— Бежим! — завопила Лиз, выпрыгивая из канавы. Она поскользнулась в грязи и угодила головой в правое крыло автомобиля. А луч патрульного прожектора уже следовал за ними. Гудрун неловко упала и теперь держалась за плечо. Лиз открыла дверцу, проскользнула внутрь, не опасаясь того, что вся на виду. Полицейские дали первый залп; пули попали в боковое стекло.
Лиз села за руль, нажала три цифры системы зажигания на клавиатуре, укрепленной на панели. Гудрун скорчилась на правом сиденье с перекошенным от боли лицом, зажимая гноящуюся рану. Зловоние проникало сквозь кожу куртки.
— Дверь! — приказала Лиз. — Закрой свою дверь!
Ее руки прыгали на баранке, пытаясь возобновить старые рефлексы.
Втянув голову в плечи, Лиз снова надавила на педаль акселератора. Подошва ее сапога уперлась в резиновый коврик. Патрульные открыли беспорядочный огонь. Пули жужжали, пролетая сквозь разодранный полотняный верх, отскакивая от бронированного бампера, и терялись в ночи. Шесть попаданий в ветровое стекло не разбили его, а лишь образовали шесть паутин.
Лиз пересекла свалку техники и выехала на дорогу. Как только шипы достигли асфальта, грязный капот устремился к желтой полосе, разделяющей шоссе.
— Я думала, нам каюк, — вздохнула Гудрун, откидываясь на сиденье. — Видишь ли, я не рассказала тебе всего. Полицейские спелись с торгашами. Так что не доверяй никому. Многие дельцы втянулись в торговлю одеждой из человеческой кожи. Тебе трудно представить этот мир. Они готовы извлекать прибыль из всего, что возбуждает современных извращенцев.
— Зайди завтра утром ко мне, — пробормотала Лиз, — я попытаюсь вылечить тебя, пока заражение не проникло внутрь.
— О'кей, дорогая мамочка, — усмехнулась Гудрун, — ничего не бойся! Твоя дочурка хорошо вымоет ручки после того, как покакает в горшочек.
Минут двадцать они ехали молча, потом Лиз возобновила разговор.
— А эти… мумии, — спросила она, — газ сделал их такими, не правда ли?
— Газ? Какой газ? — Гудрун выразила наигранное удивление. — Я-то считала, что это ил. Ты ведь знаешь… Их законсервировал чудодейственный ил…
— Перестань паясничать.
— А ты не задавай опасных вопросов, — отбрила ее Гудрун. — Раньше ты не слишком задумывалась над этим, теперь же чересчур много размышляешь. Не сделай промаха, чтобы никто не заметил. Ты очень уязвима, когда выпускаешь пузыри из своего шланга. Может случиться, что один из приятелей мэра перекроет кран компрессора из-за твоего глупого любопытства. Мечта о стальном плоде не осуществится, ты не находишь? Он утонет в жидком чреве своей подводной мамаши! — Лиз пожала плечами, изобразив равнодушие. И все же тревога винтом вошла в ее солнечное сплетение. — Конечно же, это газ! — вздохнула Гудрун. — И в тот день, когда весьма неумный полицейский докажет это, мэру с его кликой дадут под зад коленом.
Лиз сбавила скорость. Ночь разжижалась.
— Высади меня здесь, — попросила Гудрун, — моя подруга живет за углом.
Лиз сняла ногу с педали. Патрульная машина наехала на борт тротуара. Гудрун открыла дверцу и, не прощаясь, выпрыгнула в светлеющую ночь. Лиз помассировала веки.
Тихий знакомый шумок резонировал в глубине головы. Тот самый шумок, который часто слышался Лиз, когда на нее обрушивалась усталость: «Крик-крак-крииик-крииик…»
РАЗГЛЯДЫВАНИЕ ВИТРИН
Гудрун не пришла к ней. Ни утром, ни в последующие дни. И лекарства, которые приготовила для нее Лиз, так и лежали на клеенке кухонного стола между баночкой растворимого кофе и кастрюлькой с накипью внутри, образовавшейся от частого кипячения.
Лиз больше не спрашивала себя о причине болезни Гудрун — и решила отправиться на площадь Шмук-Штак в престижный торговый квартал, чтобы проверить свои предположения. Она со вкусом оделась, позаботилась о макияже и направилась к роскошным кварталам. На ней был кожаный костюм с короткой юбкой, черные чулки. Когда Лиз сошла с трамвая, в тени аркад уже толпились праздношатающиеся буржуазки. У некоторых из них кожа была черной или желтой, однако эти модные цвета появились от постоянного приема с пищей капсул с красящими веществами. Здесь иногда приходилось записываться за три недели, чтобы получить возможность примерить новый корсаж. Лиз протиснулась через волны духов к витрине торговца кожаными изделиями с международной репутацией. Она испытала шок, отозвавшийся спазмом в желудке. Многие предметы были сделаны из невероятно гибкой кожи с необычным медовым оттенком. Лиз увидела ручные сумочки, чемоданы, а также пиджаки, на плечах которых не было видно ни одного шва, особенно там, где обычно пришивают рукава…
«Эксклюзивный метод шитья», гласила вывеска. У Лиз на висках выступил пот. Она представила себе человеческие торсы, рассекаемые скальпелями, петли для пуговиц, пуговицы, грудь, вывернутую наизнанку… Увидела Лиз и руки с отрезанными кистями и завернутыми краями кожи, готовыми к подрубке и окаймлению.
Наша… Неужели и останки Наша подверглись такой же обработке? И жена какого-нибудь набоба примеряла их, чтобы пойти к своему молодому любовнику?
Лиз невольно прислонилась к столбу. В памяти звучал насмешливый голос Гудрун: «А что другие делают с животными?» Овладев собой, Лиз заставила себя детально рассматривать товары со сногсшибательными ценами. Текстура, казалось, была одна и та же, а вот цвет… Она почувствовала на себе вопрошающий взгляд. Слишком обычная одежда выдавала ее. Лиз решила уйти. Полная отвращения, она неуверенным шагом направилась к трамвайной остановке. Теперь Лиз убедилась, что Гудрун ничего не выдумала. Трупы, украденные из глубин, стали объектом гнусной торговли, чудовищного практического применения.
«Не гниющие надуваемые куклы, натертые воском…»
Слова Гудрун ужасающим рефреном звучали в мозгу Лиз, и ей хотелось каким-то способом опустошить голову, как спускают воду из ванны, но слова прицепились к извилинам мозга лапками мерзких паразитов.
Вернувшись домой, Лиз закрыла на задвижки двери и ставни, приняла душ и легла с бутылкой узо, уместившейся во впадинке между грудями.
На электрофон она поставила диск с песней Нкуле Бассаи, надеясь, что музыка прочистит ей мозги.
Опустошив бутылку, Лиз словно рухнула в пропасть, оглушенная алкоголем…
«Крик-крак-крииик-крииик».
ГАЛЛЮЦИНАТОРНЫЙ ПСИХОЗ
Лиз спит так же плохо, как последние три года. Сон — это хоровод кошмаров, возглавляемый мясником тьмы с садистской улыбкой.
Она ворочается, мечется, запутываясь в простынях.
Вдруг она слышит голос. Сначала — шепот. Сдержанный, едва слышный.
Кажется, он идет из ящика, из ящика стола. Лиз встает в темноте. Отчетливо слышит, как произносят ее имя:
— Лиз, Лиз…
Не включая свет, девушка делает несколько шагов. Зов исходит из гардероба. Лиз открывает дверцу шкафа. Кто-то прячется за рядами одежды. Она лихорадочно шарит. Но нет, никого.
