Nobody knows what we know about it
No one needs to know
Jarryd James «Do you remember?»
Пробуждение было томно–теплым и мягким, как одеяло, в которое я укуталась. Единственное, что омрачало начало нового дня – отдаленная вибрация мобильника и боль в каждой клеточке тела, когда я попыталась встать.
– Ой, мамочки, – проскулила я.
Спальня освещалась только ярким солнечным светом, бьющим из мансардного окна на крыше. Оглядев просторную комнату, завистливо вздохнула – она была размером со всю мою квартиру.
Телефон завибрировал вновь; я увидела свою одежду, бережно сложенную в изножье кровати. Потянулась к ней и залезла в карман штанов, чтобы ответить на звонок.
– Да, Артем, – разочарованно произнесла я, прикрыв глаза.
Словно магия прошлой ночи испарилась, едва я ступила на территорию под названием «реальность». И в ней нет места таким шикарным спальням с пуховыми одеялами; нет места страсти и ощущениям, которые я испытывала вчера – словно меня разрывало на части снова и снова; словно я была на грани между жизнью и смертью.
– Кать, мы тут приехали домой, но тебя нет, – вкрадчиво начал бывший муж, – Где ты?
– Я ушла по делам, – пришлось быстро прокашляться, убрав трубку в сторону, – Скоро буду.
– Хорошо. Мы пока на площадке погуляем.
Мобильный плюхнулся рядом, а я покрутила головой и поморщилась. Сесть удалось только с третьей попытки и первое, что я ощутила, жжение в ягодицах и ноющую боль между ног. Похоже, Рома и в правду перестарался.
Одевшись, я еще раз осмотрела комнату – два окна, широкая кровать с высоким изголовьем, тумбочка справа и большой шкаф–купе слева. Все максимально просто и лаконично.
Теперь понимаю, о чем говорил Ромка. Места много, а уюта нет. Коврик бы сюда какой, что ли.
Повернув круглую ручку, я открыла дверь и вышла из спальни. Справа была еще одна – наверное ванная, но я не стала проверять; а слева выход на террасу. Выдохнув, зашагала вперед и спустилась по лестнице, покусывая губу и с трудом сдерживая улыбку – о прошлой ночи я забуду не сразу благодаря напоминающим о ней мышцам.
Ромку я нашла на кухне – без рубашки, с чашкой кофе в левой руке и газетой в правой. На носу у него были массивные очки в роговой оправе, и я, не сдержавшись, прыснула, а затем и захихикала, когда он поднял голову и посмотрел на меня.
– Доброе утро, – поставив чашку, он поднялся и шагнул ко мне, широко улыбнувшись, – Выспалась?
– Да, – я отклонилась назад, когда Рома попытался поцеловать меня.
Недоумение отобразилось на его лице, от чего оно стало по–мальчишески забавным и обиженным.
– Я зубы не чистила, – пояснила я.
Ромка улыбнулся и толкнул меня к островку, а сам потянулся за мою спину. Протянув мне дольку лимона, он положил ее в мой рот с лукавой улыбкой. Прожевав кислую мякоть, передернулась и проглотила; и Рома тут же поцеловал меня – нежно, мягко; покусывая мою нижнюю губу и лаская языком нёбо.
– Мне надо ехать, – выдохнула я.
– Почему? – он замер на долю секунды, а затем обхватил ладонями мое лицо и продолжил сладкую пытку – короткие поцелуи и укусы на скулах, подбородке, впадинке на шее и за ушком, – Я думал, мы позавтракаем вместе, – прошептал, перед тем, как пройтись языком по моей мочке.
Его руки опустились ниже и начали поглаживать грудь – даже через плотную ткань толстовки ощущала каждое прикосновение.
– Ром, надо, – просипела я, пытаясь совладать с собой.
Отчаянно хотелось плюнуть на все, снять с себя одежду и отдаться ему прямо на полу этой кухни. Но я не могу.
– Артем привез Милену домой. Мне надо ехать, – прошептала, мягко отталкивая его и поражаясь упругости кожи на его груди.
Рома медленно отстранился и хмуро посмотрел на меня. Опустил взгляд на мои губы, провел кончиком большого пальца по нижней, заставляя приоткрыть рот. Снова наклонился, но не стал целовать, а тихо спросил:
– У него есть ключи от твоей квартиры?
– Есть, конечно. Он же мой бывший муж.
Он резко выпрямился, шагнул назад. Отвернулся и подошел к шкафчикам, открыв один из них.
– Налью тебе кофе в термокружку, окей? – спокойно предложил он.
– Хорошо, – настороженно ответила я, удивляясь таким переменам.
Минуту назад он был, как топленое сливочное масло – обволакивал и согревал; а теперь словно заморозился – даже холодком повеяло.
– Держи, – плеснув в металлическую кружку молока и налив в нее ароматного напитка из френч–пресса, сказал отстраненно, – Потом отдашь.
Я, молча, кивнула, взяв протянутый напиток. Махнула рукой и открыла рот, чтобы что–то сказать, но Рома перебил меня:
– Ну, пока, – небрежно бросил он, садясь на высокий стул и беря в руки газету.
– Пока, – прошептала я.
Мне хотелось поцеловать его; или взъерошить его густые русые волосы; или провести ладонями по широкой напряженной спине… Но я этого не сделала.
Вместо этого, я оказалась в прихожей, надела куртку и вышла на площадку. Сбежав по лестнице, выскочила из подъезда, словно ошпаренная кипятком, и запрыгнула в машину поморщившись от холода сиденья.
Выглянула в лобовое стекло и увидела силуэт Ромы в окне на последнем этаже. Повернув ключ в зажигании, выехала на дорожку к шлагбауму, и он тут же поднялся.
Мужской силуэт исчез, оставив только пустую оконную раму. Я вырулила на главную дорогу и включила радио, да только какое–то неприятное чувство ворочалось в груди. Уже у самого дома меня осенило – Рома ревнует. Его вопрос о ключах от моей квартиры прозвучал не просто так; а мой ответ однозначно был не тем, который хотел бы услышать мужчина.
– Вот дурында, – пробормотала я и шлепнула себя рукой по лбу, стоя на светофоре.
Взяв мобильный в руку, я набрала номер Ромки и нервно забарабанила пальцами по рулю, слушая длинные гудки. С пятой попытки он снял трубку, но не ответил – просто молчал.
– Ром, они на площадке возле дома гуляют. У Артема есть ключи, на всякий пожарный, но он никогда не приходит без предупреждения, – скороговоркой оправдалась я, подъезжая к своему дому и высматривая вдалеке Милену, – Просто хотела сказать, если ты подумал…
– Подумал, – тихо оборвал он.
– Ну, в общем… – я вздохнула, – Нас ничего не связывает, кроме дочери. Мне кажется, ты должен это знать, так что…
Поймала себя на том, что снова мямлю – неуверенно и заикаясь. Не люблю эту черту в себе, отчаянно с нею боролась многие годы, но почему–то Ромка снова и снова заставляет ее возвращаться.
– Я понял. Никаких проблем, – его тон немного смягчился, – Я позвоню вечером?
