– Я фонтанных дел мастер, – признался Мехмед, – и могу показать тайный подземный ход в крепость.
– Вот видишь, – сказал Потемкин, обернувшись к Софии, – нашелся и хитроумный Одиссей с троянским конем… Только план секретных ходов у нас уже есть. А вот проводники не помешают. Будешь проводником?
– Князь, – попросил турок, – исполни сначала мою просьбу. Я не хочу, чтобы зря пролилась кровь твоих и наших людей. Попроси еще раз Гуссейн-пашу сдать крепость без кровопролития.
– Обещаю тебе это! – ответил Потемкин.
Потемкин еще раз попытался уговорить Гусейн-пашу сдать крепость. Но прошел еще месяц, а упрямый гарнизон не сдавался. Дальше тянуть со штурмом не представлялось возможности.
1 декабря 1788 года главнокомандующий Потемкин отдал приказ: «Истоща все способы к преодолению упорства неприятельского и преклонению его к сдаче осажденной нами крепости, принужденным я себя нахожу употребить наконец последние меры. Я решился брать ее приступом и на сих днях… произведу оный в действо. Представляя себе мужество и неустрашимость войска российского… ожидаю я с полною надеждою благополучного успеха. Я ласкаюсь увидеть тут отличные опыты похвального рвения, с которым всякий воин устремится исполнить свой долг. Таковым подвигом распространяя славу оружия Российского, учиним мы себя достойными названия, которое имеет армия, мною предводимая; мне же останется только хвалиться честью, что имею начальствовать столь храбрым воинством…»
4 декабря в палатке главнокомандующего проходило совещание. Начальникам отдельных частей была вручена подробная диспозиция, в которой указывалось количество колонн и сообщалось направление действий.
– Штурм назначаю, – обратился к присутствующим офицерам Потемкин, – на 6 декабря. Начнем его ранним утром. Перед рассветом турки спят крепко. Артподготовку проведем накануне вечером, после чего батареи займут новые позиции.
– Особенно, – строго приказал Потемкин, – при штурме щадить женщин, детей, раненых. По мере возможности…
Глава 9
Штурм крепости Очаков
Ранним морозным утром русские войска построились в шесть колон. Их главнокомандующий – князь Потемкин – молился, стоя на коленях перед походной иконой архангела Михаила. «Пошли нам, Святой Архангеле, победу малой кровью, и турецкой крови не дай рекой пролиться. Видит Бог, хотел я мира, но не сдают нам турки крепость без штурма. Стало быть, идем на приступ. Но пощади, Архистратиг небесного воинства, и нас, и врагов наших. Не дай нам в реках крови утонуть…»
Ответом на эту молитву стал первый выстрел сигнальной пушки. Солдаты перекрестились как один, сняли ранцы и бросили их на снег. При втором выстреле на землю полетели полушубки. Воины остались без теплой верхней одежды – она не должна была стеснять движений. Потемкин продолжал молиться, и архангел Михаил – с алыми крыльями и мечом в скрещенных дланях взирал на него с иконы.
Раздался третий выстрел, и шесть колонн одновременно с двух сторон крепости – западной и восточной – устремились на штурм. Первое расстояние до вала солдаты и офицеры преодолели молча. Потемкин повторял слова молитвы, и архангел Михаил с отеческой улыбкой внимал этим словам, как будто хотел сказать: «Ты воин, и я воин, я смотрю на тебя с неба и прошу у Господа защиты тебе и твоим людям. И будет вам эта защита дана, если ты пощадишь врагов своих и возьмешь крепость малой кровью. Без лютости победителя и с милосердием к побежденным».
«Благодарю Тебя, Воевода ангельской рати, – прошептал в ответ Потемкин. – Я твой завет исполню».
В эти минуты со стороны Березани по льду лимана на приступ Очакова бежали запорожцы во главе с Головатым. «Пощади меня, Господи, – шептал Антон. – Дай к Ульяне вернуться…»
Вскоре адъютант доложил о первом успехе на главном направлении – штурмующие преодолели ров. Воздух наполнился грохотом пушечных выстрелов, громкими хлопками от разрывов ручных гранат, свистом картечи и пуль, криками «Ура!» и стонами умирающих. Григорий Александрович перекрестился в последний раз и встал с колен.
Теперь уже не раб Божий Григорий, смиренно стоявший на коленях перед иконой архангела Михаила, а генерал-фельдмаршал Потемкин следил за ходом штурма, отдавал приказы и распоряжения.
Потемкин приказал ввести в дело резерв, который помог атакующим ворваться в крепость. Когда на правом фланге турки предприняли контратаку, генерал-фельдмаршал, не видя возможности помочь своим войскам пехотой, бросил на врага резервный эскадрон Екатеринославского кирасирского полка. Неприятель был отрезан от основных сил, и четыре тысячи турецких воинов сдались в плен.
Когда с левого фланга донеслось эхо подземных взрывов в минных галереях, сердце Григория Александровича екнуло и защемило: «Господи и Архангел Михаил, воевода небесный, простите и заступитесь!» Главнокомандующий впился единственным глазом в подзорную трубу, вглядываясь в пороховой дым, клубами вырывающийся из воронок от взорванной под землей турками мины. Когда дым развеялся, князь увидел, что взрыв не причинил вреда русским воинам. Григорий Александрович заметно повеселел: «Благодарю, Господи, и тебя, воевода небесный!»
Офицеры и генералы, накануне штурма поклявшиеся первыми ступить на вал ретраншемента, свято выполняли свои обещания. Граф Ираклий Морков, боевой офицер, год тому назад назначенный в армию Потемкина, поставил к валу первую лестницу и первым ворвался в ретраншемент.
Штурм и сражение были жестокими. Наравне с мужчинами крепость защищали турецкие женщины. Смерть летела камнями и пулями из окон глинобитных домов, с тускло мерцающим ятаганом пряталась за каждым углом. Озверевшие от потерь русские солдаты кололи всех без разбору. Потемкин пытался остановить бесполезное кровопролитие, но турки сражались с такой отчаянной яростью, что взять крепость «малой кровью» оказалось невозможным. «Прости, воевода небесный, прости, Архангеле Михаиле, – обращался к архистратигу Потемкин, – не принимают турки мира, не хотят покориться. Не в моих силах остановить бойню».
Штурм продолжался час с четвертью. Русские войска взяли 310 пушек и мортир, 180 знамен, не считая поломанных в бою, а турки потеряли убитыми 8700 человек. В плен сдалось 4000 турецких солдат и офицеров. В числе сдавшихся в плен были комендант крепости – трехбунчужный паша Гуссейн, три двухбунчужных паши и 448 офицеров. Потери русских составляли примерно тысячу солдатских и офицерских душ…
Антона Головатого пощадили турецкие сабли и пули. Видно там, в родном малороссийском селе, отмолила его Ульяна, стоя на коленях перед иконой Богородицы Семистрельной. Стояла на коленях, не шелохнувшись, с глазами, полными слез и душой, вместившей дары надежды, стояла, пока не упала в бесчувствии. Отец Григорий на руках отнес дочь в ее светелку. Царица Небесная улыбалась с иконы ласковой улыбкой сестры и матери всех заплутавших земных душ. Бродя по умолкшим бастионам павшей крепости, среди сплетенных в смертных объятиях трупов победителей и побежденных, Антон Головатый с облегчением понял, что теперь он действительно вернется д омой…
