Заполнив все бумаги и собрав свои вещи, меня наконец–то оставили в камере, чтобы я мог подготовиться. Одежда аккуратно сложена на кушетке – чистые джинсы и футболка. Я им рад. Они лучше тюремной формы. Быстро натягиваю штаны и подхожу к крошечной раковине в углу. Электрическая бритва – передачка от брата – быстро привожу лицо в порядок. Умываюсь и улыбаюсь своему отражению. Так–то лучше.
Надеваю футболку и беру из бумажного пакета свои часы с потёртым кожаным ремешком. Застёгиваю его на запястье и проверяю стрелки – ходят правильно. Накидываю пиджак на плечи, небольшой листок шуршит в нагрудном кармане. Слева, прямо над сердцем. Чувствую небольшую боль где–то внутри, а может, и не боль вовсе – тоску, но тут же снова улыбаюсь.
Всё так, как должно быть.
Охрана открывает камеру и меня выводят. Я иду по коридору, бросая последние взгляды на людей, которые были моими соседями последние четыре года. Не могу назвать их плохими, у каждого своя история. У каждого своя судьба.
Как и у меня.
Медленно, но верно, меня выводят из корпуса. Подводят к кабинету начальника тюрьмы, ещё одни бумаги. Мы пожимаем друг другу руки и прощаемся с широкими улыбками. Он желает мне удачи, искренне, и я киваю в ответ.
Воздух ворвался в мои лёгкие так резко, что я едва устоял на ногах. Конечно, в по режиму у нас были прогулки, но этот воздух отличается от того, обнесённого колючей проволокой. Этот воздух другой. Это – воздух свободы.
Вижу машину брата вдалеке и быстро шагаю к ней. Он опирается на капот и курит, быстро и нервно.
– Никак не привыкну к тому, что у тебя такая же рожа, – шучу я, когда наконец–то добираюсь до него.
– Рад тебя видеть, – он обнимает меня, крепко сжимает в объятиях и хлопает по спине, – Как ты?
– Нормально. Как видишь, – развожу руками и устало улыбаюсь, – Всё в порядке.
– Я твой должник, – тихо шепчет он, опустив голову.
Опять двадцать пять. Сколько раз говорили на встречах, но Ильмар снова заводит этот разговор.
– Как Марика? Как Лука?
Встрепенувшись, он быстро затараторил:
– Эрвин, он такой… Такой… Ты не представляешь. Он – чудо. Я не могу поверить, что он – мой сын. Я до сих пор вообще не понимаю, как он получился.
Смех зарождается в моей груди, подступает к горлу, и я смеюсь, запрокинув голову.
– Хочу познакомиться с племянником. Ему почти четыре года, а я его видел только на фотографиях.
– Познакомишься, обязательно.
– Фирму не развалил? – я улыбнулся, когда брат вытянулся по стройке смирно.
– Обижаешь. Всё функционирует и работает. Я справился с этим, – он потирает шею, – Пожалуй впервые в жизни я ничего не испоганил.
Мы замолчали. Он потупил взгляд, я обернулся и посмотрел на тюремные ворота.
Да, я отсидел срок за своего брата. Да, я пошёл на это, потому что… Так было правильно. У них с Марикой семья. У меня на тот момент этого не было.
И я рад, что я сделал это. Я рад, что мой племянник рос вместе с отцом. И я рад, что мой брат наконец–то взялся за голову и перестал бороться с ветряными мельницами. Я рад, что у них всё хорошо.
С остальным я как–нибудь справлюсь.
– Ну, поехали? Чего стоять, – я неловко переступаю с ноги на ногу, ощущая тяжесть браслета.
Привыкну. Ничего страшного.
– Подожди, – Ильмар резко оборачивается на машину, и я слежу за его взглядом.
Задняя дверь медленно открывается.
Кто–то на высоких каблуках ступает на потрескавшийся асфальт.
А затем моё сердце пропускает пару ударов и начинает биться где–то в другом измерении.
Соня…
Она выходит из машины и смотрит на меня. Ильмар отступает в сторону. Я делаю шаг. Она тоже делает шаг, но тут же застывает – ей мешает дверь.
Она улыбается. Отходит в сторону и идёт ко мне.
Она рядом. Она близко. Я могу до неё дотронуться. Она здесь.
Соня…
Вижу её улыбку и тонкие морщинки в уголках глаз. Как же изменилась… Не постарела нет, это смешно, просто… Изменилась. На её ресницах блестят слёзы. Её волосы стали чуть темнее и короче. Самую малость. Они прямые и красиво обрамляют её румяные щёки. А раньше они были волнистыми…
Я поднимаю руки и обхватываю её лицо ладонями. Щупаю его, трогаю, в страхе от того, что всё это – сон. Один из тех, которые мне снились все эти годы.
– Соня, – шепчу я.
– Эрвин, – отвечает она.
Я касаюсь её губами. Чувствую её вкус. Её слёзы текут по щекам и попадают мне в рот. Я чувствую и их вкус.
Я ощущаю её. Она реальна, когда я обнимаю её и прижимаю к себе. Я не могу остановиться, мои руки – везде. Я обнимаю её, сжимаю, держу, путаюсь пальцами в её волосах. Целую её, улыбаюсь, прижимаюсь лбом к её лбу. Чувствую её улыбку. Её тепло, её запах.
Она реальна. Она во мне. В моей крови, под моей кожей, в моих волосах, в моих порах, в моих костях.
– Я больше не прокурор, – произносит она, отодвигаясь, – Я уволилась сегодня.
Моргнув, я расплываюсь в улыбке. Бюрократия, чёрт её подери. Из–за неё мы не могли видеться столько лет.
– И я жалею о том, что не сделала этого тогда, Эрвин, – она шепчет, прижимаясь лицом к моей груди, – Я ждала тебя. Я ждала тебя все эти годы, я не могла тебя забыть. Я должна была плюнуть на всё раньше.
Моя и пальцы приподнимают её подбородок, нежно касаясь. Она плачет, вздрагивает и сразу же громко всхлипывает, прикусив губу.
– Это неважно, Соня. Неважно.
– Ну что, голубки, поехали, – голос брата нарушает эту идиллию, – Я думаю, вам нужно много обсудить, но не здесь и не сейчас.
Мы садимся в машину, на заднее сидение вдвоём с Соней. Я обвиваю её плечи одной рукой, её голова лежит на моей груди, её бедро прижимается к моему бедру. Я вдыхаю запах её волос, и жмурюсь от удовольствия.
– И откуда ты такой взялся, – шепчет она.
Я задумчиво хмыкнул и качнул головой. А потом тихо ответил:
– Не знаю.
… Где–то, где у нас есть «Мы».
Пол тихо скрипнул подо мной, когда я встал на ноги. Я обернулся и посмотрел на Соню в лунном свете, не сдержав своей улыбки.
Всё такая же красивая, как и прежде. Удивительно, как некоторые женщины меняются с годами, стареют; а она же, напротив становится лучше с каждым своим днём рождения. Следующий, правда, праздновать не хочет – дурная примета сорокалетие отмечать.
За окном стояла звенящая тишина – такая, которая бывает только ночью. Но проснулся я по другой причине. Откуда–то доносился лёгкий запах табака, и я в принципе догадывался откуда. Крадучись, пробрался на кухню в кромешной темноте, я снова не сдержал улыбку – Демид наполовину высунулся из окна, болтая ногами и быстро поднося согнутую в локте руку к лицу.
