– Как у тебя дела?
Инге показалось, что голос мужа звучит как-то встревоженно. И она постаралась ответить преувеличенно бодро.
– Прекрасно!
– Инга, у меня плохие новости. Я проверил сводку криминальных новостей вашей местности. У вас там труп.
– Я же тебе говорила. Убит Борис – приятель Лильки.
– Труп женский.
Инга растерялась.
– Об этом я ничего не знаю.
Голос Залесного стал еще тревожнее.
– Я за тебя боюсь. У меня какое-то нехорошее предчувствие. У тебя точно все в порядке?
– В полном, – соврала ему Инга. – Я цела, нахожусь в своей спальне, скоро пойду обедать.
– Василий Петрович приехал?
– Ждем с минуты на минуту.
– Хорошо бы он скорее приехал. Мне так будет спокойней.
Инга еще немного поговорила с любимым и постепенно сама тоже успокоилась. Хорошо, когда есть кто-то, кому не безразлично, что с тобой будет дальше. А тут и время обеда подошло. Памятуя, что нет ничего лучше от душевных волнений, чем плотная и сытная трапеза, Инга спустилась в столовую.
Василий Петрович уже был дома. Он радостно приветствовал Ингу. За стол все уселись в превосходном и приподнятом настроении. На первое была подана уха. Но что это была за уха! На стол в красивой расписанной мелкими рыбешками супнице подали настоящую «рыбацкую» уху. Наваристую и ароматную. Она варилась в три приема. Сначала отваривалась всякая мелочь вроде окуней и ершиков. Потом их безжалостно из супа выбрасывали и отдавали котам, а в том же отваре варили вторую партию рыбы. Теперь в ход шла уже более благородная рыба, варили карпа или сазана. Когда и эта рыба была готова, ее опять же вынимали и оставляли для другого случая, а в сам отвар клали для дальнейшей варки форель или осетрину.
Сегодня была очередь осетрины. И когда Инга увидела белые куски с полупрозрачными жилками, плавающие в густом и даже тягучем бульоне, настроение у нее совсем поправилось. К ухе подавали маленькие пирожки с зеленью, лисичками или сыром – ушки. Они на самом деле и формой, и размером напоминали человеческие ушки – очень изящные и симпатичные.
Не успели хозяева и их гостья расправиться с первым блюдом, как пожаловали посетители. Это был Ваня, а с ним еще один человек – коренастый и плотненький дядечка лет сорока – сорока двух, при виде которого Василий Петрович озабоченно крякнул.
– Какими судьбами?
А Алена тихо прошептала Инге:
– Матвей Иванович – наш участковый.
Инга понимала, что появление полиции в доме – это не к добру. И пусть полицейский казался настроен исключительно доброжелательно и дружелюбно, все равно Инга напряглась. Она думала, что Ваня привез полицию, чтобы расследовать сегодняшнее нападение. Но оказалось, ничего подобного. Матвей Иванович прибыл совсем с другой целью.
Он попытался сразу ее изложить, но Василий Петрович замахал на него руками:
– Все потом, дорогой мой. Все важные разговоры только после еды! Садитесь и отведайте ушицы вместе с нами.
Матвей Иванович оказался человеком без лишней стеснительности. Приглашение принял. Ваня остался обедать с хозяевами и Ингой как свой человек, особого приглашения даже не дожидаясь. За много лет Ваня так сблизился с Аленой и Василием Петровичем, что и впрямь искренне считал их кем-то вроде родни. И они его соответственно тоже.
После ухи подали запеченного в сметане лосося. На гарнир была отварная цветная капуста, брокколи, молодая картошка и тушеные овощи.
– Среда – постный день. Уж не обессудьте.
Но и постной пищей Василий Петрович умуд-рился так накормить своих гостей, что они еле могли шевелиться. Такое хлебосольство повторялось с неизменным постоянством. И если кто-то из гостей вставал из-за стола легко и непринужденно, то Василий Петрович считал себя кровно обиженным этим человеком. И потом тому надо было еще постараться, чтобы вновь заслужить расположение чересчур уж хлебосольного хозяина.
Василий Петрович не желал слушать советов модных диетологов и твердо придерживался той точки зрения, что хорошего человека видно по тому, как тот ест.
– Хороший человек и кушать должен хорошо, – поговаривал он. – А все эти новомодные диеты – одна глупость. Больше положенного умный человек все равно не съест. А во время еды должно быть вкусно и обильно, тогда и на душе делается спокойно и благостно.
Такая у него была философия, больше подходящая какому-нибудь помещику из прошлого или даже позапрошлого столетья. Но Василий Петрович был на редкость несовременен – наверное, потому и к живущим на его земле людям относился в какой-то мере как к своим родным.
Когда подали десерт – домашний кисель со сладкой сдобой и свежую клубнику, участковый наконец не выдержал. Кисель он не любил, клубнику считал дамской ягодой, делать за столом ему было нечего, пора было и о делах поговорить.
– Боюсь, у меня для вас плохая новость, – заявил он. – Сегодня рано утром нами в окрестностях поместья был обнаружен еще один труп.
– Как? Еще?
– Да. И на сей раз труп женский.
Инга вздрогнула и подняла глаза. Вот о чем говорил ей Залесный!
– И где?
– Опять же неподалеку отсюда. В дубраве, что под Никольской горкой.
– Можно сказать, на самой границе, – пробормотал Василий Петрович.
– Убита женщина?
– Да.
– Снова огнестрельные ранения?
– Да. Но на сей раз тело сохранилось значительно лучше. Имеются многочисленные колотые и резаные раны; видимо, убитую перед смертью долго и изощренно пытали, но само тело цело. Хищные животные до него добраться не успели. Поэтому я бы попросил сейчас кого-нибудь из вас посмотреть на сделанные фотографии и по ним попытаться опознать потерпевшую.
– Считаете, она из наших?
– Думаю, что она жила где-то в окрестностях, потому что при ней не было ни документов, ни сумочки, вообще ничего, что обычно женщины берут с собой, выходя из дома, и что помогло бы нам установить ее личность.
– Документы мог забрать преступник. Если это был грабитель, то он мог взять ее сумочку.
– Но при этом он не тронул ее золотые украшения. Странно для грабителя, не так ли?
Василий Петрович кивнул:
– Хорошо, я готов. Показывайте ваши фотографии.
Василий Петрович долго и внимательно разглядывал снимки, а потом покачал головой:
– Нет, я никогда эту женщину здесь не видел. А что это на ней надето? Вроде бы свадебное платье?
– Верно, – кивнул участковый. – На потерпевшей было надето белое свадебное платье, и фата там тоже имелась.
Василий Петрович еще немного подержал фотографию, а затем вернул участковому.
