Между тем герои дневного сражения и не собирались отдыхать. Вдребезги пьяный Джонс рассказывал другу Энтони о том, что собирается в поход на Индию и придумал для этого великого похода корабль совершенно нового вида.
– Нет корабля лучше казацкой чайки! – ответил на это Головатый и уронил отяжелевшую голову на грязный стол. – И все ж таки, Павло, – пробурчал он, тщетно пытаясь подняться: «Вiзьми мене з собою у цю Iндiю. Тiльки не зараз, а коли я з Ульяною хоч рiк поживу».
– Возьму, Энтони, – ответил своему товарищу корсар. – Непременно! Ты мой лучший друг. А если не возьму – пусть меня поймают и повесят на нок-рее эти скоты – англичане.
– На Iндiю! – заорал Головатый. – Давай ще выпьем, Павло! Треба нам у поход i Гриця взяти – князя Потемкина.
Тiльки без його гречанки. Я свою кохану дома залишив, а вiн свою гречанку сюди привез. Яка ж тут справедливiсть!
Отдых шотландца и запорожца прервал Эски-Гассан. В эту ночь турки, на оставшихся кораблях, попытались пробиться морем в сторону Херсона. Турецкая эскадра двигалась напролом. Батареи Кинбурнской крепости не могли остановить ее проход.
Суворов, предвидевший такой исход событий, загодя приказал установить две дополнительные батареи, которые своим огнем перекрывали вход в Днепровский лиман. Турок застали врасплох. Не ожидая огня непонятно откуда взявшейся русской батареи, турецкие корабли скучились. В темноте они натыкались друг на друга, некоторые сели на мель. Эскадра Поля Джонса в упор расстреляла большую часть турецких судов.
– Россия – удивительная страна! Сегодня мне впервые пришлось увидеть победу на море, одержанную… пехотным генералом, – сказал о Суворове корсар. – Но и я сдержал слово, данное князю Потемкину. Я сжег турецкий флот.
Потери Блистательной Порты в этих двух сражениях были велики: шесть линейных кораблей, два фрегата, семь вспомогательных судов, 6000 убитых, раненых, сгоревших заживо и утонувших, около двух тысяч пленных. Войска Суворова и Джонса потеряли всего 18 человек убитыми.
В Петербурге эту победу стали называть второй Чесмой. Екатерина наградила Джонса орденом Святой Анны 1-й степени. Однако в октябре Джонса срочно отозвали в Петербург, по личному распоряжению императрицы. Присутствие в русской армии американского корсара, трижды приговоренного Британией к смертной казни, грозило Российской империи конфликтом с туманным Альбионом. В Петербурге стало известно, что английские купцы по всей Российской империи в знак протеста против присутствия в России злейшего врага Британской короны стали выезжать домой. Английские капитаны, служившие в российском флоте, один за другим подали в отставку. Во избежание дипломатического скандала с Англией Екатерина решила пожертвовать Джонсом. На прощание государыня великодушно выплатила Джонсу его адмиральское жалование за два года вперед.
Навсегда покидая очаковские воды, уже не адмирал, а американский подданный Джон-Поль Джонс, увозил с собой орден Святой Анны, врученный ему лично Григорием Потемкиным, добротный серый плащ, подбитый лисьими хвостиками, подаренный Александром Суворовым и запорожский костюм, на память об Энтони – Антоне Головатом. Поход на Индию друзья отложили до лучших времен. Антону Головатому предстояло возвращение к молодой жене. Но сначала нужно было взять крепость Озю…
Глава 4
Секретные коммуникации Очаковской крепости
1 июля 1788 года Екатеринославская армия осадила Очаков. Она состояла из 35-ти пехотных полков, 28-ми конных, шести егерских корпусов и нескольких тысяч Донских, Бугских и Верных казаков. У русских насчитывалось до 180-ти орудий. Одновременно флот блокировал крепость Озю со стороны лимана. 14 июля началось сооружение осадных батарей. К середине августа была заложена первая параллель на расстоянии почти версты от Очакова. К середине октября русские батареи смогли приблизиться к турецким ретраншементам примерно на 150 сажен.
Суворов опять заговорил о штурме.
– Я на всякую пользу руки тебе развязываю, – ответил ему Потемкин, – но касательно Очакова попытка неудачная может быть вредна. Я все употребляю, надеясь на Бога, чтобы Очаков достался нам дешево.
«Все это нерешительность и бестолковое выжидание! – возмущался Суворов. – Попытаюсь вынудить Потемкина пойти на штурм». Вскоре он действительно осуществил такую попытку. Но попытка эта не только не имела успеха, но и чуть было не стоила Суворову жизни.
27 июля Суворов воспользовался вылазкой большого отряда турок и завязал с ними бой. Турки выслали подкрепление, и началось сражение. Силы сражающихся сторон были неравными. Погибло несколько сотен русских солдат, а сам Суворов был ранен в шею. Пуля прошла насквозь. Верный казачок вынес своего командира с поля боя.
Потемкин обвинил Суворова в больших потерях в славном Фанагорийском полку. «Солдаты не так дешевы, чтобы их терять попусту! – возмущенно сказал он Александру Васильевичу. И сурово добавил: – К тому же странно мне, что вы в моем присутствии делаете движения без моего приказания. Не за что потеряно бесценных людей столько, что довольно было и для всего Очакова…».
Узнав об этом инциденте, Екатерина, заявила в присутствии приближенных: «Слыхали, господа, старик, бросясь без спросу, потерял до 400 человек и сам ранен…».
Спустя месяц после этой стычки турки снова предприняли вылазку, но уже на правом фланге, – с намерением захватить русскую батарею, которой командовал Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов. Короткими перебежками, укрываясь в многочисленных канавах и балках, янычары выскочили к установленным орудиям. Егеря штыковой контратакой отбросили турок и погнали их обратно к крепости, чтобы на их «плечах» ворваться в Очаков.
В это время Кутузов прильнул к амбразуре укрепления и тут же опрокинулся на спину – Михайлу Илларионыча достала турецкая пуля. Капитан артиллерии Алексей Михайлович Племянников подхватил раненого командира. Вызвали врача. Осмотр не дал утешительных известий. Пуля ударила Кутузова в правую щеку и вышла через затылок. Голова Михаила Илларионовича была вторично пробита почти в том же месте, что и при первом ранении, в бою у татарской деревушки Шумы. Оба ранения были не просто тяжелыми, а смертельными.
Потемкин справился у врачей о здоровье Кутузова. Доктор Дримпельман печально покачал головой.
– Если бы о таком случае мне рассказали, – ответил врач, – я бы счел его басней.
– Надобно думать, что Провидение охраняет этого человека для чего-нибудь необыкновенного! – ответил на это светлейший. И торжественно добавил: – Михайло Илларионыч исцелен от двух ран, каждая из которых – смертельна…
Начиная с 18 августа, русские батареи почти беспрерывно бомбардировали крепость, в которой не утихали пожары.
Все лето и до глубокой осени Очаков держал основные силы русской армии возле своих стен.
Осенью, по секретным каналам, князь Потемкин получил сведения о том, что французские инженеры, работавшие в крепости, устроили целую паутину подземных коммуникаций и ходов с пороховыми складами. Пороховые мины располагались под землей на удаленном расстоянии от крепости. При штурме они погубили бы тысячи солдатских душ.
