Из воспоминаний о концерте в Киеве:
«Мы были на последнем концерте в Киеве. В то время сложно было выставить хорошую аппаратуру, показать хороший звук и вокал, вот и тот концерт запомнился довольно низким качеством, но это был Цой и его последний концерт в Киеве».
[298]
Виктория, поклонница «Кино»:
«Концерты проходили 29, 30, 31 марта и 1 апреля. По два в день, в 17:00 и 19:00. Пели около часа, а на разогреве была какая-то поганая группа из Болгарии под названием „Пестик“, которая дико раздражала публику, и все не уставали скандировать: „Кино!“ Все проходило во Дворце спорта. Я была на всех, один раз не было билета, и мы в перерыве прятались в туалете. Романтика! Когда группа в первый раз вышла на сцену и мы увидели Витьку, красивого, в черной шелковистой рубашке, на руке блестят часы, на шее цепочка, белая гитара, чуть не поумирали от избытка чувств. И – тара-та-та, тара-та-та – гитара, „Белый снег, серый лед…“ Пели все хором весь концерт.
На второй концерт Витя менял рубашку на другую, с заклепками, а так – то же. Сцена была приподнята где-то на метр, видимо, чтобы не разорвали на сувениры, и когда девчонки дарили цветы, Витя приседал персонально перед каждой! Я тоже купила шикарные темно-красные розы (одни были такие!). У меня хранятся все билеты на концерты и листик от того букета.
Когда концерты закончились в первый день, часть публики, человек 50, побежали на служебный выход. Милиция переговаривалась через рацию, и, когда заговорили: „Идут!“ – нас вытеснили на улицу. Сейчас стыдно как-то вспоминать, но мозги тогда стучали только одно: „Идет!“ Я стояла у самой двери, и Витя, неся в охапке цветы, прямо мимо меня пронесся в сторону автобуса, там метров 20–30, и вниз по лестнице. Я рванула за ним, не помня себя, взялась за рукав и что-то пролепетала про автограф (стыдно сейчас!), а он сказал: „Сейчас, только сяду“. Охрана меня отшвырнула, народ зароптал. А память про ощущение мягкой кожаной куртки и простых слов, не бранных, типа отвали, а обращенных к очередной чокнутой дурочке с пониманием, осталась на всю жизнь. Потом он сел в автобусе возле самого окна, чтобы мы могли видеть его, я гладила его через стекло, девчонки толкались, но я держала оборону. А он смотрел куда-то вверх, когда кто-то крикнул изумленно: „Девки, плачет!“ Я видела эти слезы, и пусть кто-то скажет, что Цой не уважал публику, – загрызу.
Потом автобус отчалил. Жили они в гостинице „Украина“. Так повторялось четыре вечера подряд, я только уже не бегала следом, а сразу занимала позицию у автобуса, зная, где он сядет. А потом они уехали, как оказалось, навсегда. В сентябре прошел концерт уже «Памяти…» После него мы спустились по той лестнице, по которой он бежал к автобусу под крик охраны: „Витя, скорей, скорей!“ – сели на бордюр, зажгли и поставили на это место свечу. Дул ветер, но она чудом горела, и нам казалось, что он нас слышит.
Прошло 22 года, я уже солидная тетенька, но каждый раз, проходя мимо Дворца спорта, я смотрю на лестницу, бордюр и место, где стоял автобус. Возможно, я написала лишнее, но это моя жизнь, у меня уже нет плакатов по всем стенам, но акварельный портрет Цоя в раме висит и будет висеть. До сих пор собираю вырезки, имею шикарный архив. Сейчас это не так актуально: есть Интернет, а тогда боролись за каждую статейку и фотку. Я рада, что, несмотря на кучу прошедших лет, есть люди, готовые встать грудью на защиту имени Цоя, я такая же была, тоже горячо агитировала и протестовала, если слышала малейшую хулу. Организовала когда-то сбор подписей в знак протеста против идеи строить Диснейленд имени Цоя, это в 90-м-то году, когда кровь в душах еще не высохла! А с Юриком я лично знакома, свела жизнь. В Питере в 1990 году была. Но это уже другая история».
