Глава 10
В побежденной твердыне
Генерал-фельдмаршал Потемкин вошел в побежденную крепость только на четвертый день. Рядом с князем находились плененный очаковский комендант Гуссейн-паша и графиня Витт. София, с детства привыкшая ненавидеть турок, теперь впервые испытывала к ним пронзительную и уже бесполезную жалость.
«Господь Всемогущий, Царица Небесная! – шептала она. – Разве я этого хотела?!». «Этого, София, ты хотела отомстить – и отомстила…», – отвечала ей не пожелавшая лгать совесть. Гречанка видела разрушенные дома, тела погибших, некоторые – наполовину съеденные крысами, разбитые выстрелами русской артиллерии валы. Она видела несчастных – живых и умирающих, но не видела врагов. Разве это они убили ее отца, мать и отчима, разве из-за них она лишилась дома и родины? В чем были виноваты перед ней эти люди, защищавшие крепость до последнего дома? Гречанка плакала, и Потемкин отворачивался, чтобы не видеть слез той, к чьим ногам он хотел бросить поверженную Оттоманскую Порту.
– Я больше не хочу гибели Турции! – всхлипывая, как ребенок, сказала Потемкину последняя из Палеологов.
– Даже ради матери-Эллады? – с подобием улыбки на скорбно сжатых губах спросил князь.
– Даже ради Нее! – прошептала София.
– Не бойся, Софьюшка, – попытался успокоить любимую Потемкин. – Я обещал небесному воеводе взять крепость малой кровью, но не смог зарок свой держать. На мне – грех. И мне за это умирать в бессарабской степи… Полным сил и жизни.
– Ты умрешь глубоким стариком, – прервала его София, – в окружении наших детей.
– Я не увижу нашего сына, – тихо сказал Потемкин. – Я буду лишь знать, что зачал его…
– Эти жертвы по твоей вине, паша! – гневно обратился Григорий Александрович к бывшему коменданту крепости Озю. – Ты мог приказать своим воинам сдаться в плен и остановить кровопролитие…
– Оставь, князь, эти ненужные упреки, – гордо ответил турок, – я исполнял свой долг, так же, как и ты – свой. Аллаху было угодно, чтобы судьба решила дело в твою пользу.
О былом благополучии крепости Озю теперь напоминали только архитектурные детали и обломки мраморных надгробий, тысячи разнообразных вещей, некогда принадлежавших купцам, ремесленникам и богачам. Обломки посуды, облицовочные плитки, курительные трубки с утонченными орнаментами, с позолотой и клеймами прославленных мастеров, трубки из нефрита и «пенного камня» (мершаума) – белоснежные, резные, инкрустированные крошечными голубыми стеклянными бусинами, которые турки называли «глазами от сглаза».
Валявшиеся в засохшей крови под ногами серебряные монеты победители уже гнушались подбирать – им досталось слишком много турецкого золота. То и дело навстречу попадались запоздалые кучки гренадеров или казаков, искавших среди трупов поживы. Все в перепачканных кровью мундирах, с жестокими, опустошенными взглядами, с раздувшимися от награбленного добра ранцами…
Суворов послал Потемкину полуироническое поздравление с затянувшейся до крайности победой. «С завоеванием Очакова спешу вашу светлость нижайше поздравить. Боже, даруй вам вящие лавры…», – писал генерал-аншеф князю.
За Очаковскую кампанию Потемкин был награжден высшей степенью ордена Святого Георгия и получил именную золотую медаль с изображением его персоны, о чем сама императрица указывала в рескрипте. «…Почтили мы Вас знаком 1-й степени военного Нашего ордена… жалуем Вам фельдмаршальский повелительный жезл, алмазами и лаврами украшенный… и в память оным сделать (приказали) медаль…», – писала своему былому фавориту Екатерина.
