мы дошли до ближайшей скамейки и уселись на неё. Она заметно нервничала, сощуривала глаза и перебирала подол пальто тонкими пальцами.
– Я вас слушаю.
– Соня, я хочу кое–что показать вам, – она вытащила из сумочки небольшой конверт и протянула его мне.
Нехорошее предчувствие кольнуло в грудь, но моё лицо осталось невозмутимым – долгие годы практики. Я взяла конверт, раскрыла его и вытащила несколько листов А4, сложенных надвое. Открыв их, я разглядела в отпечатанной на принтере краске снимки.
Кровь резко отхлынула от моего лица.
– Что это? – прохрипела я.
– Это кадры с видеозаписи, которую мы с Эрвином сделали в гостинице, – ответила Марика ровным голосом, – Нам нужна ваша помощь в обмен на видео.
Нам. Почему она называет их с Эрвином «Мы»?
В горле образовался противный ком из горечи. Я подняла глаза и посмотрела на неё, стараясь скрыть замешательство на моём лице.
– Соня, мой муж Ильмар… Он ждёт суда, который будет на следующей неделе. Вы – главный обвинитель. Понимаете, к чему я веду?
– Вы хотите, чтобы я развалила дело, – мой голос прозвучал так жалко и убого, что по её лицу расползлась улыбка.
– Вы не глупая женщина. Это радует.
– Эрвин в курсе этого разговора?
Она резко замолчала и отвела взгляд. В моём сердце начала теплиться надежда, что он всё–таки не подонок. Что он не знает ничего об этой записи; что он ни сном, ни духом о том, что задумала эта женщина.
Откуда они вообще знакомы?
– Я его бывшая жена, – тихо сказала она, – Ильмар его брат. Эрвин знает про запись, но не знает, что я решилась прийти к вам.
Надежда разбилась, разлетелась на мелкие осколки. Я в буквальном смысле слышала хруст, похожий на хруст стекла, которое топчут ногами.
– Соня, я понимаю, что это мерзко и отвратительно…
– Да ну? – прошептала я.
– … Но у меня нет выбора. Я беременна. Уже пять месяцев.
Поймав мой озадаченный взгляд, она робко улыбнулась.
– Я знаю, что незаметно. Много нервничаю. Соня, я прошу вас, как женщина женщину, Ильмар просто оступился. Мы не заслуживаем этого. Помогите нам, помогите нашему ребёнку расти в полной семье.
Я что, похожа на благотворителя?
Сил говорить с ней не было. В моей руке по–прежнему были листки с фотографиями. Аккуратно сложив их и убрав в конверт, я протянула его ей.
– Если я откажусь, то?
– Я обнародую запись, – Марика пожимает плечами, – Мне терять нечего.
– Хорошо, я вас поняла, – отчеканила я, поднимаясь на ноги.
Я быстро пошла по дорожке, не оборачиваясь и не обращая внимания на то, что она позвала меня по имени. Практически добежала до машины – она почему–то казалась убежищем, надёжной броней. Запрыгнула на сиденье и нажала на кнопку блокировки, закрывая двери.
Вдох–выдох.
Ещё один.
Давай же, Соня. Ты не заплачешь. Ты не заплачешь.
Повторяю, как мантру: «Не плакать, не плакать, не плакать», но слёзы текут по моим щекам даже тогда, когда я бормочу эту мантру вслух.
Закрываю глаза и вижу перед собой лицо Эрвина, когда он двигался на мне (и во мне) тогда. Потом вижу тот же момент со стороны – мы на кровати. Марика рядом со мной, моё лицо на её груди. Я помню, что я делала в тот момент.
Раньше от этих воспоминаний мне становилось тепло. Раньше был трепет.
Теперь я мёрзну. Покрываюсь льдом с головы до ног. Он замораживает меня. Я вся изо льда.
Мне холодно.
Домой добралась, игнорируя звонки мобильного. На автопилоте встретила мальчишек со школы, покормила их чем–то и отправила делать уроки. Села на кухонный стул и снова поднялась, начав мерить кухню широкими шагами.
