Когда девушка прошла половину дороги, дно неожиданно взгорбилось. Рельсы, задравшиеся на 45°, будто нацелились на преодоление холма. Лиз наклонила голову. Потрясенный взрывом туннель изогнулся, как свинцовая труба. Его география вздыбилась, словно от мощного удара кулака снизу. Девушке пришлось опираться о шпалы рельс. Стрелка глубиномера поднималась. И вскоре уже показывала минус 9, минус 8, минус 7…
Рассеянный свет разгонял мрак, предвещая конец туннеля. Лиз нагнулась, используя рельсы как перила при подъеме по лестнице. Водолаз, поднимающийся к поверхности, никогда не должен превышать среднюю скорость 20 метров в минуту, но девушка, связанная в движениях панцирем из стали и резины, продвигалась еще медленнее. Сияние впереди разрасталось; мрак галерей разжижался по мере увеличения крутизны. Лиз запрокинула голову. Вода над ней стала похожей на ртуть — признак приближения поверхности. Медный шлем пробил наконец это жидкое зеркало и оказался между двумя платформами, как раз напротив указателя «Ховернон-Сейлем». Направление: «Хогартен централ».
Наподобие тех гротов, где находят странные воздушные карманы, станция оказалась полостью, избегшей затопления. Трепещущим и ненадежным пространством, откуда дышало угрозой. Пролеты, заполненные прорвавшейся породой, подходы, закупоренные потоками жирной глины, волею случая образовали что-то вроде колокола, воздух из которого не смог вырваться наружу по мере подъема вод. Дед Конноли полагал, что в затопленной железнодорожной подземной сети насчитывались десятки таких островов выживания. Воздушные пустоты существовали и на еще больших глубинах, но непрочность их была такова, что незначительная мелочь могла вычеркнуть их из схемы туннелей.
— Многого и не потребуется, — бормотал иногда ирландец, — достаточно небольшого обвала в своде, отверстия, неожиданно возникшего в куполе затвердевшей глины, которая обеспечивает водонепроницаемость колокола, и воздух начнет вырываться большими пузырями. Сразу же поднимется уровень воды, доходящей до платформ. Карман будет сужаться на глазах. Через несколько минут станция станет еще одним из подводных гротов.
Лиз воспользовалась небольшим течением. Уровень жидкой мути почти достигал уровня платформ, и в этом месте походил на сточный желоб. Процент влажности благоприятствовал росту грибниц и плесени. Плитки свода исчезли под беловатым лишайником, напоминающим мех. Девушка нажала подбородком на толкатель клапана, отвечающего за надув комбинезона. За десять секунд костюм раздулся, и она поплыла подобно буйку. Самым трудным оказалось взобраться на платформу и поднять на нее контейнер с продовольствием. Носками галош Лиз старалась нащупать ступеньки небольшой лесенки, предназначенной для персонала, обслуживающего пути. Вылезти из воды без поддержки было бы настоящим подвигом. Она уперлась изо всех сил, выдирая себя из канала, потом с трудом вытащила на платформу контейнер с консервами.
Контейнер, доставленный на прошлой неделе, был открыт и подтащен к пластиковым скамьям, стоящим вдоль стены. Коричневые пачки пайков были небрежно разорваны, и многочисленные плитки, спрессованные из шоколадной пудры, оказались раздавленными и образовали на влажном полу кучки прокисшей каши. Лиз отметила, что к одежде не притрагивались. Спортивные костюмы, кофточки даже не вынули из упаковок. То же самое было и с предметами туалета: с бритвами, тампонами, одеколоном.