В высочайшем рескрипте от 16 декабря 1788 года было написано, что награждается Потемкин-Таврический, князь Григорий Александрович, генерал-фельдмаршал, главнокомандующий армией и флотом, действующими против турок, «в воздаяние усердия к Отечеству, искусства и отличного мужества, с которыми предводительствуя армиею Екатеринославскою и флотом на Черном море и одержав важные над неприятелем России и всего христианства поверхности, предуспел покорить оружию город и крепость Очаков».
Суворов получил в награду… бриллиантовое перо на шляпу ценой в 4450 рублей, Кутузов – орден Св. Анны Первой степени и Владимира Второй степени. Особо отличившиеся офицеры были награждены орденами Святых Георгия и Владимира, а «незаслужившим» их при штурме Очакова «…жаловали мы знаки золотые для ношения в петлице на ленте с черными и желтыми полосами…». Всем офицерам, награжденным этим памятным знаком, сокращался срок службы на «три года из числа лет, положенных для заслужения ордена военного…»
В своем рескрипте Екатерина написала о награждении солдат: «…Нижним чинам и рядовым, на штурме Очаковском бывшим, за храбрость их, Всемилостивейше жалуем серебряные медали…» Медали эти представляли собой необычной формы узкий овал с профилем Екатерины. На оборотной стороне медали была вытеснена девятистрочная надпись: «ЗА – ХРАБРОСТЬ – ОКАЗАННУЮ – ПРИ ВЗЯТЬЕ – ОЧАКОВА – ДЕКАБРЯ – 6 ДНЯ – 1788».
После Очакова Россия одержала еще ряд крупных побед. Снова отличился Потемкин, взявший Аккерман и Бендеры. Крепости эти сдались без боя – князь искупал очаковский грех и, применяя хитрости дипломатии, брал города бескровно.
Екатерина писала Григорию Александровичу: «Знатно, что имя твое страшно врагам, что сдались на дискрецию, едва лишь показался… Спасибо тебе и преспасибо. Кампания твоя нынешняя щегольская».
Теперь Потемкин управлял обширными землями, но принужден был заботиться о снабжении продовольствием войск, устраивал хлебные транспорты через польские области, создавал средства сообщений, неустанно руководил действиями армии, одно крыло которой стояло на Дунае, другое – касалось предгорий Кавказа. Он управлял действиями только что созданного флота и в то же время не упускал из виду дипломатических переговоров с соседями, союзниками и врагами. Графиня Витт повсюду следовала за князем, что приводило в неописуемый гнев императрицу Екатерину. Она решила разлучить Григория с его гречанкой.
Часть восьмая
Дорога домой
Глава 1
Город святого Николая
Город назвали Николаевом, в честь святого Николая Мирликийского, небесного покровителя странствующих и путешествующих. Жарким летним вечером 1790 года София и Потемкин стояли на холме, над обрывом, с которого открывался редкостной красоты вид на реки Буг и Ингул, соединившие свое течение. Закат таял над рекой, которую скифы называли Богом, и легкий ветер касался лица женщины, так долго ненавидевшей и страдавшей и теперь учившейся любить. Рядом с ней стоял князь Потемкин, которому впервые за его долгую, многотрудную и полную скитаний жизнь показалось, что в этом недавно заложенном рядом с древней Ольвией городе он обрел дом.
Собственно, города еще не было – были поселения, заложенные полковником Фалеевым, и первые корабли, строившиеся на верфи или стоявшие на рейде. Копани, Богоявленск, Воскресенск, Богдановка, Знаменка, Калиновка, Слободка – все эти названия София произносила нежно и напевно. Впервые она обрела землю, которая могла заменить родину. Летом здесь было на редкость знойно, и от невыносимого жара порой трескалась земля – почти как на острове Хиос. Вместо апельсиновых рощ блаженной Софьиной юности князь велел разбить сады на холмах над Бугом. Григорий Александрович говорил, что земля Новороссии заменит Софии Константинополь, если русская армия не сумеет отвоевать для империи былую столицу Византии.