[299]
Наташа Шаламова:
«После концертов фанаты Цоя ворвались в отель, где он временно поселился. Цой в ресторане ел мороженое. Когда фаны добрались до ресторана, Цой все еще спокойно ел мороженое в окружении каких-то парней. Когда же он увидел напиравших на дверь обезумевших людей, оставил мороженицу и пустился бежать, да еще с завидной скоростью. Говорят, что лифтеры спрятали Витю в одной из комнат этого лабиринта».
[300]
Геннадий Кононов, музыкант:
«В киевском Дворце спорта на разогреве в первом отделении работала наша группа, мы тогда назывались Pestik – зеленые, но талантливые рокеры. Пестик – это было погонялово нашего барабанщика и руководителя Саши Патратьева (теперь он в Германии, но найти его можно). С нами работали еще Костя Чернов (гитара), его с нами нет уже, Саша Грачев (вокал), Игорь Синяков (бас). Конечно, народ пришел смотреть и слушать звезду, а нас бросили на танки. Свои песни нам играть не разрешили. Организаторы концерта дали нам вокалиста-болгарина с его попсовым репертуаром. Работали под фанеру-минусовку. Сашке в первый же вечер с последними аккордами бутылкой от пепси разбили башку. Так что на последующих выступлениях он работал как раненый политрук, с забинтованной головой. Остальные музыканты уклонялись от мелочи и других мелких предметов, летящих из зала. Я же сидел в зале за пультом и пытался озвучить Дворец спорта. Теперь весело вспомнить. С ребятами из „Кино“ общались очень тесно, но Виктор всегда был в стороне: к нам не подходил, не здоровался, давал интервью журналистам, но их было немного. Пару раз были с телевидения (с камерами). Так что видеосъемка где-то в архивах должна быть».
[301]
6–8 апреля 1990 года. «Кино» в Уфе
6–8 апреля 1990 года «Кино» отыгрывает концерты в Уфе.
Из воспоминаний поклонников «Кино»:
«На закате советской власти знаменитости появлялись в Уфе нечасто. Как правило, концерты проходили в набитом битком Дворце спорта. Звезды приезжали не с одним концертом, как сейчас, а на три-четыре дня, выступали два-три раза в день. И каждый раз был аншлаг. „Абсолютный лидер хит-парадов ТАСС – рок-группа „Кино“ при участии Виктора Цоя“, – гласило рекламное объявление в „Уфимской неделе“. Хоть я и не был его ярым поклонником, но что-то мне подсказывало, что столь историческое событие пропускать нельзя. Группа „Кино“ умудрилась в Уфе дать за три дня восемь концертов. В назначенный день я приехал во Дворец спорта. Над окошечком кассы объявление: „Все билеты на группу „Кино“ проданы“. К счастью, удача улыбнулась мне – я смог попасть на концерт. Мой отец (а я пришел с ним: мама одного не отпускала) как-то договорился с кассиршей продать нам два билета без места. Билет стоил пять рублей (цена была проставлена печатью). Для сравнения: буханку хлеба можно было купить за 20 копеек, а прокатиться в трамвае – за три. Трибуны Дворца спорта были заполнены под завязку, арена без сидячих мест – примерно наполовину. Задник сцены украшен большим черным полотном, на котором написано: „Группа „Кино“. В. Цой“. Чуть ниже: „Группа „ЧК“». Народ на трибунах кричит: „Кино! Кино! Кино!“ В первом отделении концерта выступала некая уфимская группа „ЧК“. Принимали ее хорошо, но сдержанно. Пели они что-то „припанкованное“, запомнилась строчка из одной песни: „Отец мой алкаш, мать проститутка, зовут меня Афоня“. Следующий „хит“ повествовал о любви солиста к трактору „Беларусь“. А народ ждет Цоя. Долгожданное начало второго отделения. На сцену выходит ведущий, что-то рассказывает и начинает объявлять музыкантов группы „Кино“. Последним на сцену вышел Виктор Цой – в черной кожаной куртке, с белой акустической гитарой. Зал взорвался. Скромно поздоровавшись с публикой, Цой дал команду музыкантам, и концерт начался. Выступление длилось всего 45 минут, было исполнено около десяти песен – все хиты. Цой был немногословен, но выразил сочувствие уфимцам в связи с печально знаменитой „фенольной аварией“».
[302]
