Джо выругался.
— Не надо было подписывать! — сказал американец. — Вам теперь нельзя идти к югу, там русские посты. — И добавил едко: — Как вам нравится, что русские заняли берег до Кореи и хотят плавать по Японскому морю?
— Черт их дери, — ответил Джо. — Тут гавани девять месяцев в году подо льдом. Они замерзнут и, вместо того чтобы плавать по морю, будут большую часть года сидеть на берегу и выкалывать суда… А зачем же вы обругали меня при русских?
— Кто? Я? — удивился американец. — Вот уж ничего подобного! Напротив, я хотел за вас заступиться и еле сдерживал свое возмущение.
— Поднимайтесь ко мне.
— Благодарю. Меня ждут на судне. «Ничего интересного у этого бродяги!» — подумал американец.
Он кивнул головой, и негры взялись за весла.
— Гуд бай, дружище!
— Гуд бай! — отозвались с английского китобоя.
«Черт знает, — думал американец, — если вся его сила в гнилой посудине, то можно не бояться и бить китов… Но, судя по тому, как разговаривал капитан и что он прислан из Петербурга, да как решительно его люди спрятали буйных матросов, похоже было, что он в самом деле располагает силой. Как бы то ни было, мной на руки получено их правительственное распоряжение… Но Джо хуже, чем мне, приходится!»
В этот день в залив вошел бременский китобой, и шкипер с американского судна видел, как туда отправился русский вельбот, потом, как немцы везли своего шкипера на берег и как потом тот возвращался с недовольным видом.
«Кому может такое понравиться!» — подумал американец.
Глава двадцать вторая
ОБРАТНОЕ ПЛАВАНИЕ
Английский и бременский китобои ушли утром при попутном ветре, держа курс на северо-восток. Американец еще стоял.
«Охотск» приготовился к выходу.
Проводить капитана собралась вся команда. С мыса Орлова приехали в лодке казаки и матросы-лесорубы.
Капитан и Дмитрий Иванович еще раз обсуждали и проверяли по записям, что еще нужно взять в Аяне для зимовки. «Охотск» уходил в последний рейс. По возвращении в залив Счастья он встанет на зимовку. В Амур капитан решил его не вводить. Судно нужней было здесь, где постоянно китобои. На зиму решили его разоружить, пушки поставить в Петровском. Орлов должен весной явиться на мыс Куэгду и, как только оттает земля, начать там постройку казармы и укрепления.
Невельской опасался, что в Аяне получено еще какое-нибудь новое распоряжение, что еще захотят отправить куда-нибудь «Охотск».
— Я никуда из Аяна не уеду, пока сам, своими глазами не увижу, что «Охотск» ушел сюда, — говорил капитан Орлову.
Вспомнили про якоря. В Петровском — как называли новый порт — якорей не было.
Капитан оставлял Орлову запас объявлений на английском языке и велел предъявлять их.
На другой день «Охотск» вышел в море. «Теперь дай бог ветра попутного! Надо спешить действовать с другой стороны, с другого конца делать это же дело. Нестись в Петербург сломя голову, пока не поздно, чтобы там известия не поспели раньше меня. Быстро в Петербург, и все спасать! Объяснить, почему даны объявления иностранцам и почему сказано на Тыре, что земля наша. Маньчжурам добираться до Сан-Сина месяц, там еще неделя в Пекин, и лист пойдет в Петербург. Раньше поспеть… Я тут превысил все полномочия! На тракте погоню, но дай бог до Аяна не заштилеть!»
Море и паруса одинаково серы и в один цвет с чехлами на шлюпках и чуть посеребренными утренней росой крышами палубных надстроек. Но на судне еще тень. Черный ливень снастей падает с мачт на палубу.
Судно идет галфвиндом
[126]. Справа в ясной голубизне моря над самой водой изжелта-красная полоса зари. Она все набухает и калится.
«А ведь приедешь в Кинешму, — думал капитан, — наслушаешься про скиты, отшельников». Точно так же, как наслушался он вчера про Калифорнию и Гавайи. Рассказы американца были весьма интересны, и многое еще раз почувствовал капитан. Соседями здесь были не монахи и начетчики и не мордва, татары и черемисы, а практичные американцы. Шкипер опять вчера был в гостях. Он сильный и отважный и по-своему даже образованный человек. Прежде чем отправиться в новые моря на браконьерство, он изучал новейшие карты. Читал газеты, интересовался новостями, знал довольно хорошо здешние моря и побережья. Оказалось, он прекрасно знал и Машина, и Завойко, и других русских. Ему известно было, когда вскрываются наши бухты. Он мечтал, что ему разрешат бить китов в Пенжинской губе. Он хотел зимовать там. Кстати, и фамилия американца была Шарпер. Он, конечно, выскабливал наши берега, добывая выгоды, но от него, верно, могла быть и польза. Шарпер, как он уверял, полюбил русских. Сибирь интересовала его очень. Он расспрашивал о ценах на меха и о добыче золота. По его словам, закупка и доставка машин из Америки — дело вполне осуществимое, и он даже назвал фирмы…
Его рассказы о том, что американские судохозяева собираются подать петицию президенту с требованием открыть Японию, показывали, что объем торговли у американцев тут огромен, что суда их всюду и что они ищут новых рынков для торговли. Китай связан договорами с англичанами — они добиваются торговли с Японией.
Шарпер уверял, что нет такого товара, который нельзя было бы доставить в любой пункт побережья, а оттуда в Сибирь.
Торговля на Тыре, встречи с маньчжурами и американцем стояли в памяти. Только теперь капитан обратил внимание на то, что там, казалось, не заметил. Вспоминая подробности, замечания собеседников, он смотрел вдаль и чувствовал, что тут все же будет у России настоящее окно в мир, широкое, открытое, без немецких застав под носом.
Невельской полагал, что теперь на очереди новые задачи и решать их надо быстро, одну за другой. Занимать места по Амуру, строить посты, исследовать реки, побережье, спустить сплав по Амуру, заключить договор с китайским правительством, ставить посты до Кореи, строить города по всему Амуру и открыть широкую торговлю с Китаем. Теперь это так очевидно! Рухнет Кяхта и с ней доходы акционеров Компании и в их числе самого канцлера. Пять миллионов их денежек полетят в трубу.
Вывезти на Амур переселенцев со всей России из государственных крестьян. Открыть эти земли для славян — для поляков, чехов, русин — пусть идут к нам и живут. Польза будет им и Сибири.
Послать в Китай и Японию экспедиции, а на побережье строить порт. Исследовать край и пробивать дороги к гаваням от рек. Закупить в Америке пароходы для Амура и машины для судостроительных заводов. Завести широкую торговлю с Америкой. Построить на Амуре эллинги… В Сибири есть все. Сибирь построит заводы и дороги, задымятся трубы, откроются недра.
Он вспомнил рассказы декабристов и иркутских купцов про сибирское железо, золото, руды. Ему казалось, что будет время — поднимется и разовьется Азия. Главное движение будет здесь, на этом океане, между противоположными материками Старого и Нового Света.