Девушка прислонилась спиной к разбитому автомату для жевательной резинки. Дыхание у нее участилось, в ушах шумело. Вид разгромленного контейнера наполнял ее чувством необъяснимой тревоги. У нее возникло впечатление, что какая-то первобытная орда набросилась на посылку, раздирая ее неумелыми лапами и не заботясь о содержимом. «Столовая, опустошенная стадом обезьян!» — подумалось ей. Платформа была покрыта экскрементами. Сразу видно, что облегчались они где попало, испражнения были даже на скамьях. Девушка осмотрела содержимое вскрытого контейнера. Она не ошиблась. Кроме шоколада и пищи в целлофане, ничего не тронули, словно одежда, обувь, мыло и медикаменты отныне сочли лишними. Лиз подтянула шланг, чтобы чувствовать себя свободнее. Тревога не покидала ее. Иллюминаторы шлема ограничивали видимость, и пейзаж станции она воспринимала как последовательные отрывки. Лиз спрашивала себя, должна ли дать знать о своем присутствии. Ей показалось, что какая-то подпрыгивающая тень вырисовывалась на подходе к платформе, как раз под схемой пересадок. В конце концов Лиз крикнула банальное: «Есть тут кто-нибудь?» На слова, приглушенные шлемом, никто не ответил.
Другие тени появились в пролете, скучившись вокруг первой. Лиз нашла их слишком согнутыми, нечеловеческими. В их повадках было нечто обезьянье.
Уцелевшие после катастрофы не подойдут, бесполезно и настаивать. Кстати, за три года она не имела с ними ни одного контакта. Как только девушка прибывала, таща за собой провизию на неделю, они убегали и прятались в глубине галерей. Никогда она не слышала их голоса. Дед не советовал ей приближаться к ним.
— Никогда не делай этого! — говорил он. — Эти типы годами дышат гнилым воздухом. В их мозгу произошли необратимые изменения. Никто не знает, что придет им в голову. Умственно они регрессировали. По-моему, в них не осталось ничего человеческого. Как ты считаешь, почему они убегают, завидев нас? Нормальные люди бросились бы нам на шею, а они — нет. Ты считаешь это нормальным? Никто и никогда не слышал, чтобы потерпевшие крушение отказывались от помощи.
Лиз все еще колебалась, нервы ее были напряжены. Не лучше ли побыстрее убраться?
Тени приближались.
Передняя передвигалась на четвереньках. Временами она, насторожившись, замирала, затем нерешительно продолжала ползти. Лиз тяжело отступала, кляня скрежет свинцовых подошв, оставлявших царапины на платформе. Ей было страшно. Она боялась, что они набросятся на нее, опрокинут, разорвут костюм, раздерут в клочья воздуховод…
Находясь в невыгодном положении из-за тяжести скафандра, она не сможет сопротивляться. Малейший толчок свалит ее на пол, шлем тяжело звякнет о цементный пол, и иллюминаторы покроются трещинками, лишив ее возможности видеть что-либо.
С грацией бегемотицы Лиз плюхнулась в воду, подняв большой сноп брызг. Тяжелый балласт мгновенно погрузил ее на дно.
Однако в последнюю секунду она успела различить руку: высунувшись из логова пролета, та потянулась к контейнеру, отвратительно грязная, с длинными загнутыми ногтями, напоминающими когти грифа.
ГАЛЛЮЦИНАТОРНЫЙ ПСИХОЗ
В течение нескольких секунд глаза Эстер Крауц суживались за двойной защитой ее очков.
— Вопреки тому, что говорят, — пробормотала Лиз, — там есть уцелевшие. Они заключены в воздушные карманы, образовавшиеся под землей. Проблема в том, что они отказываются от контакта с нами. Моя задача — поставлять им питание, понимаете? Я хожу от станции к станции и приношу им что-нибудь поесть.
Эстер помолчала.
— Понимаю, — произнесла она наконец с раздражением. — Они — узники воздушного кармана, подобно младенцу в плаценте. Они как бы желают родиться. Вы кормите их, как мать ребенка, которого она носит в себе. — Лиз казалось, что ее облили ушатом холодной воды. Она знала, что за этим последует. — Они не хотят выходить из материнского чрева, — продолжала Эстер Крауц. — И вы должны заняться этим. Как занимались Наша, так? Вы были немного ее мамой. А она — вашей сестрой… и отчасти дочерью.
