Олег Толмачев:
«Я вот сейчас думаю: все эти гастроли были… Везде были проблемы с аппаратом. Аппарата-то вообще не было. Нас все гастроли обслуживали какие-то местные.
Что касается концертного времени… Я раньше просто выходил и говорил: „Сейчас выступит „Кино“, – а потом подсмотрел, как у западных артистов, и начал иначе представлять. Типа такой-то, такой-то. Гурьянов там… Выходит. Стадион орет. А надо же время тянуть. У нас концертная программа была на сорок – сорок пять минут, Цой больше не играл. Да и нельзя было петь больше – иначе разнесли бы все к черту стадионы и залы.
Но платили-то нам за час двадцать. Вот мы и тянули время как могли.
Во вторых, было еще такое: все группы отказывались перед Цоем работать. Их попросту закидывали болтами, гайками, вон французам как досталось в Питере. Что я начал делать. Нужно же кого-то брать выставлять вперед. Но никто не хотел выставляться. Сначала этих бедных уфимцев стал выставлять – „ЧК“ – если в Уфе их не закидали, то в Ташкенте их практически закидали, потом они тоже сказали: „Олег, мы, наверное, не будем ездить“. Потом я ломанул „Альянс“, бедного Журавлева этого, они один раз съездили, потом я „Биоконструктор“ стал привлекать. „Красных“ на Украине. Потом уже попросту взял своего другана Глебова, который пел песни свои, неважно какие. Я придумал фишку: он был другом Варшавского из „Черного кофе“, а Варшавский более-менее сочетался с этой публикой киношной, рокер, то-се.
Ну и помимо того, что я перед концертом что-то объявлял, говорил: „А вот перед этим, пока там ребята готовятся, выступит Леша Глебов, известный московский бард“. А его не то что в Москве, его вообще никто не знал, кроме меня. Это сегодня он стал известным композитором.
А публика слышит, что это друг музыкантов „Черного кофе“, – уже не станет особо гайками кидаться. Ведут себя прилично. Я говорю: „Леха, тебе надо продержаться три-четыре песни, пятнадцать минут. Ты пятнадцать, я минут пять, пока всех представлю“. Потом Цой. Вот уже вам час. А где час, там и час десять-двадцать. Это же не просто – вышел Цой и спел. Нужно было все дожать».
[320]
Ирина Легкодух:
«Концерт „Кино“ в Симферополе был на стадионе „Локомотив“ (там, кажется, 25 тысяч зрителей вмещается). Все, что мог вспомнить Илья Пандул, который сейчас, как и тогда, работает главным администратором Крымской госфилармонии, – это то, что я ему тогда несколько раз звонила и просила переговорить с администратором Цоя о концертах группы „Кино“ в Крыму и настойчиво уверяла его, что концерт будет аншлаговый. А он в это не верил. Илья Пандул сам организовывал и проводил этот концерт в качестве администратора этих гастролей. К сожалению, он сейчас не помнит ни цифр, ни условий договоренности филармонии с Айзеншписом, а никаких архивов, записей или фото ни у него лично, ни в филармонии не сохранилось. Ему запомнилось только то, что концерт, к его удивлению, в самом деле оказался аншлаговым, как я ему и обещала, – стадион был полон. И еще, как он говорит, ему запомнилось, что это был очень агрессивный концерт, динамичный: публика разогрелась и поломала много скамеек на стадионных трибунах. От этого у филармонии произошли потом какие-то сложности со стадионным начальством и городскими властями, но не серьезные, и они уладились. Илья виделся и разговаривал с Цоем, но это были обычные разговоры с гастролером – при встрече, или проводах, или в гримерке, ничем особенным не примечательные. Недавно Илья просил моего мужа мне передать привет и спрашивает, нет ли у меня на примете для гастролей в Крыму какого-нибудь такого же успешного гастролера, как Цой, – может быть, я еще кого ему посоветую?»
[321]
Из воспоминаний:
«11 мая Цой давал со своей группой концерт у нас в городе, было здорово! После концерта все побежали к автобусу, на котором Витя уезжал. Менты никого не подпускали. А Витька, Юрик, Игорек и Густав сидели в автобусе, смотрели и смеялись. Потом Витька выглянул в окно и крикнул: „Пока, ребята! Даст бог, еще приеду!“ Когда автобус уехал, толпа бежала за ним. По дороге сломали много скамеек, разбили лобовое стекло троллейбуса, разбили витрины. В тот день вообще никто ничего не соображал. Это был самый счастливый день в моей жизни. А бог не дал, и Витька больше не приехал».
[322]
Игорь Лимонов:
«Мне не удалось попасть на концерт „Кино“ в Симферополе, о чем я очень жалел долгое время. А осенью 1990 года в первую свою поездку с одноклассниками в Ленинград мы сорвались с экскурсии на Богословское кладбище, помянуть Виктора. Там в палатке дежурили ребята. У нас тогда даже цветов не было, положили сигареты. Цой действительно был легендой. Его музыку до сих пор слушают по радио и играют на гитарах».
[323]
12 мая 1990 года. «Кино» в Херсоне. Стадион «Кристалл»
12 мая 1990 года «Кино» выступает в Херсоне, на стадионе «Кристалл».
Надежда Лях:
«Несколько раз разные молодые люди просили меня рассказать о том, как я была на концерте Виктора Цоя. Решила, что легче один раз это описать. Итак. Май 1990 года. В Херсоне и в Николаеве развешаны афиши о предстоящих концертах группы „Кино“. Муж взял нам билеты в Херсоне (хотя мы учились в институте в Николаеве). Теплый солнечный весенний день. Сцена посередине центрального стадиона в городе. Вокруг стадиона – оцепление ментов. Вначале для разогрева выпустили какую-то французскую группу. Названия не помню. Абсолютно неизвестная. Эти французы скакали, прыгали, плясали. Народ сидит, скучает. Наконец-то французы ушли. Выходит „Кино“. Что тут поднялось! Вопли, шум, крики, страсти, истерики. Вся группа в черных нарядах. И у Цоя – знаменитая белая гитара. Цой спокойный, невозмутимый. Акустика была слабая. Народ вопил очень громко. Музыки почти не было слышно (дайте скидку на время). Девчонки бегут к сцене. Милиция пропускает только тех, которые с цветами. Но некоторые-таки прорывались. Девчонки вешаются Цою на шею, обнимают, целуют. Просят подписать плакаты. Он – воплощенное спокойствие, невозмутимость, достоинство. Играют. Цой пару шагов в одну сторону сделает, потом в другую – народ просто шалеет! Помните его в последних сценах „Ассы“? Ну вот, точно такое же поведение – очень сдержанное. Он давно уже был для меня кумиром. А его поведение на концерте заставило меня уважать его еще больше. Что еще поразило? До концерта этого я не знала. Цой был довольно высокого роста. Он в группе был самый высокий. По телевизору это было незаметно. Впечатлений осталось много. Даже несмотря на плохой звук. А в Николаеве концерта не было. Так и не удалось узнать почему. А через три месяца – катастрофа. И получается, концерт в Херсоне был одним из последних. Мало того. В мае 1990 года у меня внутри была уже моя дочечка (я на пятом месяце была). И она сейчас тоже любит Цоя. И ее подружки тоже. Я когда рассказываю, они ахают! Но он был для нас совершенно не то, что для сегодняшнего поколения. „Перемен требуют наши сердца!“ – это был наш гимн. „Мы выходили под дождь и пили воду из луж!“ Сегодняшняя молодежь видит в Цое что-то совсем другое, нежели мы в то время. Но тем не менее… Звезда по имени Цой – навсегда».
[324]
