— Анахотеп уже подписал нам приговор, — возразила Ануна. — Он передаст Пер-Нефер одному из своих людей, и на этом все закончится. Мы для него уже мертвы.
Очень скоро разгорелся спор, и все говорили, не слушая друг друга. Одни, в частности Падирам, были на стороне Ануны, другие отказывались даже думать об опасности.
— Мы слишком нажевались лотоса, — повторял Хузуф. — И от этого разгорячились. Мы пришли сюда делать самую обычную работу и возвратимся, как только ее сделаем. А все остальное — болтовня. Не будете же вы слушать бред женщины, которая даже не настоящая египтянка!
— Хватит! — отрезал Хоремеб. — Надо работать. И пусть каждый подумает до наступления ночи. Но предупреждаю: те, кто решит уйти, должны понять, что онистанут париями и вынуждены будут покинуть ном.
Все продолжали спорить. Хузуф весь день кипел. Он отвел Ануну в сторону.
— Если ты сбежишь, — брызгал он слюной, — ты навлечешь на нас гнев солдат. Нас накажут. Не знаю, что меня удерживает от того, чтобы пойти и сейчас же выдать тебя!
— Я, — бросил Падирам, размахивая своим ножом, — я мог бы по ошибке вскрыть тебя, поскольку пиво затуманило мне мозги и тебе тоже. Что-то говорит мне, что тебя нетрудно спутать с одним из тех юношей, которых я вскрываю с утра до вечера с тех пор, как мы прибыли сюда.
— Остановитесь! — прошипела девушка. — Вы говорите слишком громко. Часовые начинают посматривать в нашу сторону.
Она уже проклинала себя за то, что поддалась чувству долга. Эти подонки все могут испортить. Мужчина в тюрбане оказался прав: она была глупа.
Вторая половина дня прошла в большом напряжении. Рабочие допускали одну ошибку за другой. Ануна дрожала при мысли, что солдаты заподозрят неладное.
— Я иду с тобой, — шепнул ей Падирам. — Ничего не бойся, я смогу тебя защитить. Располосовать человека — для меня плевое дело.
Дождались ночи. Когда стемнело, разожгли костер и собрались, чтобы поужинать. Хоремеб распределил еду, чувствуя, как рабочие следили за каждым его движением.
— Я вот тут подумал… Уйду-ка я с Ануной. Считаю, что она права. Если мы останемся здесь, нас убьют. После нашего прибытия произошли странные вещи. Вот и Падираму приснилось, что Анубис указывал на тех из нас, кого возьмет с собой… К снам надо относиться серьезно. Мы по одному проникнем в крипт, пробираясь между саркофагами, которые я расставил сегодня так, чтобы создать двойную защиту от глаз часовых. Каждый на животе проползет по проходу между гробами. Если луна не будет слишком яркой, мы без затруднений доберемся до крипта.
Голос его, который обычно гремел во всех цехах Дома бальзамирования, в этот вечер звучал очень нерешительно и вместо того, чтобы ободрить бальзамировщиков, посеял в них смятение.
В палатку вошли молча. Сразу разделились на группки: одни хотели уйти, другие роптали, несогласные с утверждениями Ануны. Но для дискуссий уже не оставалось времени. Хоремеб задул светильник и уселся на своей циновке. На ощупь он начал собирать самые необходимые вещи, которые хотел взять с собой.
— Конечно, — язвительно проворчал Хузуф. — Ему легче, он богат. Наверняка он накопил медь или серебро в другом номе.
— Я никого не принуждаю идти со мной, — заявила Ануна. — Просто я не способна уйти, не предупредив вас, вот и все. Я не знаю, чего хочет от меня человек, которого я встретила в крипте, и абсолютно не представляю, куда он собирается меня увести. Знаю, что это может показаться вам безрассудным, но решение мое твердо. Я дотронулась до мертвецов, спрятанных в проклятой галерее, и знаю, что мы не замедлим составить им компанию, если останемся здесь.
Смерть без погребения испугала профессиональных бальзамировщиков, и даже самые нерешительные из них собрались рискнуть.
— Ануна пойдет последней, — сказал Хоремеб. — Проводнику придется ее ждать. Я же выйду из палатки первым, так как если этот человек уже будет там, я сумею договориться с ним лучше, чем вы; вы начнете приставать к нему с вопросами, и он может сбежать. И не идите один за другим, выждите немного.
— Мы все об этом пожалеем, — проворчал Хузуф. —
Это безумие!
Хоремеб устроился у выхода из палатки, чтобы наблюдать за состоянием неба. Он ждал, когда тучи закроют луну, и, воспользовавшись моментом, выскользнул наружу, пополз бесшумно, насколько позволяла его полнота. Все высунулись из-под навеса, следя за его передвижением. К счастью, подул сильный ветер, подняв тучу пыли, которая закружилась в центре карьера, так что часовым невозможно было что-либо рассмотреть.
— Он, должно быть, уже дополз, — проговорил Пади рам. — Следующий… Кто самый смелый?
Возникло небольшое замешательство, потом рабочие по одному последовали за хозяином, и палатка стала пустеть.
— Я выйду как раз за тобой, — сказал Падирам, положив руку на плечо Ануны.
Девушка попыталась ему улыбнуться. Она вдруг нашла трогательным этого невзрачного паренька, которого женщины избегали из-за его профессии. Она пожалела, что иногда бывала груба с ним, когда он приставал к ней со своими неловкими комплиментами. Ей захотелось сказать ему что-нибудь, но она ничего не смогла придумать. Наконец пришел ее черед покинуть палатку. Она легла на живот и начала ползти между незаконченными саркофагами, которые наполнили камнями, чтобы их не опрокинул ветер, дувший из пустыни. Пыльный вихрь все еще кружил в карьере и никак не мог выбраться из него Ануна слышала дробное постукивание песчинок по доскам гробов. Вскоре она достигла конца прохода и в три прыжка очутилась в крипте. Не имея возможности зажечь факел, Хоремеб засветил маленький светильник, чтобы беглецы не свалились в ванны с натроном, стоявшие в крипте. Ануна присоединилась к группе. От страха мужчины сильно потели, и запах пота был невыносим. В ваннах плавали мертвецы, уже покрытые коконами соли, сделавшими их неузнаваемыми.
— Никого нет, — проворчал Хоремеб. — Ты уверена, что свидание состоится здесь?
— Да, — выдохнула девушка. — Надо подождать. Шелест гравия заставил всех вздрогнуть, но это оказался Падирам, входивший в крипт.
— Я знал, что это идиотская выдумка, — шепотом произнес Хузуф. — Никто не придет. Девка сошла с ума.
В тот же момент в глубине крипта послышался легкий обвал песка и гравия. Кто-то спускался сверху по довольно узкому вертикальному проходу, в который спустили веревочную лестницу. Вскоре появился человек в одежде обитателя пустыни, на груди у него висел тусклый светильник, а за поясом торчали два медных кинжала. Он явно был недоволен, увидев сгрудившихся в крипте рабочих, и выругался на неизвестном Ануне языке.
— Я пришел только за благовонщицей, — бросил он голосом человека, привыкшего отдавать приказы. — И речи быть не может, чтобы увести всех.
Он был молод, с твердым темно-коричневым обветренным лицом и с курчавыми волосами. Исходившая от него ярость делала его красоту угрожающей.
