— Мне плохо, — капризничал мальчик, когда она зажгла фитиль в керосиновой лампе. — И потом, ничего не видно. Долго мы еще здесь пробудем?
«Всю жизнь, — хотелось ей ответить, — и ты меня еще за это поблагодаришь».
Она была удивлена, с какой враждебностью сын встретил перемену места жительства. Сара часто слышала, что малыши быстро адаптируются и даже радуются перемене обстановки. Тимми, со всей очевидностью, к таким детям не относился.
«Ему только три года, а современная жизнь его уже отравила, — сказала она себе. — Он уже не может без телевизора, без видеоигр. Современные технологии сделали из него калеку».
— Эту ночь будем спать вместе, на одной кровати, а если захочешь пи-пи, то пользуйся ведром. Сможешь?
Мальчик ничего не ответил. Выражение лица у него было озабоченным, что вовсе не вязалось с его возрастом.
«Только бы он не увидел никакой живности, — подумала Сара, — ни мышей, ни крыс. Боже упаси!»
Предугадать реакцию ребенка она была не в состоянии. Завизжит или схватит крысу, чтобы погладить, как делал это с кошкой Петерсов?
Сара переодела сына в пижаму и положила в кровать, дав журнал с комиксами, а сама пошла в кухню, чтобы помыться. Радиатора не было. Когда она разделась, то ее затрясло от холода.
— Надо закаляться, милая, — подбодрила она себя. — Хватит быть клушей. Через полгода руки у тебя будут как у землекопа, а ноги так растопчутся, что придется носить сапоги и ты никогда уже не сможешь обуть туфли на каблуках!
Странно, но это ее в самом деле ободрило.
Глава 8
Сара закрыла дневник и бросила на письменный стол красную ручку, которой делала замечания на полях тетради. За четыре года она постарела. Дело было даже не в седине, появившейся в светлых волосах, а в складках вокруг губ и в потухшем взгляде. Ей исполнилось тридцать лет, у нее было красивое лицо, но следить за собой Сара перестала. Целыми неделями ей не с кем было словом перемолвиться. Голосовые связки так сели, что любой разговор вызывал хрипоту. Она разучилась улыбаться, завела привычку завязывать грязные волосы в хвост и мыться только во время месячных.
После… драмы ее трижды приезжали навестить родители. Они были ошеломлены ее внешним видом и грязью в доме.
— Возвращайся домой, — предложила мать, прикрывая нос платком, пахнущим французской лавандой. — Ты не можешь так дальше жить. Надо прийти в себя. Тебе всего двадцать шесть, ты можешь все начать заново.
— Я уже один раз попробовала, — возразила Сара. — Не могу же я всю жизнь начинать все сначала, верно?
* * *
Сара пожала плечами и выругалась. Иногда она ловила себя на том, что разговаривает сама с собой, и прерывалась на полуфразе от стыда, что превращается в маразматичку.
Толстую тетрадь в матерчатом переплете она спрятала в ящик письменного стола. Лучики солнца проникли через маленькие окошки бревенчатого дома и осветили яркими пятнами расставленный на столе макет. Это была объемная модель Хевен-Риджа, исполненная очень точно. Каждый дом, каждая лавка занимали то самое место, что и в действительности. При помощи гипса и пластилина Сара соорудила холмы, деревья и одну за другой фигурки местных жителей. Каждая фигурка располагалась на цоколе, на котором было написано имя. Сара никого не забыла и даже дала себе труд сделать копии похожими на оригиналы. У нее был неоспоримый дар художника. Изготовление куколок в течение многих месяцев занимало ее руки и мысли. Это была работа миниатюриста или художника, создающего нэцкэ.
Большой проблемой для Сары стали копии автомобильчиков, так как она не решалась использовать машинки Тимми. Кроме того, марки машинок мальчика не соответствовали тем, которыми пользовались жители Хевен-Риджа, а делать что-то похожее лишь приблизительно Сара не хотела. Она составила список марок машин, которые видела в городке, и заказала их игрушечные копии в каталоге, продающем товары по почте. Из-за болтливости почтового служащего этот факт стал всем известен, и с этого времени соседи на нее стали смотреть косо: у женщины пропал ребенок, а она покупает ему игрушки. Слух быстро распространился, и вскоре Сару Девон стали считать такой же сумасшедшей, как и Мегги Хейлброн.
* * *
Даже сегодня, спустя четыре года после драмы, Сара могла, поразмыслив, по часам расставить все фигурки на макете. Где точно находилась в этот день и в этот час Пигги Уолтерс? Находилась в саду, поливала цветы. Сара была в этом уверена.
«В таком случае, — думала молодая женщина, — она должна была кое-что видеть. Магазинчик находился в поле ее зрения. Если машина проезжала в это время, она должна была ее слышать и хотя бы обернуться, чтобы узнать, в чем дело. Не такое уж оживленное движение в Хевен-Ридже, здесь все следят друг за другом — кто из любопытства, кто от скуки, кто по привычке…»
Сара поняла это моментально, стоило ей только ступить на землю Джоба. Все следили за всеми, будто этот негласно установленный порядок управлял жизнью общества. В Лос-Анджелесе можно было превратиться в чудовище на оживленном перекрестке и никто из прохожих не обратил бы внимания; в Хевен-Ридже надо было сжиться с мыслью, что за каждым твоим шагом исподтишка наблюдают.
«Как будто на небе существует огромный глаз, — сказала себе Сара в самом начале. — Глаз, который всегда следит».
Однажды она застала врасплох Майнетт Соммерс, библиотекаршу, когда та наблюдала за своими соседями через бинокль своего покойного мужа, служившего на сторожевом катере. Старая дама ничуть не смутилась, встретившись взглядом с Сарой. Вместо того чтобы скрыться в полумраке комнаты, она так и осталась торчать у приоткрытых ставен, а огромные линзы, направленные на Сару, должны были ей объяснить, что она находится в Хевен-Ридже. И нечего тут стесняться. Постоянная слежка являлась частью социального порядка, так существовали буквально все.
Сара не стала затевать скандала. Она хорошо себе представляла, как могла бы защититься Майнетт: «Милочка, мы следим за тем, чтобы в Хевен-Ридже никогда и ничего не произошло!»
Так почему же она ничего не видела в тот единственный раз за всю историю Хевен-Риджа, когда действительно кое-что произошло?
Когда ФБР допрашивало жителей центральной улицы, обнаружилось, что в этот день, по странному стечению обстоятельств, все как по команде повернулись спиной к окнам. Не было ни одного свидетеля драмы.
Сара считала и пересчитывала фигурки, расставленные на макете перед домиками. Семьдесят человек. Семьдесят слепцов, внезапно пораженных недугом, как раз между двумя часами и четвертью третьего пополудни. И все чудесным образом прозрели, едва машина выехала из деревни.
Надо было поверить, что похитители детей попали в Хевен-Ридж как раз в те пятнадцать минут, когда соседи перестали следить друг за другом!
Какое совпадение!
Когда Сара обратила внимание агентов Федерального бюро на этот факт, те уклонились от комментариев; она представила себе, что произвела на них впечатление человека с параноидальными отклонениями, не сумевшего найти свое место среди местных жителей, чьи нравы так радикально отличались от нравов горожан Лос-Анджелеса.
