Ротвелл пожал плечами:
– Полагаю, он окружен ореолом романтики. Не в красоте же дело. Он больше похож на поляка, чем на англичанина.
– Не удивительно, ведь его мать – полька. Но меня заботит не его внешность, по слухам, он прибывает сюда из Антверпена, чтобы захватить трон и восстановить династию Стюартов. Для этой цели приказал доставить двадцать шесть тысяч мушкетов для лучших своих сторонников. Кто может с уверенностью сказать, что на этот раз ему не повезет?
Ротвелл криво улыбнулся:
– Вряд ли урок четырехлетней давности пошел ему на пользу. Он все такой же беспечный выскочка и так старается завоевать авторитет, что забывает прислушиваться к советам старших и опытных людей. А чаще всего эти советы не лишены здравого смысла и помогли бы ему разом решить все трудности.
– Согласен, он слишком самонадеян. Но его фанатизм беспокоит еще больше, а также тревожит, что у него масса сторонников.
– Ты прав, но, мой друг, не все из них полностью разделяют его устремления. Вспомни Мак-Киннона. Он считает Англию иностранным государством и вовсе не заинтересован в захвате английского трона. Ему нужен Стюарт на троне независимой Шотландии, а Чарльз Эдвард Стюарт жаждет восседать в Лондоне.
– Вот этого я и боюсь больше всего. Помнишь, какая паника началась в Лондоне, когда с севера стали наступать шотландцы? Весь город дрожал, пока наша армия не выступила им навстречу.
– И все свелось к нулю, – Ротвелл легко улыбнулся. – Так будет и на этот раз. Тогда люди были очень напуганы, поскольку поверили, что восстание было спровоцировано французским королем, с которым, помнишь, мы были тогда в ссоре.
– Да, в этом есть доля правды.
– Конечно, – Ротвелл взял со столика свои перчатки и принялся натягивать на руки. – Не хочешь поехать ко мне? Мачеха устраивает ужин, я был бы рад твоей поддержке.
– Но леди Ротвелл не будет этому рада. Дело не только в ее неприязни к политикам, боюсь, она рассчитала количество гостей за столом.
– Это все еще мой стол, смею тебе напомнить, – голос Ротвелла звучал вкрадчиво. Он взял треуголку и потянулся за тростью.
Многие, кто его знал, тут же вняли бы этой просьбе, поскольку подобный тон Ротвелла не обещал ничего хорошего, но Райдер спокойно ответил:
– Нед, тебе нет нужды показывать мне свой нрав, на меня это не производит никакого впечатления. Я знаю, что это твой стол, и не сомневаюсь, что буду принят с достойным радушием, но леди Ротвелл это не понравится, а мне не хотелось бы портить с ней отношения.
– Метишь на мою сестру? Она не выйдет за тебя.
Райдер слегка покраснел.
– Я слишком стар для леди Лидии, кроме того, мой наряд вряд ли подойдет для дома Ротвеллов.
– Не валяй дурака. Я же не придаю этому значения. Хочешь заполучить крошку? Господи, да мы с тобой устроим это в два счета! Срочно возьми разрешение на брак, а дальше я тебе помогу.
Райдер рассмеялся и встал, собираясь уходить.
– Это же шутка, Нед. У меня слишком много забот, чтобы обременять себя женитьбой. Тем более ты только что намекнул, что у Лидии кто-то есть.
– Щенок, у которого молоко на губах не обсохло. Не сомневаюсь, он порядком опустошил кошелек своего отца, получая образование в Европе, где не узнал ничего стоящего, и вернулся в Лондон, чтобы дальше прожигать жизнь. Сейчас он живет вместе с Джеймсом в том нелепом доме возле моста.
– Еще один художник?
– Нет, всего-навсего паразит. Хотя он и сын маркиза, вряд ли у него в кармане найдется пара пенсов, но он красив и хорошего рода.
– Понимаю, – Райдер усмехнулся.
– Так ты пойдешь со мной, черт бы тебя побрал?
– Пойду, пожалуй, раз ты так настаиваешь, но ненадолго, вскоре мне нужно быть в Уайтхолле. Учти, я иду с тобой только в надежде, что ты одолжишь мне свою лодку.
– Думаю, она у причала, – Ротвелл многозначительно поднял левую бровь. – Не уроню ли я своего достоинства, если пройдусь пешком? Или все же послать кого-нибудь за портшезом?
Поскольку расстояние от парламента до набережной было менее сотни ярдов, Райдер насмешливо хихикнул:
Ничего с тобой не случится, если ты немного пройдешься пешком, мой дряхлый дружок, по крайней мере, не заставишь надрываться носильщиков портшеза. Только не свались со своих каблуков, и все будет в порядке.
Ротвелл вытянул вперед ногу, демонстрируя черные туфли с серебряной пряжкой.
– На мои элегантные туфли ты внимание обратил, а как тебе мои прелестные чулки?
– Оставь, Нед, а то я и впрямь поверю, что, кроме нарядов, тебя ничего не интересует, и скажу что-нибудь, способное вывести из себя.
– Чепуха! Меня невозможно вывести из себя. Я кроткое создание, милейшее из смертных.
– В таком случае, я король Англии.
– О, только не это, – захныкал Ротвелл. – Королей нам и так хватает, и все грызутся за один-единственный трон.
Райдер открыл дверь и шутливо наклонился, приглашая следовать за ним. Ротвелл вышел из кабинета и медленно пошел по полутемному коридору, давая Райдеру возможность догнать его, когда тот закрыл дверь на замок. Кабинет находился на самом верхнем этаже перестроенной часовни церкви Святого Стефана рядом с залом, где заседала Британская Палата общин. Дверь в это помещение была открыта, и Ротвелл заглянул внутрь, по обыкновению думая, что зал выглядит слишком просто. Подобное помещение можно найти в любом провинциальном городке: деревянные панели на разрисованных фресками стенах, окно с ажурной решеткой, когда-то украшенное разноцветными стеклами, а теперь переделанное до неузнаваемости. Железные опоры с непропорционально большими коринфскими капителями поддерживали балконы, их кричащее уродство напомнило Ротвеллу о том единственном случае, когда его сводный брат Джеймс вознамерился посетить парламент, чтобы осмотреть здания, в которых принимаются законы и вершатся судьбы.
Джеймс был ужасно разочарован – все здесь показалось ему мелким и незначительным. Даже Палата лордов, находившаяся в неуклюжем здании южнее церкви Святого Стефана, не произвела на него должного впечатления. Ротвелл, каждый год проводивший здесь много времени, в частности, с января по июнь, считал, что по сравнению с Палатой общин, Палата лордов выглядит просто по-королевски.
Даже превосходные фламандские гобелены, подаренные Англии Голландией еще во времена королевы Елизаветы, оставили Джеймса равнодушным. Единственное, что он отметил, – позолоченный трон с красным бархатным сиденьем прекрасно сочетался с нежными красками гобеленов; и если бы все это залить светом сотен зажженных свечей, то эффект был бы потрясающим. Однако он никогда не пытался изобразить данную картину на полотне.
Ротвелл и Райдер вышли на старый внутренний дворик, а затем по кривому узкому проходу подошли к двери, ведущей на Абигонскую улицу, спускавшуюся прямо к Темзе, Возле широких ступеней их поджидал лодочник Ротвелла, постаравшийся найти для лодки самое удобное место среди множества других лодок.
