— Правду? Какую правду? — Монти не верил своим ушам.
— Что ты не единственный ее ребенок и что она родила также и меня…
— В том, что ты говоришь, Франческа, нет никакого смысла. Зачем ей было рассказывать все это тебе, а не мне? — Монти поднялся и подошел к решетчатой двери камеры.
— Твоя мама боялась, что, если расскажет тебе и твоему отцу, что я ее дочь, она потеряет твою любовь и доверие и разобьет сердце Фредерику. Я не хочу вдаваться в подробности. Все это на ее совести, и скоро она приедет сюда, но как только я узнала, кто мы друг другу, я запретила себе встречаться с тобой.
Лицо Монти исказила боль.
— О господи! — воскликнул он и всем телом навалился на решетку.
Глаза Франчески наполнились слезами. Она знала, что Монти сильно переживал из-за их разрыва, но никто не мог предположить, что он поведет себя так безрассудно.
— Если судья узнает правду, может, он смилостивится. Нам остается только надеяться.
Монти молча слушал Реджину, а она рассказывала ему, как от тоски изменила его отцу, а потом на берегу реки родила Франческу и в маленькой лохани спустила на воду.
Реджина пыталась объяснить, в каком была отчаянии, как боялась, но что-то подсказывало ей, что Монти ее никогда не поймет.
— Я не могу поверить, что ты сделала такое со своим собственным ребенком, но я точно знаю, что лучшей матери у меня быть не могло, — сказал он. — Я так сильно тебя люблю, что готов простить тебе все, и я уверен, что папа тоже бы тебя простил. Иногда на него находило, но он обожал тебя, и мы оба знаем, как сильно ему нравилась Франческа. Он никогда не повернулся бы спиной ни к тебе, ни к ней. — Один уголок его губ потянулся вверх. — У меня была бы сестра, — проговорил он. — Я всегда о ней мечтал.
Реджина бросилась на решетку, схватившись за ее перекладины.
— Монти, я всегда боялась, что Фредерик никогда меня не простит. Если бы не это, я рассказала бы ему правду. Ты и твой папа были смыслом всей моей жизни. Я страшно боялась, что потеряю вас обоих.
Монти выглядел грустным и уставшим.
— Кто настоящий отец Франчески? — спросил он.
— Это не имеет значения.
— Конечно, это не имеет значения для меня, но Франческа знает?
— Да, но она не хочет признавать его. Она считает Джо Каллагана своим настоящим отцом, и она не могла бы поступить иначе.
Монти не ожидал услышать такие слова от своей матери. Он видел, что эти ужасные переживания изменили ее. По крайней мере, во всей этой трагедии было хоть что-то хорошее.
Глава 32
Франческа проходила мимо «Бридж-отеля», когда ее окликнула какая-то женщина.
— Простите, — сказала она.
— Да.
— Вы Франческа Мэйсон?
Незнакомка стояла в дверях гостиницы, которая уже почти три недели как была закрыта.
— Да, — подтвердила Франческа.
— Меня зовут Генриетта Чепмен. Я бывшая супруга Сайласа Хепберна, — представилась она и шагнула вперед.
— Да?! А откуда вы меня знаете?
— Один из сотрудников гостиницы сказал. Насколько мне известно, вы были обручены с моим бывшим мужем.
Франческа колебалась.
— Да, — сказала она, — но совсем недолго.
— Вам повезло, — заметила Генриетта. — Я хотела извиниться за любые беспокойства, которые мой бывший супруг мог причинить вам или кому-то из членов вашей семьи. Я в Эчуке всего несколько дней, но уже столько всего наслушалась о том, сколько горя этот человек причинил горожанам в мое отсутствие. Я только могу предположить, что раз ваша помолвка была такой короткой, значит, он сильно вас обидел. — Прежде чем Франческа смогла ей что-то ответить, Генриетта добавила: — Вы очень молоды, но я хорошо знаю Сайласа, поэтому это неудивительно.
— Очень благородно с вашей стороны, — проговорила Франческа. — Но вы не можете отвечать за то, что он сделал. Сомневаюсь, что на него кто-нибудь мог повлиять.
— Бог свидетель, я пыталась, но в конце концов мне пришлось признать поражение и бросить его. После этого я жила в Мельбурне. Я работала в женском приюте, в Малверне.
— Я училась в Малверне.
— Ну, тогда вы должны знать приют на Барнаби-стрит.
— Я знаю эту улицу. Она находилась недалеко от моей школы.
— Какое совпадение! Приюту всегда нужна помощь, и они, к счастью, очень мило отнеслись к моим детям. Вы никогда бы не поверили, как много женщин и девушек обращаются в приют. Если я останусь в Эчуке, то открою здесь подобное заведение. Брошенные женщины, или одинокие, или оступившиеся часто заканчивают в публичных домах. Я уверена, они бы не попали туда сами, если бы им было куда идти.
— Вы правы, — сказала Франческа, подумав о Лиззи. Она вздохнула. — Я хочу быть с вами честной, Генриетта, и признаться, что у меня не было намерения выходить замуж за Сайласа.
— Правда? Зачем тогда вы с ним обручились?
— Я знаю, что это был обман, но я сделала это ради отца, который должен был вернуть долг Сайласу, но не мог найти работу, так как Сайлас постоянно ставил нам палки в колеса.
— Если хотите, то можете пожить в одном из номеров на верхнем этаже, — предложила Генриетта. — Я вам буду очень рада. Они все пустуют.
— Вы так добры!
— Это меньшее, что я могу для вас сделать. Но вам придется самим за собой ухаживать. Сейчас я держу только одну уборщицу, которая поддерживает гостиницу в должном состоянии, пока я не выясню, что случилось с Сайласом.
— Я поговорю с мужем, но, скорее всего, он не согласится.
— Ничего страшного. Я понимаю. Я просто хотела, чтоб вы знали, что всегда можете на меня рассчитывать.
— Спасибо, Генриетта.
Джимми постучал в дверь дома номер пять по улице Хамфрис-стрит, где Майк Финнион снимал раньше комнату у миссис Уэтбери. Входная дверь была открыта, и из прихожей доносился слабый запах жареного лука. В дальнем конце коридора появилась женщина.
— Кто там? — крикнула она.
— Здравствуйте! — крикнул ей Джимми в ответ.
— Комната уже занята, если вас это интересует, — поспешила сообщить миссис Уэтбери.
— Я просто хотел узнать, не получали ли вы каких-нибудь вестей от Майка Финниона?
— А почему вас это интересует?
Джимми почувствовал, что она не хочет с ним разговаривать на эту тему.
— Я переживаю за него.
— Я уже сказала полицейским, что не знаю, где он, — сказала женщина, вытирая руки о грязный фартук.
— Пожалуйста, если вам что-нибудь известно, скажите мне. Я буду вам так признателен, — взмолился Джимми. Он должен был знать, жив Майк или мертв. От этого зависела жизнь многих людей.
