– Османская империя, милая Софи, это колосс на глиняных ногах, – объяснил Леруа, – и без помощи старой, доброй Франции ей не устоять. Впрочем, вы – гречанка, и, наверное, ненавидите турок?
– Они убили всех моих близких, – перед Софией снова промелькнула страшная картина: пепелище на месте родительского кабачка в квартале Пера. – И мне осталась только ненависть!
– Тогда на время удержите свою ненависть в узде, – посоветовал француз. – Пока мы не доберемся до Польши. В крепости Озю я скажу, что вы – моя невольница, которая путешествует вместе со мной. Не стоит откровенничать с османами. О, тысяча извинений! Я ни в коей мере не хочу ограничивать вашу свободу, мадемуазель! Это всего лишь конспирация!
– Мне хотелось бы осмотреть то место, где находился древний город Борисфен! – воскликнула София, и Леруа несказанно удивила горячая мольба, прозвучавшая в голосе его собеседницы. – Возможно ли это?
– Сущие пустяки, душа моя, – заверил Софию Леруа, – вы увидите эту греческую святыню… И увезете с собой на память какую-нибудь безделицу. Какой-нибудь камушек…
Леруа сдержал свое слово. Уже через несколько дней они мяли в руках степную полынь и стояли на знойном, выжженном солнцем холме, к которому с вечной мольбой и любовью приникало Греческое море…
Глава 15
На земле древней Ольвии
По выжженному солнцем склону поднимался человек. Казалось, он был рожден редкой голубизны небесной гладью, которая там, вдалеке, сливалась с ультрамариновой линией моря. Незнакомец ступал медленно, как будто совершал торжественное шествие наверх – к руинам храма Аполлона Дельфиния, которыми любовались София и Леруа. Упрямая княжна из рода Маврокордато так хотела увидеть древний город Борисфен или то, что от него осталось, что галантному французу пришлось выполнить ее просьбу! Путешественники ненадолго задержались в крепости Озю, где военный инженер Леруа проконсультировал коменданта и офицерский состав гарнизона, а потом, перед самым отъездом, решили взглянуть на руины Борисфена.
Леруа заявил османам, что должен лично осмотреть камень, который используется для укрепления крепости, и отправился на прогулку, прихватив с собой красавицу-подругу. Коменданту крепости Леруа представил Софию в качестве наложницы, которую он купил в Константинополе, чтобы скрасить долгий и скучный путь на родину. Турки поверили – подобные покупки совершал в Истамбуле каждый второй европеец, а София согласилась на эту ложь, как на вынужденный маневр.
«Это всего лишь военная хитрость, мадемуазель! – заявил ей Леруа. – Иначе я не довезу вас до Варшавы. Надо же поквитаться с вашим предателем! Ах, если бы вы и в самом деле полюбили меня! Ну зачем вам этот мерзкий поляк?».
И вот теперь София стояла около ступенчатого каменного алтаря из причерноморского ракушечника, не решаясь взойти на раскаленные ступени. Кроме этого алтаря, от храма ничего не осталось. Однако прыткое воображение мгновенно дорисовывало недостающее. Совсем по-другому, рассеянным взглядом любознательного путешественника, смотрел на руины древнего города Борисфен французский инженер. Былое величие Греции не заставляло трепетать его сердце, бившееся в такт настоящему. Поэтому он оказался внимательнее Софии и первым заметил поднимавшегося к ним незнакомца.
– Взгляните, милая Софи, к нам кто-то идет! – прошептал Франсуа прямо в нежно розовеющее ушко спутницы, попутно коснувшись губами ее щеки. Надо же позволять себе иногда некоторые мелкие радости, если большее оказалось недоступным! София проявляла к своему попутчику только дружеский интерес и попросту отворачивалась, когда взгляд француза становился слишком пылким. Последние дни, и особенно ночи, проведенные в польском посольстве Константинополя, надолго отбили у бедняжки вкус к любовным приключениям.
Восклицание Леруа заставило Софию оторвать восхищенный взгляд от алтарных ступенек. Она обернулась в сторону спуска, который вел к морю, и увидела, что к ним приближается… тот самый фанариот, так убедительно рассказывавший ей и матери о константинопольском соборе Святой Софии. Это было неслыханно, невозможно, но в то же время до боли реально! Рядом с Софией и Леруа стоял посланник Гетерии, но теперь уже не в греческом, а в европейском наряде. Беглянка не могла не узнать это смуглое лицо и тонкие, гибкие пальцы, закрывавшие от солнца темные и тусклые, словно воды подземных рек, глаза.
– Вот я и нашел тебя, девочка! – сказал фанариот и на мгновение скрестил пальцы в условном знаке Гетерии. – После пожара я потерял твой след, хотя и догадывался, что этому гордецу Лясопольскому удалось тебя соблазнить. Я мог вырвать тебя из его рук, но хотел, чтобы ты сама поняла, что сошла с уготованного Провидением пути. И вернулась на этот путь по доброй воле.
– Но почему, – в голосе Софии неожиданное счастье смешалось с болью утраты, – господи, почему вы не спасли моих родителей? Почему Гетерия не помешала пожару? Максим говорил, что ваши люди повсюду…
– Нас предали, девочка, – ответил фанариот, – ищейкам султана удалось арестовать Гавриила Ригаса и Георгия Хадзекиса. Гавриил Ригас умер под пытками. А храбреца Георгия казнили на базарной площади Истамбула. Твой отчим, Максим, видел эту казнь. Поэтому никому не удалось предупредить твоих родных. Я же в те дни был далеко от Истамбула.
– Да кто вы такой, сударь?! – недовольно спросил Леруа. Этот бестактный незнакомец, обращавшийся с его княжной, как старый друг, начал раздражать инженера.
– Я граф Сен-Жермен, милейший господин Леруа, – успокоил француза фанариот. – Полагаю, что вы слыхали обо мне при дворе короля Людовика XV. А вашу спутницу я давно знаю. Я был другом ее отца.
– Это правда, Софи? – раздражение перестало звучать в голосе Леруа. Он действительно много слышал о графе Сен-Жермене, но и не подозревал, что этот таинственный господин когда-то посещал Константинополь и опекал княжну из рода Маврокордато.
– Да, Франсуа, – незамедлительно ответила София. – Этот человек – наш друг. Отойди, дай нам поговорить наедине.
Леруа немедленно отошел в сторону. Воля дамы, а тем более – столь очаровательной, была для него законом.
– Что мне делать теперь? – спросила София, едва Леруа оставил ее наедине с фанариотом. – Куда отправиться? Я сбилась с пути и больше ни в чем не уверена. Или опять Гетерия будет решать за меня?!
– Никто и никогда не станет решать за тебя, София, – устало сказал Сен-Жермен. Он подумал, что кружить по свету, чтобы плести нить судьбы, – не такое уж легкое занятие! Особенно, если люди так нервны и нетерпеливы. – У Всевышнего нет рабов. Делай то, что подсказывает тебе сердце. И даже если ты решила отправиться в Варшаву, чтобы свести счеты с Лясопольским, я не стану тебя удерживать. Когда-нибудь ты сама все поймешь и вернешься на истинный путь.
– Вы знаете мою судьбу? – спросила София.
– Конечно, мне она доподлинно известна… – вздохнул Сен-Жермен. Человеческое нетерпение много раз заставляло его вздыхать. – И ради того, чтобы ты была достойной наследницей древней эллинской славы, я на мгновение приоткрою завесу, скрывающую твое будущее. Взойди на эти ступени и посмотри в огонь жертвенного алтаря!
