Эванджелина снова закрыла глаза. Он желает ее… Ну и что? Она тоже желает его, но это слишком мягко сказано. Она… нет, невозможно. Все логично. Герцог очень сексуальный мужчина, у которого наверняка были десятки женщин; естественно, он желает ее, потому что считает доступной. Она пробормотала:
– У вас у самого язык без костей.
– Мне очень приятно, что вы так думаете. Особенно после того, как мой язык побывал у вас во рту.
Она вспомнила, как обнаженный Ричард выходит из моря, и начала терять рассудок. Начала понимать, что такое страсть. Нет, не страсть. Похоть. Это было чрезвычайно досадно. Ей хотелось плакать.
– Разве у вас нет содержанки? – спросила она, пытаясь говорить холодным и равнодушным светским тоном. – Не сомневаюсь, что одна-две любовницы не могут дождаться, когда же вы к ним придете.
– Возможно, – ответил герцог и подумал о Моргане. Он оплатил стоимость ее уютной квартиры до конца квартала. – Но это неважно.
Он сомкнул пальцы на шее Эванджелины и нежно погладил пульсирующую жилку. Она не двигалась и по-прежнему смотрела в камин, но ощущала жар, исходивший от тела Ричарда, стоявшего за ее спиной. Его дыхание грело ей затылок.
– Что происходит, Эванджелина? Вы боитесь меня? Боитесь, что я соблазню вас и брошу? – Сильные мужские пальцы продолжали ласкать ее шею. Наконец Ричард повернул ее лицом к себе. – Вы боитесь меня?
– Нет, – ответила она. – Я боюсь за вас. Черная бровь взлетела вверх.
– Что это значит? Она покачала головой.
– Значит, не скажете?
Эванджелина снова покачала головой, как немая. Тут губы герцога легко коснулись ее рта и заставили ощутить желание. Она плохо представляла себе, что будет дальше. Знала только, что он войдет в нее. Ее ждет нечто странное, но чудесное. Потому что это будет он. Она хотела крепко прижаться к нему, так, чтобы между ними не осталось ни миллиметра. Хотела, чтобы их сердца бились в унисон. Чтобы Ричард делал с ней что хочет. Потому что все, что он сделает, доставит ей наслаждение. Он был близко, совсем близко; она ощущала запах и жар его чистого тела, нежное прикосновение длинных пальцев… Закрыв глаза, она позволила губам Ричард свести ее с ума.
– Ваш покойный муж был настоящим тупицей, – пробормотал он, не отрываясь от ее рта.
Эванджелина попыталась отстраниться, но он держал крепко.
– Нет… Я уже говорила вам, что Андре был чудесным человеком.
– Эванджелина, вы совсем не умеете целоваться. Если бы я не знал правды, то решил бы, что я у вас первый.
– Андре… – пробормотала Эванджелина. – Он был моим мужем…
Ричард снова поцеловал ее; на этот раз его язык проник глубже. Испуганная девушка негромко ахнула. Этого хватило, чтобы герцог отстранился и посмотрел на нее сверху вниз.
– Эванджелина, вы настоящая загадка.
Он все еще ничего не понимал. Она открыла было рот, готовая сказать ему правду, но… Эджертон убьет Эдмунда! Нет, этого она не вынесет!
– Ваша светлость, простите за вторжение, но пришел ваш портной.
Грейсон стоял в коридоре за закрытой дверью.
Герцог уткнулся лбом в ее макушку, тяжело вздохнул, опустил руки и откликнулся:
– Спасибо, Грейсон. Скажи ему, что я сейчас приду.
Наконец он выпрямился, поднял руки, пригладил ей волосы и одернул платье.
– Здесь никто не должен догадываться, что вы были готовы лечь на ковер и отдаться мне. – Он отвернулся и сказал:
– Эванджелина, нам надо решить, как быть дальше. Надеюсь, что дорогой покойный Андре уже не владеет вашим сердцем и душой.
Он не дал ей возможности ответить и вышел, плотно закрыв за собой дверь детской.
Глава 29
– Милый, Эдмунд просил объяснить ему, что такое ирония, – говорила Марианна-Клотильда сыну. – Я только руками развела и не смогла привести ни одного примера. Он заявил, что хочет использовать это слово в рассказе, который придумывает для тебя.
– Вся эта ситуация и есть сплошная ирония, – ответил Ричард, ломая себе голову над тем, куда его ведет судьба.
– Знаешь, я тоже хотела тебе рассказать кое-что интересное. Конечно, ты уже заметил, что Эдмунд очень хорошо ладит с Эванджелиной. Ока нежно любит мальчика, а Эдмунд ее просто обожает. Так что тут все в порядке. Но странно одно… – Она пригубила чашку и продолжила:
– Эванджелина наотрез отказывается идти па бал-маскарад, который устраивают сегодня вечером Сандерсоны. Говорит, что у нее нет подходящего костюма. Я сказала, что дам ей маску и домино, но она не хочет и слышать об этом. И естественно, я говорила с ней так, чтобы она не чувствовала себя бедной родственницей. Так что ее гордость здесь совершенно ни при чем. Ты не потолкуешь с ней? Она такая тихая, почти не выходит из дому и продолжает худеть. Не таю, что с ней происходит, но ты должен подожить этому конец. Конечно, она любит балы, как и все остальные. Подумай об этом, ладно? Даже Грейсон встревожен, хотя это совсем не похоже на старика. Он ее большой поклонник.
Герцог хмуро уставился на догоравшие в камине угли. После состоявшейся накануне сцены в детской, когда Ричард чуть не овладел ею на ковре, Эванджелина сторонилась его. Что было бы, если бы не пришел Грейсон? Ричард прекрасно знал, что было бы, и от досады скрежетал зубами.
Эванджелина сгорала от желания. Казалось, Ричард был первым, кто прикасался к ней, и она была готова сама наброситься на него. Герцогу это безумно нравилось, хотя он прекрасно понимал, что не должен трогать ее. Однако стоило им остаться наедине, как его руки сами принимались за дело. Он говорил, что нужно что-то решать, и при этом не лукавил. Просто он не знал, что делать, поскольку не понимал эту женщину… Обращаясь скорее к камину, чем к матери, он произнес:
– Еще немного, и я окажусь в сумасшедшем доме.
– Нет, – очень спокойно ответила ему Марианна-Клотильда. – Милый, я еще никогда не видела тебя в таком состоянии, но в нем нет ничего особенного. Можешь поверить матери, которая любит и знает тебя: ты совершенно здоров.
Сын поднял на нее измученные глаза.
– Проклятье! Избавь меня от своих советов и материнских наставлений!
– Очень хорошо. Я буду сидеть и молча следить за тем, как ты терзаешься, испытывая новое для тебя чувство.
– Я уже испытал все, что может испытать мужчина, – сказал герцог и пнул носком сапога выпавший наружу уголек.
– Это тебе только кажется.
– Можешь думать что угодно, это все равно ничего не изменит… Ладно, будь по-твоему. Я тоже хочу, чтобы Эванджелина поехала на этот проклятый бал. Просто скажу, что она едет с нами, и заставлю взять у тебя маску и домино. Она не посмеет отказаться.
Марианна-Клотильда опустила взгляд на свои изящные длинные пальцы.
